Хлыстовский Христос, или, по их вере, Святой Дух в таком Христе, избирал себе Богородицу и двенадцать апостолов. Вместе, эта группа составляла направляющую духовную основу секты, хотя каждая община, называемая «корабль», имела своего пророка, иногда тоже именуемого Христом.
Цель их религиозных собраний состояла в достижении духовного единения со Святым Духом при помощи сдерживания дыхания и экстатических танцев. Это называлось ранение, т.е. «ревностный труд» для призыва Святого Духа. К моменту, когда они достигали состояния экстаза, некоторые из них начинали произносить то, что они называли «пророчествами» – отдельные фразы или слова, непонятные окружающим. Считалось, что языком этих людей говорит Святой Дух. В конце радения все участники в изнеможении падали на пол.
Заповедь девственности (как и среди первых христиан) играла важную роль в психологии и настроениях хлыстов. Говорили, что хлыстовские девушки – многие из них – с энтузиазмом соблюдали правило духовного супружества. Но для некоторых, как мужчин, так и женщин, напряжение оказывалось невыносимым. Отсюда идея предотвращения возможности греха нанесением себе увечий (кастрации). В течение XVII в. о подобной практике не упоминается, хотя отдельные случаи, очевидно, происходили. В XVIII в. скопцы (кастраты), хотя и придерживаясь тех же общих принципов и что и хлысты, образовали отдельную секту.
Хлысты, как правило, порицали практику членовредительства. Они считали, что плоть должно побеждать духовное усилие, а не хирургическая операция. «Это не победа, когда враг убит до сражения».
Хлыстовский культ девственности, соединенный с их аскетичным стилем жизни, привлекал многих православных монахов и монахинь. Духовное единение со Святым Духом, к которому стремились хлысты, отвечало православному мистицизму. Радения давали выход чувствам, подавляемым монашеской дисциплиной. В результате в нескольких монастырях появились группы хлыстов.
Большинство приверженцев хлыстов составляли крестьяне и ремесленники, однако секта имела последователей и среди купечества. В XVIII и первой четверти XIX в., некоторые члены аристократических фамилий, а также церковные прелаты стали сторонниками и даже участниками хлыстовского движения. Подобные случаи происходили также и в XVII в.
Хлысты утверждали, что, когда царь Алексей якобы приказал боярину Морозову изучить доклады о ереси и допросить их «Христа», Ивана Тимофеевича Суслова (преемника Данилы Филиппова), беседы Суслова произвели на Морозова благоприятное впечатление, и он отказался продолжать следствие (которое после этого поручили князю Одоевскому). Это, безусловно, позднейшая легенда. Известно, что примерно в 1700 г. князь Ефим Васильевич Мещерский стал хлыстом и покровителем этого движения. По всей видимости, расположение к хлыстам существовало еще до этого в семье Мещерского или его жены.
Что же касается доброжелательного отношения среди духовенства, то, когда епископ Досифей Ростовский получил доклады о деятельности хлыстов в его епархии и должен был провести расследование, он закрыл дело и освободил всех подозреваемых (1716 г.). Вероятно, его прохлыстовские симпатии зародились задолго до того, как он стал епископом.
Случаи участия некоторых хлыстов или их сторонников в оппозиционном к правительству движении тоже, очевидно, бывали в конце XVII в. Некоторые хлысты, наряду с капитанами, судя по всему, участвовали в заговоре 1680-1681 гг.
III
Осуждение старообрядческого движения Соборами 1666 и 1667 гг., карательные меры, предписанные царем, публичное покаяние нескольких выдающихся староверов и анафема, наложенная на них Собором, придали правительству и церковным властям уверенностью том, что это движение подавлено.
Скоро, однако, стало ясно, что подобная оценка ошибочна. Движение староверов демонстрировало поразительную жизненную силу, Оказалось, что его вожди имели колоссальную поддержку в значительных группах населения. Наказания и гонения правительства не могли поколебать дух Аввакума и его друзей, их мученичество вызывало широкое сочувствие. Некоторые из вождей, прежде публично покаявшиеся, отказались от своих обещаний подчиниться. «У этих людей [староверов]... психология мученичества сложилась как способ отрицания светского вмешательства в религиозные дела.... Историк церкви А. Карташев справедливо сравнил преданность старообрядцев своей вере с самоотверженностью древних израильтян, которая прослеживается в обвинительных заключениях их проповедников.»
В 1667 г. соловецкие монахи убедительно защищали старую веру в петиции к царю. Многочисленные ее копии разошлись по стране. В 1668 г., когда царь и патриарх категорически потребовали, чтобы монахи приняли никонианские книги и обряды, те поднялись на восстание.
В это время Аввакум и другие сосланные вожди староверов активно сочиняли послания верующим, составляли полемические трактаты против никонианцев, формулировали основы старой веры и крепили духовное братство своих приверженцев.
В декабре 1667 г. Аввакума, Никифора, Лазаря и Епифания, доставили в Пустозерск. (Никифор вскоре после этого умер). В апреле 1668 г. к ним присоединился диакон Федор. Всех их должны были содержать отдельно друг от друга, и, поскольку в Пустозерске в то время не было специального тюремного здания, воевода приказал его построить. Строительство задержали суровые зимние морозы, недостаток лесоматериалов и рабочих рук, в связи с чем новое здание было готово лишь в концу 1669 г. До его завершения ссыльных, плохо кормили, однако не подвергали строгой изоляции. Охранявшие их стрельцы почувствовали к ним расположение. Все ссыльные возобновили свои литературные занятия. Лазарь и Аввакум написали прошения царю; Федор – обширный трактат о Старой вере под названием «Ответ православных защитников религии по поводу Символа веры и других догматов».
Прошение Лазаря в действительности представляло собой увещевание и протест. Лазарь напоминал царю о его долге защищать истинную веру, как это делали его отец (царь Михаил) и дед (патриарх Филарет). Он требовал нового суда и предупреждал царя Алексея: «Не думайте, что нас мало. Сотни тысяч человек на Руси готовы умереть за веру своих отцов».
Письмо Аввакума носило личный характер, было мольбой за его семью. «По моим грехам я заслуживаю пустозерской тюрьмы. Но, святая душа, сжалься над моей женой и детьми... Я благословляю тебя...Да простит нас Господь... Мы всегда должны думать о смерти, об аде, о Царствии небесном и помнить наставления нашего [покойного] отца, протоиерея Стефана».
Стефан, бывший вождь этих ревнителей, много лет являлся исповедником царя Алексея. Таким образом, в слегка завуалированной форме Аввакум передавал свой конфликт с царем на Божий суд и моральную ответственность святого человека, чью память почитали и Аввакум, и Алексей.
Аввакум также нашел различные пути, чтобы передать свои послания друзьям и последователям в Москве. Одним из посредников в этой секретной переписке служила жена Аввакума, Анастасия, сосланная на Мезень.
В Москве полуподпольным центром староверов являлся дом боярыни Морозовой. Морозова пришла к тому, чтобы всю свою жизнь посвятить делу Аввакума. Он был ее обожаемым духовным отцом" «светом и радостью ее души», как сказал Паскаль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221