Здание суда было объявлено на военном положении и фактически
превращено в военный лагерь. Несколько рот солдат и сотен казаков во дворе,
у ворот, на прилегающих улицах. Жандармы с шашками наголо везде и всюду:
вдоль всего подземного коридора, соединяющего тюрьму с судом, во всех
помещениях суда, за спинами подсудимых, во всех оборотах, вероятно, даже в
дымовой трубе. Они должны были образовать живую стену между подсудимыми и
внешним миром, в том числе и той публикой, в количестве 100 - 120 душ,
которая была допущена в зал заседаний. Но 30 - 40 черных адвокатских фраков
поминутно разрывают синюю стену. На скамье подсудимых появляются непрерывно
газеты, письма, конфеты и цветы. Цветы без конца! в петлицах, в руках, на
коленях, наконец, просто на скамьях. И председатель не решается устранить
этот благоуханный беспорядок. В конце концов, даже жандармские офицеры и
судебные пристава, совершенно "деморализованные" общей атмосферой, начали
передавать подсудимым цветы.
А затем свидетели-рабочие! Они скоплялись в свидетельской комнате
десятками, и когда судебный пристав открывал дверь зала заседаний, волна
революционной песни докатывалась иной раз до председательского кресла.
Удивительное впечатление производили эти рабочие-свидетели! Они приносили с
собой революционную атмосферу фабричных предместий и с таким божественным
презрением нарушали мистическую торжественность судебного ритуала, что
желтый, как пергамент, председатель только беспомощно разводил руками, а
свидетели из общества и либеральные журналисты смотрели на рабочих тем
взглядом уважения и зависти, каким слабые смотрят на сильных.
Уже первый день процесса ознаменовался замечательной демонстрацией. Из
пятидесяти двух подсудимых председатель вызвал только пятьдесят одного. Он
пропустил Тэр-Мкртчянца*79.
- Где подсудимый Тэр-Мкртчянц? - спросил присяжный поверенный Соколов.
- Он выключен из списка обвиняемых.
- Почему?
- Он... он... казнен.
Да, в промежутке между 20 июня и 19 сентября Тэр-Мкртчянц, выпущенный судом
на поруки, был казнен на валу кронштадтской крепости как участник военного
восстания.
Подсудимые, свидетели, защитники, публика, - все молчаливо поднимаются со
своих мест, чтобы почтить память павшего. Вместе со всеми встают
растерянные полицейские и жандармские офицеры.
Свидетелей вводили группами человек по 20 - 30 для присяги. Многие являлись
в рабочих костюмах, не успев омыть рук, с картузами в руках. Они мельком
взглядывали на судей, затем отыскивали глазами подсудимых, энергично
кланялись на две стороны, где стояли наши скамьи, и громко говорили:
"Здравствуйте, товарищи!". Казалось, будто они пришли за справкой на
заседание Исполнительного Комитета. Председатель спешно делал перекличку и
призывал к присяге. Старик-священник становился у налоя и разворачивал
инструменты своего ремесла. Свидетели, однако, не трогались с места.
Председатель повторял приглашение.
- Нет, мы присягать не будем!.. - отзывалось сразу несколько голосов. - Мы
этого не признаем.
- Да ведь вы православные.
- Числимся православными в полицейских списках, а только мы этого всего не
признаем...
- В таком случае, батюшка, вы свободны, ваших услуг сегодня не потребуется.
Кроме полицейских чинов, у православного священника присягали только
рабочие лютеране и католики. "Православные" рабочие поголовно отказывались
от присяги, заменяя ее обещанием говорить правду.
Эта процедура однообразно повторялась с каждой новой группой. Только иногда
разнородный состав свидетелей создавал новую неожиданную комбинацию.
- Приемлющие присягу, - обращается председатель к новой группе свидетелей,
- подойдите к батюшке. Неприемлющие, отойдите назад!
Небольшого роста старик-жандарм, состоящий при каком-то заводе, выделяется
из группы свидетелей и молодцеватым маршем подходит к налою. Тяжело стуча
сапогами и переговариваясь друг с другом, рабочие отступают назад. Между
ними и стариком-жандармом остается свидетель О., известный петербургский
присяжный поверенный, домовладелец, либерал и гласный думы.
- Вы присягаете, свидетель О.? - обращается к нему председатель.
- Я... я... собственно... присягаю...
- В таком случае подойдите к батюшке.
Нерешительными шагами с перекошенным лицом подвинулся свидетель к налою. Он
оглянулся назад: за ним не было никого. Спереди стоял маленький старик в
жандармском мундире.
- Поднимите руки для присяги!
Старик-жандарм высоко поднял три пальца над головой. Присяжный поверенный
О. слегка поднял руку, снова оглянулся назад и остановился.
- Свидетель О., - раздался раздраженный голос, - вы присягаете или нет?
- Как же, как же, присягаю.
И либеральный свидетель, пересилив себя, поднял руку почти так же высоко,
как жандарм. Вместе с жандармом он повторял вслед за священником наивные
слова присяги. Если б такую картину создал художник, она показалась бы
ненатуральной! Глубокий социальный символизм этой маленькой судебной сцены
почувствовался всеми. Свидетели рабочие обменялись ироническим взглядом с
подсудимыми, люди из общества смущенно переглянулись между собою,
злорадство откровенно выступило на иезуитском лице председателя. В зале
воцарилось напряженное молчание.
Допрашивается сенатор граф Тизенгаузен, гласный петербургской думы. Он
присутствовал в том заседании думы, когда депутация Совета предъявила ряд
требований городскому самоуправлению.
- Как вы, господин свидетель, - спрашивает один из защитников, - отнеслись
к требованию об устройстве вооруженной городской милиции?
- Я считаю этот вопрос не имеющим отношения к делу, - отвечает граф.
- В тех рамках, в каких я веду судебное следствие, - возражает
председатель, - вопрос защиты законен.
- В таком случае я должен сказать, что к идее городской милиции я тогда
отнесся сочувственно, но с того времени я совершенно изменил свой взгляд на
этот вопрос...
О, сколь многие из них успели за протекший год изменить свой взгляд на этот
и на многие другие вопросы!.. Либеральная пресса, выражая "полное
сочувствие" личностям подсудимых, в то же время не находила достаточно
решительных слов, чтоб отвергнуть их тактику. Радикальные газеты с улыбкой
сожаления говорили о революционных "иллюзиях" Совета. Зато рабочие
оставались ему верны без всяких оговорок.
Многие заводы присылали в суд свои коллективные письменные заявления через
свидетелей из своей среды. По настоянию подсудимых суд приобщал такие
документы к делу и оглашал их во время заседания.
"Мы - нижеподписавшиеся рабочие Обуховского завода, - говорило одно наудачу
выхваченное нами заявление, - убедившись в том, что правительство хочет
произвести суд, полный произвола, над Советом Рабочих Депутатов, глубоко
возмущенные стремлением правительства изобразить Совет в виде кучки
заговорщиков, преследующих чуждые рабочему классу цели, - мы, рабочие
Обуховского завода, заявляем, что Совет состоит не из кучки заговорщиков, а
из истинных представителей всего петербургского пролетариата. Мы протестуем
против произвола правительства над Советом, выразившегося в обвинении
выбранных нами товарищей, исполнявших все наши требования в Совете, и
заявляем правительству, что насколько виновен наш уважаемый всеми нами
товарищ П.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370 371 372 373 374 375 376 377 378 379
превращено в военный лагерь. Несколько рот солдат и сотен казаков во дворе,
у ворот, на прилегающих улицах. Жандармы с шашками наголо везде и всюду:
вдоль всего подземного коридора, соединяющего тюрьму с судом, во всех
помещениях суда, за спинами подсудимых, во всех оборотах, вероятно, даже в
дымовой трубе. Они должны были образовать живую стену между подсудимыми и
внешним миром, в том числе и той публикой, в количестве 100 - 120 душ,
которая была допущена в зал заседаний. Но 30 - 40 черных адвокатских фраков
поминутно разрывают синюю стену. На скамье подсудимых появляются непрерывно
газеты, письма, конфеты и цветы. Цветы без конца! в петлицах, в руках, на
коленях, наконец, просто на скамьях. И председатель не решается устранить
этот благоуханный беспорядок. В конце концов, даже жандармские офицеры и
судебные пристава, совершенно "деморализованные" общей атмосферой, начали
передавать подсудимым цветы.
А затем свидетели-рабочие! Они скоплялись в свидетельской комнате
десятками, и когда судебный пристав открывал дверь зала заседаний, волна
революционной песни докатывалась иной раз до председательского кресла.
Удивительное впечатление производили эти рабочие-свидетели! Они приносили с
собой революционную атмосферу фабричных предместий и с таким божественным
презрением нарушали мистическую торжественность судебного ритуала, что
желтый, как пергамент, председатель только беспомощно разводил руками, а
свидетели из общества и либеральные журналисты смотрели на рабочих тем
взглядом уважения и зависти, каким слабые смотрят на сильных.
Уже первый день процесса ознаменовался замечательной демонстрацией. Из
пятидесяти двух подсудимых председатель вызвал только пятьдесят одного. Он
пропустил Тэр-Мкртчянца*79.
- Где подсудимый Тэр-Мкртчянц? - спросил присяжный поверенный Соколов.
- Он выключен из списка обвиняемых.
- Почему?
- Он... он... казнен.
Да, в промежутке между 20 июня и 19 сентября Тэр-Мкртчянц, выпущенный судом
на поруки, был казнен на валу кронштадтской крепости как участник военного
восстания.
Подсудимые, свидетели, защитники, публика, - все молчаливо поднимаются со
своих мест, чтобы почтить память павшего. Вместе со всеми встают
растерянные полицейские и жандармские офицеры.
Свидетелей вводили группами человек по 20 - 30 для присяги. Многие являлись
в рабочих костюмах, не успев омыть рук, с картузами в руках. Они мельком
взглядывали на судей, затем отыскивали глазами подсудимых, энергично
кланялись на две стороны, где стояли наши скамьи, и громко говорили:
"Здравствуйте, товарищи!". Казалось, будто они пришли за справкой на
заседание Исполнительного Комитета. Председатель спешно делал перекличку и
призывал к присяге. Старик-священник становился у налоя и разворачивал
инструменты своего ремесла. Свидетели, однако, не трогались с места.
Председатель повторял приглашение.
- Нет, мы присягать не будем!.. - отзывалось сразу несколько голосов. - Мы
этого не признаем.
- Да ведь вы православные.
- Числимся православными в полицейских списках, а только мы этого всего не
признаем...
- В таком случае, батюшка, вы свободны, ваших услуг сегодня не потребуется.
Кроме полицейских чинов, у православного священника присягали только
рабочие лютеране и католики. "Православные" рабочие поголовно отказывались
от присяги, заменяя ее обещанием говорить правду.
Эта процедура однообразно повторялась с каждой новой группой. Только иногда
разнородный состав свидетелей создавал новую неожиданную комбинацию.
- Приемлющие присягу, - обращается председатель к новой группе свидетелей,
- подойдите к батюшке. Неприемлющие, отойдите назад!
Небольшого роста старик-жандарм, состоящий при каком-то заводе, выделяется
из группы свидетелей и молодцеватым маршем подходит к налою. Тяжело стуча
сапогами и переговариваясь друг с другом, рабочие отступают назад. Между
ними и стариком-жандармом остается свидетель О., известный петербургский
присяжный поверенный, домовладелец, либерал и гласный думы.
- Вы присягаете, свидетель О.? - обращается к нему председатель.
- Я... я... собственно... присягаю...
- В таком случае подойдите к батюшке.
Нерешительными шагами с перекошенным лицом подвинулся свидетель к налою. Он
оглянулся назад: за ним не было никого. Спереди стоял маленький старик в
жандармском мундире.
- Поднимите руки для присяги!
Старик-жандарм высоко поднял три пальца над головой. Присяжный поверенный
О. слегка поднял руку, снова оглянулся назад и остановился.
- Свидетель О., - раздался раздраженный голос, - вы присягаете или нет?
- Как же, как же, присягаю.
И либеральный свидетель, пересилив себя, поднял руку почти так же высоко,
как жандарм. Вместе с жандармом он повторял вслед за священником наивные
слова присяги. Если б такую картину создал художник, она показалась бы
ненатуральной! Глубокий социальный символизм этой маленькой судебной сцены
почувствовался всеми. Свидетели рабочие обменялись ироническим взглядом с
подсудимыми, люди из общества смущенно переглянулись между собою,
злорадство откровенно выступило на иезуитском лице председателя. В зале
воцарилось напряженное молчание.
Допрашивается сенатор граф Тизенгаузен, гласный петербургской думы. Он
присутствовал в том заседании думы, когда депутация Совета предъявила ряд
требований городскому самоуправлению.
- Как вы, господин свидетель, - спрашивает один из защитников, - отнеслись
к требованию об устройстве вооруженной городской милиции?
- Я считаю этот вопрос не имеющим отношения к делу, - отвечает граф.
- В тех рамках, в каких я веду судебное следствие, - возражает
председатель, - вопрос защиты законен.
- В таком случае я должен сказать, что к идее городской милиции я тогда
отнесся сочувственно, но с того времени я совершенно изменил свой взгляд на
этот вопрос...
О, сколь многие из них успели за протекший год изменить свой взгляд на этот
и на многие другие вопросы!.. Либеральная пресса, выражая "полное
сочувствие" личностям подсудимых, в то же время не находила достаточно
решительных слов, чтоб отвергнуть их тактику. Радикальные газеты с улыбкой
сожаления говорили о революционных "иллюзиях" Совета. Зато рабочие
оставались ему верны без всяких оговорок.
Многие заводы присылали в суд свои коллективные письменные заявления через
свидетелей из своей среды. По настоянию подсудимых суд приобщал такие
документы к делу и оглашал их во время заседания.
"Мы - нижеподписавшиеся рабочие Обуховского завода, - говорило одно наудачу
выхваченное нами заявление, - убедившись в том, что правительство хочет
произвести суд, полный произвола, над Советом Рабочих Депутатов, глубоко
возмущенные стремлением правительства изобразить Совет в виде кучки
заговорщиков, преследующих чуждые рабочему классу цели, - мы, рабочие
Обуховского завода, заявляем, что Совет состоит не из кучки заговорщиков, а
из истинных представителей всего петербургского пролетариата. Мы протестуем
против произвола правительства над Советом, выразившегося в обвинении
выбранных нами товарищей, исполнявших все наши требования в Совете, и
заявляем правительству, что насколько виновен наш уважаемый всеми нами
товарищ П.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370 371 372 373 374 375 376 377 378 379