.."
Рескрипт 18 февраля*102, продукт ноябрьского и январского выступлений,
заставший либеральное общество в состоянии растерянности, заставил его
снова обратить взоры к бюрократии. Начинает казаться, что главное уже
сделано, перевал через самый острый кряж совершен. Правда, враг не
повергнут в прах. Но единодушным напором земцев, интеллигенции и "народа",
"поддержавших требования общества", у бюрократии исторгнуто заявление,
которое связывает ее по рукам и ногам. Правительство обязалось созвать
свободно выбранных представителей народа. Но свободные выборы предполагают
существование необходимых гарантий. Правда, эти гарантии не даны, но так
как они логически и фактически необходимы, то они не могут быть не даны.
Обещан созыв представителей народа. Но для того, чтобы весь народ мог
высказаться, необходимо всеобщее, равное, прямое и тайное избирательное
право. Иначе представители не будут представителями народа. Все это
казалось неотразимо убедительным в своей, как выразилась одна газета,
"божественной простоте".
Мы ждем торжественного провозглашения гарантий, мы ждем назначения срока! -
говорит снова оправившееся правое крыло либерального общества, почувствовав
под собою "незыблемую" почву рескрипта 18 февраля.
Мы слышим снова в либеральной прессе весенние ноты, только чуть-чуть
надтреснутые. "Старые обманувшие слова", которые, как мы видели, вовсе и не
исчезали, теперь снова получают радостную популярность. Доверие, доверие -
вот лозунг и пароль. И в то время, как левое крыло интеллигенции и, прежде
всего, студенчество сердито и недоверчиво хмурится, правая половина с
замиранием сердца ждет и надеется.
"18 февраля 1905 года, - писало "Право" после опубликования манифеста и
рескрипта, - навсегда останется памятным днем в нашей государственной
жизни... День этот составит поворотный пункт в нашей истории...
Бюрократический режим отвергнут волеизъявлением монарха, и возврата ему
быть не может" (N 7)*103. "Право" стояло в этой оценке не одиноко. Проф.
Гревс*104 с полным основанием писал, что рескрипт "радостно оценивается
печатью, как новая эра в истории отношений между правительством и обществом
России" ("Право", N 9)*105.
"Поворотный пункт", "новая эра", "невозможность" возврата к прошлому, - все
то, что мы слышали после указа 12 декабря, все то, что мы еще услышим после
6 августа*106. Как много могильных камней над прошлым, какое обилие "новых
эр"! Не от избытка ли "поворотных пунктов" наша официальная история идет в
круговую и каждый раз снова возвращается к исходному пункту?
Однако, слишком скоро обнаружилось, что, несмотря на "новую эру"
примирения, жизнь идет старым путем борьбы. Уже через три недели "Праву"
пришлось с сокрушением указывать, что со времени объявления о созыве
народных представителей "мы пережили мукденское поражение, неудачу комиссии
сенатора Шидловского*107, взрывы в Петербурге и Москве, ежедневные убийства
органов полиции, безнаказанно совершающиеся на глазах у всех". А возу новой
эры все нет ходу. Между тем, репрессии и мобилизации черных сил,
опирающиеся на манифест 18 февраля, идут своей чередою... "И все это
совершается в такую минуту, когда бюрократический режим монархом
окончательно отвергнут и заменяется народным представительством!" ("Право",
N 8)*108. И снова уныние сжимает либеральные души жесткой рукой.
"Если правительство призывает общество для совместной работы, - пишет
"Право", - то очевидно, что нужно прежде всего сломать ту преграду
недоверия, которая возводилась с такой непреклонностью в течение долгих
лет. Без взаимного доверия совместная работа невозможна"... Мы можем тут с
благодарностью вспомнить, что "Наши Дни" знали этот рецепт еще до 18-го
февраля.
А по прошествии новых двух недель, не принесших новых знамений, "Право" в
отчаянии старается внушить гофмейстеру Булыгину*109, что для него нет
лучшего исхода, как стать посредником между абсолютизмом и историей, так
как всем ведь известно, что все равно ничто не может остановить ее хода.
"Задача государственных людей, - докладывала газета, - влияние которых
особенно вырастает в такие острые моменты перелома политической жизни
страны, может заключаться только в том, чтобы способствовать этому ходу,
сделать его бесшумным и ровным, а для этого нужна энергия, решимость и
беззаветная вера в светлое будущее" (N 12)*110.
Было бы, однако, клеветой на демократию, если бы мы сказали, что вся она
вместе с "Нашими Днями" и "Правом" молилась об ясной погоде
правительственных реформ, идущих "ровным и бесшумным ходом" по пути,
пролагаемом министром внутренних дел, одержимым "беззаветной верой в лучшее
будущее".
Процесс расслоения демократии, начавшийся под ударом январских событий, шел
своим чередом. Рескрипт и указ 18 февраля, как бы намечавшие законом
дозволенную переправу в царство правопорядка, давали во многих группах
временный перевес элементам либеральной троицы: веры, надежды и любви, но
процесс консолидации радикальных элементов этим, может быть, лишь
замедлился, но никоим образом не был приостановлен. То прикрываясь указом
18 февраля, то игнорируя его, демократическая левая вырабатывает свои
"платформы" и, как бы радуясь первым шагам своего демократического
самосознания, старается по возможности острее отточить свои лозунги и
отравить их ядом недоверия ко всему, что исходит от коварных данайцев.
Недоверие ко всем "старым обманувшим словам", недоверие к "изжитым силам",
которые задаются целью превратить мертвые слова в мертвые дела! Не будем
отныне стучаться к ним - пусть мертвые хоронят своего мертвеца! Долой
всякие петиции, просьбы и докладные записки, - отныне мы обращаемся к
народу, а не к его врагам!
Демократическая левая становится на путь призыва к непримиримости и
недоверию, на путь агитации, набора и сплочения сил, наконец, на путь
поисков боевой политической тактики. Процесс расслоения еще не принимает
формы прямого раскола, но все же подвигается вперед. Те самые события,
которые объемлют холодом душу либеральных примиренцев, как бы шпорами
вонзаются в бока демократической мысли и гонят ее вперед. И в то время,
когда правая хлопотала о пригласительной повестке на совещание Булыгина, на
левой стороне, вслед за лозунгом Учредительного Собрания, поднимается идея
всеобщего активного выступления масс, идея милиции, самочинных общенародных
выборов и пр., и пр.
Если мы захотим проследить эти два течения демократии по их внешним
проявлениям, мы почти не встретим их в чистом виде; они еще сплетаются и
осложняют друг друга в голове отдельных лиц, в сознании целых корпораций,
наконец, в настроении всей демократии. Две души живут - увы! - в ее груди.
Лозунг всеобщего избирательного права захватывает, повидимому, всю
политически-бодрствующую "демократию" и, таким образом, вопреки сказанному,
как бы объединяет ее. Но на самом деле это не так. Освобожденцы, эти
вдохновители демократической правой, принимают всеобщее избирательное право
из политического оппортунизма, как средство утихомирить массу. Г.
Родичев*111, напр., так однажды и высказался: компромиссов в этом вопросе
не должно быть, "так как они не внесли бы успокоения, а испортили бы дело;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370 371 372 373 374 375 376 377 378 379
Рескрипт 18 февраля*102, продукт ноябрьского и январского выступлений,
заставший либеральное общество в состоянии растерянности, заставил его
снова обратить взоры к бюрократии. Начинает казаться, что главное уже
сделано, перевал через самый острый кряж совершен. Правда, враг не
повергнут в прах. Но единодушным напором земцев, интеллигенции и "народа",
"поддержавших требования общества", у бюрократии исторгнуто заявление,
которое связывает ее по рукам и ногам. Правительство обязалось созвать
свободно выбранных представителей народа. Но свободные выборы предполагают
существование необходимых гарантий. Правда, эти гарантии не даны, но так
как они логически и фактически необходимы, то они не могут быть не даны.
Обещан созыв представителей народа. Но для того, чтобы весь народ мог
высказаться, необходимо всеобщее, равное, прямое и тайное избирательное
право. Иначе представители не будут представителями народа. Все это
казалось неотразимо убедительным в своей, как выразилась одна газета,
"божественной простоте".
Мы ждем торжественного провозглашения гарантий, мы ждем назначения срока! -
говорит снова оправившееся правое крыло либерального общества, почувствовав
под собою "незыблемую" почву рескрипта 18 февраля.
Мы слышим снова в либеральной прессе весенние ноты, только чуть-чуть
надтреснутые. "Старые обманувшие слова", которые, как мы видели, вовсе и не
исчезали, теперь снова получают радостную популярность. Доверие, доверие -
вот лозунг и пароль. И в то время, как левое крыло интеллигенции и, прежде
всего, студенчество сердито и недоверчиво хмурится, правая половина с
замиранием сердца ждет и надеется.
"18 февраля 1905 года, - писало "Право" после опубликования манифеста и
рескрипта, - навсегда останется памятным днем в нашей государственной
жизни... День этот составит поворотный пункт в нашей истории...
Бюрократический режим отвергнут волеизъявлением монарха, и возврата ему
быть не может" (N 7)*103. "Право" стояло в этой оценке не одиноко. Проф.
Гревс*104 с полным основанием писал, что рескрипт "радостно оценивается
печатью, как новая эра в истории отношений между правительством и обществом
России" ("Право", N 9)*105.
"Поворотный пункт", "новая эра", "невозможность" возврата к прошлому, - все
то, что мы слышали после указа 12 декабря, все то, что мы еще услышим после
6 августа*106. Как много могильных камней над прошлым, какое обилие "новых
эр"! Не от избытка ли "поворотных пунктов" наша официальная история идет в
круговую и каждый раз снова возвращается к исходному пункту?
Однако, слишком скоро обнаружилось, что, несмотря на "новую эру"
примирения, жизнь идет старым путем борьбы. Уже через три недели "Праву"
пришлось с сокрушением указывать, что со времени объявления о созыве
народных представителей "мы пережили мукденское поражение, неудачу комиссии
сенатора Шидловского*107, взрывы в Петербурге и Москве, ежедневные убийства
органов полиции, безнаказанно совершающиеся на глазах у всех". А возу новой
эры все нет ходу. Между тем, репрессии и мобилизации черных сил,
опирающиеся на манифест 18 февраля, идут своей чередою... "И все это
совершается в такую минуту, когда бюрократический режим монархом
окончательно отвергнут и заменяется народным представительством!" ("Право",
N 8)*108. И снова уныние сжимает либеральные души жесткой рукой.
"Если правительство призывает общество для совместной работы, - пишет
"Право", - то очевидно, что нужно прежде всего сломать ту преграду
недоверия, которая возводилась с такой непреклонностью в течение долгих
лет. Без взаимного доверия совместная работа невозможна"... Мы можем тут с
благодарностью вспомнить, что "Наши Дни" знали этот рецепт еще до 18-го
февраля.
А по прошествии новых двух недель, не принесших новых знамений, "Право" в
отчаянии старается внушить гофмейстеру Булыгину*109, что для него нет
лучшего исхода, как стать посредником между абсолютизмом и историей, так
как всем ведь известно, что все равно ничто не может остановить ее хода.
"Задача государственных людей, - докладывала газета, - влияние которых
особенно вырастает в такие острые моменты перелома политической жизни
страны, может заключаться только в том, чтобы способствовать этому ходу,
сделать его бесшумным и ровным, а для этого нужна энергия, решимость и
беззаветная вера в светлое будущее" (N 12)*110.
Было бы, однако, клеветой на демократию, если бы мы сказали, что вся она
вместе с "Нашими Днями" и "Правом" молилась об ясной погоде
правительственных реформ, идущих "ровным и бесшумным ходом" по пути,
пролагаемом министром внутренних дел, одержимым "беззаветной верой в лучшее
будущее".
Процесс расслоения демократии, начавшийся под ударом январских событий, шел
своим чередом. Рескрипт и указ 18 февраля, как бы намечавшие законом
дозволенную переправу в царство правопорядка, давали во многих группах
временный перевес элементам либеральной троицы: веры, надежды и любви, но
процесс консолидации радикальных элементов этим, может быть, лишь
замедлился, но никоим образом не был приостановлен. То прикрываясь указом
18 февраля, то игнорируя его, демократическая левая вырабатывает свои
"платформы" и, как бы радуясь первым шагам своего демократического
самосознания, старается по возможности острее отточить свои лозунги и
отравить их ядом недоверия ко всему, что исходит от коварных данайцев.
Недоверие ко всем "старым обманувшим словам", недоверие к "изжитым силам",
которые задаются целью превратить мертвые слова в мертвые дела! Не будем
отныне стучаться к ним - пусть мертвые хоронят своего мертвеца! Долой
всякие петиции, просьбы и докладные записки, - отныне мы обращаемся к
народу, а не к его врагам!
Демократическая левая становится на путь призыва к непримиримости и
недоверию, на путь агитации, набора и сплочения сил, наконец, на путь
поисков боевой политической тактики. Процесс расслоения еще не принимает
формы прямого раскола, но все же подвигается вперед. Те самые события,
которые объемлют холодом душу либеральных примиренцев, как бы шпорами
вонзаются в бока демократической мысли и гонят ее вперед. И в то время,
когда правая хлопотала о пригласительной повестке на совещание Булыгина, на
левой стороне, вслед за лозунгом Учредительного Собрания, поднимается идея
всеобщего активного выступления масс, идея милиции, самочинных общенародных
выборов и пр., и пр.
Если мы захотим проследить эти два течения демократии по их внешним
проявлениям, мы почти не встретим их в чистом виде; они еще сплетаются и
осложняют друг друга в голове отдельных лиц, в сознании целых корпораций,
наконец, в настроении всей демократии. Две души живут - увы! - в ее груди.
Лозунг всеобщего избирательного права захватывает, повидимому, всю
политически-бодрствующую "демократию" и, таким образом, вопреки сказанному,
как бы объединяет ее. Но на самом деле это не так. Освобожденцы, эти
вдохновители демократической правой, принимают всеобщее избирательное право
из политического оппортунизма, как средство утихомирить массу. Г.
Родичев*111, напр., так однажды и высказался: компромиссов в этом вопросе
не должно быть, "так как они не внесли бы успокоения, а испортили бы дело;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370 371 372 373 374 375 376 377 378 379