Но сегодня все было по-другому. Летчик прислушался к себе: в животе под ребрами было совершенно спокойно, умиротворенно и даже беспечно. Он предположил, что весь страх, отпущенный природой одному человеку, он израсходовал час назад, когда падал вниз, потеряв управление. Но это было час назад. А сейчас он не чувствовал ничего.
Летчик приоткрыл один глаз и посмотрел вниз. Земля была зеленая и веселая. Он не поверил себе и открыл второй глаз. Было снова совсем не страшно и очень красиво.
Летчик потянул на себя ручку управления, набирая высоту. С этой высоты уже можно было догадаться, что Земля круглая.
- Не боюсь, - снова удивился он. - Не боюсь! - крикнул он птицам.
Поднял лицо к близкому солнцу и крикнул в самое солнце:
- Не боюсь!
Солнце подрагивало лучами, будто радовалось вместе с летчиком. Вертолет витиевато шел в голубом небе, как гигантская радостная стрекоза.
Бабка Маланья сидела в своем дворе под вишней и пела на мотив "страданий":
А у тебя, ну правда, Вань,
Твои друзья такая пьянь,
Такая пьянь, такая рвань,
Ну правда, Вань...
Председатель колхоза Мещеряков и "золотоискатель" по фамилии Чиж стояли посреди двора и слушали Маланьино народное творчество.
Во двор вошел Мишка, присоединился к слушателям.
- Бабушка, - деликатно перебил Чиж, - а теперь что-нибудь старинное спойте, пожалуйста. То, что ваша мама пела или бабушка, например.
- Так это и есть старинное, - возразила Маланья. - Это мой дед еще пел...
- Нет, бабушка. Это современное. Это слова Высоцкого.
- Так, может, мой дед его и знал.
- Вспомни что-нибудь еще, баба Маланья, - попросил Мещеряков. - Подумай и вспомни.
- Щас вспомню, - пообещала Маланья и задумалась.
- Владимир Николаевич, - тихо спросил Мишка, - вот если у вертолета выхлопную трубу законопатили и вертолет упал. Что будет?
- Кому? Вертолету?
- Да нет. Тому, кто законопатил.
- Что будет? Посадят.
- На сколько?
- Лет на десять.
- За что?
- Как - за что? Покушение на убийство и порча государственного имущества.
- Вспомнила! - сказала Маланья и заголосила на тот же мотив: - "Свистят, как пули у виска! Мгновения, мгновения!.."
- Это из Штирлица, - узнал Мещеряков.
Николай Канарейкин вошел во двор, открыв ногой калитку.
Посреди двора стирала Вероника.
- Где твоя сестра? - грозно спросил Николай.
- В сарае.
Николай подошел к сараю. Там было заперто.
- Таня! - позвала Вероника. - Тебя папа зовет!
Николай хорошо дернул дверь. Дверь распахнулась.
На сене с распущенными по плечам волосами, как сестрица Аленушка, сидела скорбная Танька.
- А ну встань!
Танька поднялась.
- Раздевайся! - приказал Николай.
- Зачем? - спросила Танька и стала расстегивать кофточку.
- Наголо? - поинтересовалась Вероника.
- И ты тоже! Раздевайся! - заорал Николай на Веронику.
Вероника живо стащила через голову свои ситцевые одежонки. Скинула с ног сандалии.
Николай собрал платья и туфли и зашагал в избу.
Войдя в избу, Николай открыл шкаф и снял с плечиков весь девчоночий гардероб. Затолкал в большой сундук. Повесил сверху замок. Запер. Спрятал ключ в карман.
- Чего это ты делаешь? - В комнату вбежала жена Лялька.
- А ты помалкивай! А то и твои запру! Вырастила вертихвостку. За парнями бегает! Милиция удержать не может!
Николай выскочил во двор. Лялька за ним.
Девочки стояли жалкие, в одних трусиках и лифчиках. Жались к стене сарая.
Лялька всхлипнула.
На шум появился дед.
- Чего случилось-то? - спросил дед Егор.
- Из дома ни на шаг! В сарай! - Николай выкинул руку полководческим жестом.
- Чего это я в сарай пойду? - огрызнулась Танька. - Что я, корова?
- Ты как с отцом разговариваешь?!
Николай подошел к дочери и влепил Таньке затрещину Вероника завизжала, будто ее режут.
Против дома стали останавливаться любопытные.
- Ты чего это разорался? - спокойно спросил дел Егор.
- А ты не лезь! - приказал Николай. - Развел демократию! Вот тебе результат!
Дед подумал и врезал Николаю по шее, да так, что тот пробежал вперед несколько шагов.
И самое ужасное заключалось в том, что все это видели.
Николай сильно заморгал, чтобы не заплакать. Потом крикнул деду Егору:
- У меня, между прочим, четыре медали и орден за трудовые заслуги!.. А! Делайте, что хотите...
Махнул рукой. Залез в сарай и заперся.
- Ну, вот, - на глазах у Ляльки выступили слезы. - Ушел... Довели человека! - Она зарыдала в голос.
- А ну помолчи, - сказал ей дед Егор.
Лялька послушно затихла.
Во дворе наступило тягостное молчание.
И именно в эту самую неподходящую минуту к дому подошли Мещеряков, Чиж и Мишка.
- День добрый! - бодро приветствовал семью Мещеряков.
- Ой! - ахнули Танька и Вероника и юркнули в дом.
- Егор Иваныч, знакомься! - предложил Мещеряков деду Егору. - Товарищ из телевизора.
- Чиж! - представился Чиж и пожал руку деду Егору, потом Ляльке.
- Давай, Егор, зови Татьяну, - распорядился Мещеряков. - Товарищ народными талантами интересуется.
- Прямо щас, что ли? - спросил Егор.
- А когда же? Человек вон за тыщу километров приехал, а у меня правление через двадцать минут.
- Ну ладно, - согласился сознательный дед Егор. - Танька, давай выходи...
- За что же десять лет? - Мишка подошел к Мещерякову. - Когда летчик цел, и вертолет чуть помялся...
- Какой вертолет? - не понял Мещеряков.
- Ну тот. С тыквой... Сколько дадут?
- Пять, - сбавил Мещеряков.
Из сарая тем временем вышел угрюмый Николай. Из дома - Танька и Вероника. На Таньке было зимнее пальто, застегнутое на все пуговицы, а Вероника - в мужской рубахе с засученными рукавами.
- Михаил, а ты чего стоишь? - сказал дед Егор Мишке. - Тащи гитару! Играть будешь.
- Чего это я буду играть? Это ж самодеятельность.
- Ну и что? - не понял дед.
- А за самодеятельность не платят. Я бесплатно вкалывать не буду. Так что сами пойте. Пока.
Мишка повернулся и пошел.
- Что это с ним случилось? - удивился Мещеряков.
- Ничего с ним не случилось, - спокойно объяснила Танька. - Он всегда такой и был, жлоб несчастный...
Мишка обернулся на оскорбление.
- Иди, иди... - напутствовала Танька. - Без сопливых обойдемся.
И запела звонко, на весь свет:
- "Три месяца лето, три месяца осень, три месяца зима, и вечная весна..."
Птицы замолчали и замерли в одинаковых позах: "Танька поет..."
Травы и колосья привстали на цыпочки и потянулись к солнцу: "Танька поет..."
Коровы на ферме прибавили надой молока. А доярки сидели и слушали, и лица у всех становились похожими.
Уже темнело, когда бабка Маланья вылезла из автобуса.
Мишка отделился от своего мотоцикла, подошел к соседке.
- Садись, - предложил Мишка. - Подвезу до дому.
- О нет! - категорически отказалась старуха. - Я этой технике не доверяю.
- А я тебе подарок приготовил. - Мишка протянул подарок. - Померь.
- Чего это? - не поняла Маланья.
- Куртка. Водонепроницаемая.
Мишка накинул на плечи Маланьи куртку. Она была легкая, на пластмассовой "молнии", простеганная ромбиком.
- Чего это ты? - Маланья просто обомлела от Мишкой щедрости.
- А я подумал: на базаре стоять - то холодно, то дождь... - смущенно оправдывался Мишка.
- А тебе чего? - прямо спросила Маланья.
- А мне ничего не надо, - бескорыстно отказался Мишка.
- Как это "ничего"? - Маланья задумалась. - Вот! Я тебе открытку дам! Японскую! Вот так держишь: в платье. - Маланья показала ладонь. - А так, она чуть повернула ладонь, - одна срамота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161