Тот не играл. Широко раскрытыми глазами смотрел на Таньку, будто в первый раз ее видел.
- Какая вы... - с восхищением проговорил летчик. - Мы уедем с вами в Саратов, потом в Москву, потом в Варну. Мы завоюем весь мир, как Армстронг и Элла Фитцжеральд...
- Играйте, играйте, не отвлекайтесь, - скромно, но с достоинством ответила Танька...
...В этот момент распахнулась дверь, и в помещение почты вошел летчик Валерий Иванович Журавлев - не в видении, а на самом деле. Рядом с ним был маленький лысый мужик, который не присутствовал в Танькиных мечтах и поэтому как бы подтверждал реальность происходящего.
Летчик подошел к соседнему окошку и сдал почтовичке Клаве корреспонденцию в бумажном мешке. Потом расписался в ведомости и, ни слова не говоря, направился к двери.
- Товарищ летчик! - окликнула Танька и поднялась со своего стула. Вам письмо!
Танька достала из сумки письмо - то самое, которое отстукала секретарь Мещерякова Валя Малашкина на официальном бланке.
- От кого? - холодно спросил летчик.
- От меня, - растерянно ответила Танька.
Летчик молчал, смотрел на Таньку со странным выражением.
Танька вышла из-за перегородки.
- Не подходи! - неожиданно приказал летчик.
- Да вы не бойтесь, - успокоила Танька. - Я к вам по делу.
Танька протянула письмо. Летчик взял это письмо, разорвал его на две части, потом на четыре, потом разодрал в клочья. Бросил в пластмассовое ведро для мусора и сказал лысому мужику:
- Вы свидетель!
Что вы делаете? Ну что вы делаете? - возмутилась Танька. - Это ж документ.
Летчик повернулся к Таньке спиной. Вышел и хлопнул дверью. Сошли с крыльца.
Летчик вдруг остановился, снял с себя ботинки и пошел босиком.
- Заземляюсь, - объяснил он свои действия. - Чтобы электричество вышло.
- Простите, эта девушка ваша знакомая? - поинтересовался лысый человек.
- Нет. Она меня преследует.
- А... Любовь... - мечтательно проговорил человек и поднял лицо к небу. В небе висело одно-единственное кучевое облако.
Летчик тоже посмотрел в небо и тоже увидел это облако.
- Хорошо быть молодым, - сказал вдруг лысый человек.
- Все говорят: хорошо, хорошо... А я пока от своей молодости ничего хорошего не вижу. Живу не там. Делаю не то.
- Это неправильно. Надо жить Там. И делать То.
- Я от себя не завишу. Я завишу от обстоятельств.
- И я от себя не завишу. Я завишу от случая. Как золотоискатель.
- И до каких пор зависеть? - спросил летчик.
- Пока кому-нибудь не надоест: вам или случаю.
Подошли к правлению колхоза.
- Спасибо, что подбросили, - поблагодарил "золотоискатель". - Но если и здесь вокально-инструментальный ансамбль, то я просто повешусь.
Возле леса стоял вертолет "МК 44-92", а возле вертолета-сестры Канарейкины. Танька и Вероника. Танька забивала в сопло огромную кормовую тыкву, а Вероника стояла рядом и руководила.
- Еще щелочка осталась, - показала Вероника. - Тут самое главное герметичность. До конца забивай.
Танька стала забивать до конца.
- Думаешь, не взлетит? - усомнилась она.
- Никуда не денется, - убежденно сказала Вероника. - Вон Вадим Мишке в прошлом году выхлопную трубу картошкой забил, так он три дня свою мотоциклетку завести не мог. Идет! - ахнула Вероника.
К вертолету босиком, держа ботинки в руке, шел летчик.
- Товарищ летчик! - окликнула Танька.
Летчик не отозвался. Залез в свой вертолет и стал там надевать ботинки. Это было очень унизительно.
- Пусть, пусть полетает, - ехидно заметила Вероника.
Заработали винты. Девочек обдало ветром.
Зажмурившись, они стали пятиться.
- А говорила: не заведется! - крикнула Танька.
- Все равно не полетит! - крикнула Вероника.
Вертолет отделился от земли, стал набирать высоту.
Сестры растерянно переглянулись.
- Товарищ летчик! - заорала Танька. - Стойте. У вас там тыква в трубе!
Вертолет поднялся метра на три и рухнул на некошеный луг, именуемый в авиации "квадратом сорок пять".
- А я что говорила! - восторжествовала Вероника. Она подбежала к Таньке и толкнула ее в спину.
- Иди пой! - велела она.
Летчик вылез из кабины, верее, даже выпал.
- Живой! - обрадовалась Танька.
Летчик приподнялся, отошел от вертолета. Сел в отдалении, уперся глазами в пространство. У него было такое выражение лица, какое, наверное, и бывает у людей, потерпевших авиационную катастрофу.
- Контузия, - сказала Вероника.
Танька подошла к летчику, присела перед ним на корточки и заглянула в глаза.
- Больно? - ласково спросила она.
- Я упал, - пожаловался летчик.
- Я знаю. Я видела.
- Спой ему, - снова посоветовала Вероника.
- Не надо, - попросил летчик.
Он поднялся и пошел к вертолету, неотрывно глядя на него.
- В чем дело? Ничего не понимаю... - пробормотал он, обходя вертолет.
- Валерий Иванович, вы не ищите! Это я вам тыквой выхлопную трубу забила! Я ж вам кричала...
Летчик подошел к соплу и увидел, что оно действительно забито большой тыквой. Он обернулся и некоторое время с пристальным недоумением смотрел не Таньку.
- Зачем? - тихо спросил он.
- Потому что мне надо с вами поговорить, а вы не слушаете.
- Ну, говори.
Танька молчала.
- Ну, говори, говори...
- Я вам цепочку принесла. - Танька достала из кармана цепочку и протянула летчику.
Тот взял ее с Танькиной ладони. Спросил:
- Все?
- Нет, не все! Я хотела вам сделать официальное предложение!
- Теперь все?
- Теперь все.
- Так вот. Запомни: если я тебя еще раз увижу... - Летчик медленно пошел на Таньку.
Танька живо нагнулась, подняла с земли камень - тот самый, которым она забивала тыкву.
- Вот только подойди! - пригрозила Вероника.
Летчик вытащил из сопла тыкву и потряс ею над головой.
- Вещественное доказательство! - объявил он. - В милиции поговорим.
- Герой кверху дырой! - крикнула Танька.
- Монах в разрисованных штанах! - добавила Вероника.
И пошли в разные стороны. Летчик - к вертолету. Танька - к дому.
Танька пошла и заплакала. Как сказано в Библии: "И исшей плакался горько". Вероника тоже присмирела и насупилась.
Вышли на дорогу. По дороге шел Мишка Синицын, сутулый от усталости. Мишка весь день проработал в поле на тракторе, а сейчас возвращался домой.
- Ты чего? - спросил он у Таньки.
Танька прошла мимо него по дороге.
- Чего она? - спросил Мишка у Вероники.
- С летчиком поругались, - объяснила Вероника. - Ну ничего, мы ему тоже врезали. В милицию жаловаться полетел.
- А в милицию-то зачем? - не понял Мишка.
- А мы ему диверсию подстроили.
- Это как? - снова не понял Мишка.
- Выхлопную трубу забили тыквой. Он взлетел, а потом как грохнется, чуть глаза на колени не выскочили.
Вероника побежала догонять Таньку.
Мишка остался стоять, приспосабливая новость к своей нервной системе. Он не мог идти. Стоял и смотрел, как удаляется по дороге Танька. Видел ее горестную спину, склоненную в плаче светлую голову, ноги в разнообразных царапинах, как у подростка.
Мишке никто не мешал смотреть, и он стоял до тех пор, пока Танька не свернула с дороги и не скрылась за избой Маланьи.
Летчик набирал высоту, зажмурившись по привычке. В эти мгновения он чувствовал всегда одно и то же: животный страх.
"Животный страх" происходит вовсе не от слова "животное", как многие думают, а от слова "живот". Страх селится в животе и оттуда правит человеком.
Летчик испытывал это чувство всякий раз, когда отрывался от земли и земля уходила из-под ног.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161