Фируз то и дело поглядывал уголком глаза на Назокат— она сидела рядом, держала на коленях маленького Рустама. Фируз ловил себя на том, что ведет машину непривычно осторожно. Настроение было чудесное. Все вокруг сейчас казалось ему красивым, добрым и исполненным глубокого смысла. Гром добродушно ворчал, впереди в разрывах туч засверкала синева неба и пробился первый солнечный луч, струйки дождя, стекавшие по стеклам кабины, нежно серебрились. Фируз думал о том, какое это счастье — потеряв было навсегда свою любовь, обрести ее снова... Ему словно открылся глубинный смысл жизни, и он вдвойне ценил теперь ее: ощущение счастья заполняло в эти минуты все его существо.
Из-под небольшого навеса на обочине шоссе выбежал на середину дороги плотный невысокий мужчина, отчаянно замахал руками. Еще не различая его лица, Фируз догадался, кто это, и тихонько улыбнулся. Кто ж еще в такой дождь мог спешить куда-то со своим товаром — конечно, Шариф-шабкур. Подъехав ближе, Фируз разглядел под навесом три больших, доверху набитых мешка.
«Куда же он торопится теперь? И что везет на этот раз?»
Обычно вызывавший в нем раздражение, Шари шабкур показался сейчас Фирузу человеком безобидным, чудаковатым и смешным. Он вопросительно глянул на Назокат: что, мол, будем делать?
— Он же с грузом, значит, едет в сторону Хайрабада. Значит, нам не по пути,— нашлась Назокат.
Фируз, не останавливаясь, проехал мимо, а Назокат в этот момент пригнула голову, чтобы дядя не успел рассмотреть ее.
Шариф-шабкур, потрясая руками и надсаживая горло, кричал вслед:
— Стой! Стой!
Фируз ухмыльнулся — когда они с Шарифом породнятся, тот припомнит ему эту поездку, да и другое...
Небо постепенно светлело, тучи рассеивались, дождь слабел и брызгал уже без прежнего напора. Влажный и теплый воздух щекотал ноздри, дышалось легко, и было радостно на душе.
Когда они въехали в долину Санам, дождь прекратился вовсе и солнце показало свой лик. Его щедрые лучи украсили нежно-зеленое покрывало земли тысячами сверкающих бриллиантов: каждая капелька на каждой травинке искрилась и переливалась всеми цветами радуги. По арыкам дороги с шумом неслись веселые мутные потоки. Небо над долиной, опиравшееся впереди на темные скалы ущелья Охувон, освободилось от туч, и его свежая синева вливала в человека ощущение праздника и торжества. Зелень
после дождя пахла опьяняюще резко, и запахи земли даже в кабине пересиливали сейчас запах бензина и разогретого металла.
— Это селение Санам?— Назокат опустила боковое стекло и показала на далекие дома под деревьями у подножия большого холма.
— Санам,— подтвердил Фируз.— Красиво, да?
— И название тоже красивое. Как будто имя девушки. Не знаешь, почему его так назвали?
— Мне когда-то рассказывал отец. С этим селением связано одно предание. Что такое человек и человеческое, для чего мы живем — об этом задумывались наши предки. И, по-моему, они находили хорошие ответы...
Легенду эту я слышал от отца несколько раз. И мне кажется, поняв ее, я лучше понял отношение моего отца к приемной моей матери. Он говорил: ...Рассказывают, в незапамятные времена долина эта была цветущим садом. Слава о ее необыкновенных виноградниках достигла самых отдаленных уголков земли, разжигая любопытство и привлекая внимание людей. Жители этой долины пребывали в сытости и довольстве. Однако странники, посетившие эти благословенные места, вернувшись домой, рассказывали не без удивления: владельцы здешних богатых домов и великолепных садов не знают, что такое благодеяние и щедрость, и никогда не подадут путнику даже пиалу ключевой воды... И вот прослышал об этом святой пророк Хизр — да сопутствует ему вечный мир! — и захотел взглянуть на людей, которые унизились и потеряли себя оттого лишь, что сделались зажиточными. Осенью, когда виноградники принесли богатый урожай, пророк принял обличив нищего странника и явился в эту долину. Он обошел все здешние поселения, он стучался в каждый дом и всюду повторял одно: «го люди, я умираю от голода и жажды! Ради бога, дайте кисть винограда...» Однако хозяева отвечали ему: Виноград у нас кончился, уходи...» — и гнали путника от своих дверей. Наконец, уже под вечер, пророк постучался в последний дом этого селения. Ему открыла бедная старая женщина и, увидев перед собой странника, позвала его в дом — отведать чего бог послал и отдохнуть... Про
рок сказал, что ему ничего не нужно, он просит лишь одну кисть винограда. «Я не пожалела бы и все десять, — ответила старая женщина. — Но в саду моем только две лозы, и винограда уже не осталось...» Пророк знал, что старая женщина не обманывает его. «Иди на свой виноградник и посмотри еще раз — может, осталась хоть одна кисть», — сказал он ей. Старая женщина вышла во двор и увидела, что обе лозы ее вновь согнулись под крупными кистями. «О боже! Да этот нищий творит чудеса!» — с удивлением подумала она, взявшись за ворот платья. Потом набрала полный подол винограда и вернулась в дом. «Или глаза мои обманывают меня? Еще вчера там не было ничего, а сегодня, выходит, я сделалась лгуньей?» Со множеством извинений она предложила виноград страннику. Но пророк к нему не притронулся. «Он мне не нужен, — сказал Хизр, — я хотел испытать вас. Из всех жителей ваших селений только одну вас назову человеком. Только в этом доме встретил я отношение, достойное человека. Я знаю, у вас есть сын и невестка. Завтра после утренней молитвы возьмите их за руки и поднимитесь с ними на вершину холма над вашим селением. Вам назначено быть свидетелями могущества Творца». Сказав это, нищий исчез... Услышав такие слова, старушка в знак глубокого удивления схватилась за воротник и так просидела всю ночь, а наутро с сыном и невесткой поднялась на вершину холма над селом. Поднялись они, взглянули вниз — и видят, как на дома, на зеленые сады, на виноградники, на людей, оставшихся внизу, падают с неба змеи и скорпионы, а потом сыплются тяжелые камни, разрушая селение и на-веки засыпая его. Налетел град, хлынул проливной дождь, вмиг образовался огромный сель и пронесся, и смел все на своем пути, и через несколько минут на месте цветущего края осталась каменистая пустыня... Но чудо! — и камнепад, и сель пощадили двор и дом старушки: сад ее все так же зеленел, а лозы клонились под тяжестью винограда... Старая женщина с сыном и невесткой спустились с холма, вернулись в свой двор и долго жили на этом месте. И постепенно род этой женщины расширился и укрепился, и появилось здесь новое селение, и люди назвали это село именем той, что дала всем им жизнь, а по селению и разницу назвали ее именем — Санам!.. Так говорил отец... Знаешь, Назокат, я часто думал — почему отец любил рассказывать эту историю? Ведь все мы бываем в таком положении, каждый отдает или не отдает людям то, что мог бы оставить для себя. И мой отец, и приемная моя мать тетушка Шарофат — они ведь тоже каждый по-своему не пожалели в свое время отдать кисть винограда человеку, нуждавшемуся в ней...
— Смотри, Фируз, радуга!— радостно вскрикнула Назокат.
Дорога свернула к въезду в ущелье Охувон, и Фируз увидел: над дорогой, над степью, над зеленым подножием скал, над горной тесниной сиял огромный сказочный лук, собравший все цвета земли и неба.
— По-моему, на свете нет ничего красивее радуги,— тихо сказала Назокат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34