Она же об этом и слышать не хотела, но решительно и с энергией, перед которой боязливому Смуджу оставалось только отступить, приняла другое предложение Панкраца: засунуть Ценека в мешок и отнести — пусть это сделают Панкрац со Смуджем — в ближайший поповский лес, утопив его там в пруду среди осоки и ила.
Это было тяжелое и опасное дело. Ночь, правда, выдалась темной, небо затянули облака, но в лесу, через который пролегали тропинки, ведущие из виноградников в село, их мог кто-нибудь встретить. Тем не менее добрались они благополучно, положили мешок с мертвецом и камнями на доску, найденную в лесу, Панкрац вплавь добрался до осоки и там свалил труп на дно, в ил. Но в последнюю минуту, когда Панкрац был уже на берегу и одевался, а старого Смуджа, несмотря на теплый вечер, била дрожь, и он громко вздыхал, не веря в реальность случившегося, перед
ними вдруг возник босой и тихий, словно летучая мышь, сводный брат Ценека Краль.
Напившись на винограднике у своего соседа, он лесом возвращался домой, по привычке остановился и немного соснул, а услышав шум, пошел на него и удивился: гм, неужели Панкрац ночью купался или, может, лягушек ловил? А, так он блох стряхивает с одежды, купаться и не думал, а только сделал вид, будто собирается, чтобы позлить старого Смуджа, с которым немного прошелся, чтобы избавиться от головной боли после прощальной пьянки с Ценеком. Гм, лучше продолжали бы пить и его бы позвали; он бы не отказался, все равно собирался с Ценеком, прежде чем тот уедет в город, столковаться насчет продажи им своей рощицы! Он мог бы у них на сеновале и переночевать.
Кое-как выкрутившись, соврав, что дали Ценеку денег и что Краль может с ним встретиться в городе, а сейчас Ценек мертвецки пьян, и вообще с оговорками, в которые больше мог поверить пьяный, нежели трезвый человек, они избавились от Краля. Однако, когда спустя несколько дней, Краль, не найдя Ценека в городе, удивленный вернулся к ним, они сказали ему то же, что говорили и другим, Ценек, мол, ушел на фронт. С ним, разумеется, они были более доверительны, сообщив, что Ценек переменил свое решение уже утром, перед отъездом.
Было это в самом конце войны, когда вдруг все смешалось й вскоре произошел поворот событий, в село стали возвращаться фронтовики; о мертвых знали, что они мертвы, о взятых в плен — что в плену, только о Ценеке не было ни слуху ни духу. К счастью для Смуджей, в село на Ценека не пришел циркуляр о дезертирах, а рядом с Ценеком на фронте не было земляков, которые могли бы сообщить, что он в армию вообще не возвращался. Таким образом, Смуджи могли объяснить его отсутствие тем, что он, вероятно, погиб на итальянском фронте, а труп его затерялся; сколько людей пропало без вести, э-эх, если не из их села, то из многих других!
Слушая это объяснение, Краль хоть и хмурился, но помалкивал до тех пор, пока после продажи графского поместья не затеял с Васо тяжбу из-за земли. Тогда неожиданно для Смуджей по всему селу разнесся слух, бывший на самом деле чистой правдой, что Смуджи в ночь перед отъездом Ценека, повздорив с ним, убили его и схоронили в поповском пруду. Их ругань в ту ночь слышал тот-то и тот-то крестьянин, проходивший мимо лавки. Да и Краль в ту ночь застал их в лесу у пруда при таких-то и таких-то обстоятельствах — они якобы гуляли, а видел ли их кто прежде гуляющими !— дело ясное, они его убили и утопили!
Вероятно, подобные разговоры плохо бы кончились для Смуджей, представляй Ценек для властей и крестьян более или менее важную особу или если бы им, пусть и мертвым, кто-либо серьезно заинтересовался. Следовало только убрать на пруду запруды, спустить воду, и труп обнаружился бы. Но именно в тот год жупник стал разводить в пруду рыбу и для него такое расследование было невыгодно. Самое главное, Краль, ближайший родственник Ценека, обвиненный Смуджа- ми в клевете, получил от Васо землю, а от Смуджей постоянную взятку вином и кредит; кроме того, от покойника, без всякого возмещения, к нему перешла рощица, таким образом, ему заткнули рот, сам же он его раскрывал только для того, чтобы объяснить крестьянам, что он выдумал про ту свою встречу со Смуд- жем и Панкрацем в лесу; или для того, чтобы запугивать Смуджей, вынуждая их быть более щедрыми.
Со временем пересуды в селе затихли. Как вдруг весной, в связи с уже известным решением торговца Блуменфельда, дело приняло самый серьезный оборот. Блуменфельд стал заниматься торговлей задолго до войны и сильно разбогател, но его лавку и дом, расположенные в самом центре села, разграбили и сожгли во время поворота событий восставшие крестьяне. Сам он тогда вместе с семьей скрылся, попробовал заняться другой, не менее прибыльной, деятельностью, но у него что-то не заладилось, и этой зимой он вернулся назад, построил новый дом и снова открыл лавку.
Впрочем, вместе с домом Блуменфельда крестьяне хотели поджечь и дом Смуджа, но тот, проявив смекалку, сумел его защитить: ночью, когда к нему пришла толпа вооруженных крестьян, он просунул в чердачное окно старый сапог с оторванной подошвой и через него стрелял из ружья. Крестьяне, не разобравшись, спьяна и по невниманию решили, что из окошка торчит ствол пулемета, и разбежались, тем и завершилась их попытка уничтожить Смуджей.
Сохранив таким образом лавку и переманив к себе
бывших клиентов Блуменфельда, старому Смуджу удалось, и довольно успешно, воспрепятствовать и возрождению его былой славы. Естественно, тот, давно затаивший зло на Смуджа, теперь рассвирепел и искал повод расправиться со своим соперником. Конечно, и до него дошел слух о подозрении, павшем на Смуджа в связи с исчезновением Ценека, что недавно подтвердил и Краль, которому Блуменфельд за это хорошо заплатил и обещал дать еще больше, если он выдаст Смуджей жандармам. Да и жупник, разгневавшись, что в течение двух лет рыба в пруду дохла,— а от чего, как не от разлагающегося трупа Ценека! — выразил готовность отдать пруд Блуменфельду в аренду. Но Блуменфельд был слишком осторожен, чтобы прямо обвинить Смуджей, поэтому решил сначала пруд осушить — земля под сенокос ему все равно была нужна, а там, бог даст, в пруду действительно обнаружится труп Ценека, это бы означало гибель его конкурента!
IV
Привыкшая душить неприятности на корню и предварительно все обговорив с мужем, госпожа Резика поэтому и позвала сейчас Панкраца к себе. Подобная поспешность объяснялась также дошедшим до нее известием о карточном проигрыше Панкраца.
Она сидела, откинувшись на гору лежащих в изголовье высокой кровати подушек, голова ее была обвязана белым полотенцем — точь-в-точь паша в чалме, тем более что черты лица ее были скорее мужскими. Моргая жидкими ресницами, она изредка посматривала на Панкраца своими кошачьими раскосыми глазами, как и у него пронзительно-холодными. От нее веяло чем-то решительным и жестоким. И это сразу обнаружилось. Услышав от Панкраца подтверждение тому, что она хорошо расслышала все сказанное им деду о проигрыше, госпожа Резика, не долго думая, обвинила юношу в легкомыслии.
— Только затем ты и приехал? Я уже месяц как больна, а тебе и в голову не пришло меня проведать! А понадобились деньги, ты тут как тут!
Панкрац уже навещал ее в первые дни болезни, но теперь об этом не напомнил, лишь извинился, сославшись на занятия, при этом снова поцеловал ей руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
Это было тяжелое и опасное дело. Ночь, правда, выдалась темной, небо затянули облака, но в лесу, через который пролегали тропинки, ведущие из виноградников в село, их мог кто-нибудь встретить. Тем не менее добрались они благополучно, положили мешок с мертвецом и камнями на доску, найденную в лесу, Панкрац вплавь добрался до осоки и там свалил труп на дно, в ил. Но в последнюю минуту, когда Панкрац был уже на берегу и одевался, а старого Смуджа, несмотря на теплый вечер, била дрожь, и он громко вздыхал, не веря в реальность случившегося, перед
ними вдруг возник босой и тихий, словно летучая мышь, сводный брат Ценека Краль.
Напившись на винограднике у своего соседа, он лесом возвращался домой, по привычке остановился и немного соснул, а услышав шум, пошел на него и удивился: гм, неужели Панкрац ночью купался или, может, лягушек ловил? А, так он блох стряхивает с одежды, купаться и не думал, а только сделал вид, будто собирается, чтобы позлить старого Смуджа, с которым немного прошелся, чтобы избавиться от головной боли после прощальной пьянки с Ценеком. Гм, лучше продолжали бы пить и его бы позвали; он бы не отказался, все равно собирался с Ценеком, прежде чем тот уедет в город, столковаться насчет продажи им своей рощицы! Он мог бы у них на сеновале и переночевать.
Кое-как выкрутившись, соврав, что дали Ценеку денег и что Краль может с ним встретиться в городе, а сейчас Ценек мертвецки пьян, и вообще с оговорками, в которые больше мог поверить пьяный, нежели трезвый человек, они избавились от Краля. Однако, когда спустя несколько дней, Краль, не найдя Ценека в городе, удивленный вернулся к ним, они сказали ему то же, что говорили и другим, Ценек, мол, ушел на фронт. С ним, разумеется, они были более доверительны, сообщив, что Ценек переменил свое решение уже утром, перед отъездом.
Было это в самом конце войны, когда вдруг все смешалось й вскоре произошел поворот событий, в село стали возвращаться фронтовики; о мертвых знали, что они мертвы, о взятых в плен — что в плену, только о Ценеке не было ни слуху ни духу. К счастью для Смуджей, в село на Ценека не пришел циркуляр о дезертирах, а рядом с Ценеком на фронте не было земляков, которые могли бы сообщить, что он в армию вообще не возвращался. Таким образом, Смуджи могли объяснить его отсутствие тем, что он, вероятно, погиб на итальянском фронте, а труп его затерялся; сколько людей пропало без вести, э-эх, если не из их села, то из многих других!
Слушая это объяснение, Краль хоть и хмурился, но помалкивал до тех пор, пока после продажи графского поместья не затеял с Васо тяжбу из-за земли. Тогда неожиданно для Смуджей по всему селу разнесся слух, бывший на самом деле чистой правдой, что Смуджи в ночь перед отъездом Ценека, повздорив с ним, убили его и схоронили в поповском пруду. Их ругань в ту ночь слышал тот-то и тот-то крестьянин, проходивший мимо лавки. Да и Краль в ту ночь застал их в лесу у пруда при таких-то и таких-то обстоятельствах — они якобы гуляли, а видел ли их кто прежде гуляющими !— дело ясное, они его убили и утопили!
Вероятно, подобные разговоры плохо бы кончились для Смуджей, представляй Ценек для властей и крестьян более или менее важную особу или если бы им, пусть и мертвым, кто-либо серьезно заинтересовался. Следовало только убрать на пруду запруды, спустить воду, и труп обнаружился бы. Но именно в тот год жупник стал разводить в пруду рыбу и для него такое расследование было невыгодно. Самое главное, Краль, ближайший родственник Ценека, обвиненный Смуджа- ми в клевете, получил от Васо землю, а от Смуджей постоянную взятку вином и кредит; кроме того, от покойника, без всякого возмещения, к нему перешла рощица, таким образом, ему заткнули рот, сам же он его раскрывал только для того, чтобы объяснить крестьянам, что он выдумал про ту свою встречу со Смуд- жем и Панкрацем в лесу; или для того, чтобы запугивать Смуджей, вынуждая их быть более щедрыми.
Со временем пересуды в селе затихли. Как вдруг весной, в связи с уже известным решением торговца Блуменфельда, дело приняло самый серьезный оборот. Блуменфельд стал заниматься торговлей задолго до войны и сильно разбогател, но его лавку и дом, расположенные в самом центре села, разграбили и сожгли во время поворота событий восставшие крестьяне. Сам он тогда вместе с семьей скрылся, попробовал заняться другой, не менее прибыльной, деятельностью, но у него что-то не заладилось, и этой зимой он вернулся назад, построил новый дом и снова открыл лавку.
Впрочем, вместе с домом Блуменфельда крестьяне хотели поджечь и дом Смуджа, но тот, проявив смекалку, сумел его защитить: ночью, когда к нему пришла толпа вооруженных крестьян, он просунул в чердачное окно старый сапог с оторванной подошвой и через него стрелял из ружья. Крестьяне, не разобравшись, спьяна и по невниманию решили, что из окошка торчит ствол пулемета, и разбежались, тем и завершилась их попытка уничтожить Смуджей.
Сохранив таким образом лавку и переманив к себе
бывших клиентов Блуменфельда, старому Смуджу удалось, и довольно успешно, воспрепятствовать и возрождению его былой славы. Естественно, тот, давно затаивший зло на Смуджа, теперь рассвирепел и искал повод расправиться со своим соперником. Конечно, и до него дошел слух о подозрении, павшем на Смуджа в связи с исчезновением Ценека, что недавно подтвердил и Краль, которому Блуменфельд за это хорошо заплатил и обещал дать еще больше, если он выдаст Смуджей жандармам. Да и жупник, разгневавшись, что в течение двух лет рыба в пруду дохла,— а от чего, как не от разлагающегося трупа Ценека! — выразил готовность отдать пруд Блуменфельду в аренду. Но Блуменфельд был слишком осторожен, чтобы прямо обвинить Смуджей, поэтому решил сначала пруд осушить — земля под сенокос ему все равно была нужна, а там, бог даст, в пруду действительно обнаружится труп Ценека, это бы означало гибель его конкурента!
IV
Привыкшая душить неприятности на корню и предварительно все обговорив с мужем, госпожа Резика поэтому и позвала сейчас Панкраца к себе. Подобная поспешность объяснялась также дошедшим до нее известием о карточном проигрыше Панкраца.
Она сидела, откинувшись на гору лежащих в изголовье высокой кровати подушек, голова ее была обвязана белым полотенцем — точь-в-точь паша в чалме, тем более что черты лица ее были скорее мужскими. Моргая жидкими ресницами, она изредка посматривала на Панкраца своими кошачьими раскосыми глазами, как и у него пронзительно-холодными. От нее веяло чем-то решительным и жестоким. И это сразу обнаружилось. Услышав от Панкраца подтверждение тому, что она хорошо расслышала все сказанное им деду о проигрыше, госпожа Резика, не долго думая, обвинила юношу в легкомыслии.
— Только затем ты и приехал? Я уже месяц как больна, а тебе и в голову не пришло меня проведать! А понадобились деньги, ты тут как тут!
Панкрац уже навещал ее в первые дни болезни, но теперь об этом не напомнил, лишь извинился, сославшись на занятия, при этом снова поцеловал ей руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81