Вот, к примеру, сегодня…
Ришелье умолк на полуслове, пристально глядя на короля.
— Продолжайте, герцог, — произнес тот.
— Сегодня король мог бы назваться Франциском Первым, Генрихом Четвертым или Людовиком Четырнадцатым.
— И что дальше?
— Он бы отправился прогуляться с Лотреком, Бельгардом или господином де Сент-Эньяном.
— А потом?
— Потом король зашел бы в этот павильон, чтобы немного отдохнуть, и, приметив хорошенькую, приятную женщину…
Король покраснел.
— Э, черт возьми, государь, — продолжал герцог, — да ведь вашему величеству только что уже повстречалась такая женщина…
Лицо короля приобрело пурпурный оттенок.
— Ведь в конце концов, — не отставал Ришелье, — минуты не прошло, как госпожа де Майи, не имевшая счастья быть узнанной вашим величеством, как раз проезжала здесь.
— Она действительно проезжала, — подтвердил король, — но с какой бы стати…
— Я говорю, государь, что если бы вы кому-нибудь поручили уведомить эту прекрасную даму, что его величеству угодно иметь с ней минутную беседу, и после этого вдвоем посвятили бы четверть часа отдыху в павильоне, никому, кроме этих стен и двух лиц, что в них заперлись, не стала бы известна ни малейшая подробность этого приключения.
— Да полноте же! — вскричал король, весь трепеща.
— Как вам угодно, государь, но это так и делается.
— Герцог, вы с ума сошли, вы шутите.
— Напротив: никогда не был так серьезен. Разве речь идет не о счастье моего короля?
— Ну, герцог, может, меня и плохо воспитали, но я никогда не видел, чтобы король таким образом приставал к женщине.
— Если без поводов, тогда конечно, однако мне, напротив, сдается, что у вашего величества есть для этого все мыслимые поводы.
— Чтобы приставать к госпоже де Майи? У меня? Ни единого!
— Ну да, как же! Вашему величеству угодно смеяться?
— И в мыслях не имел, клянусь вам.
— Я бы нашел тысячу поводов.
— Да вы счастливчик!
— Э, послушайте, государь, да вот вам, к примеру, один, готовый.
— Какой?
— Ваше величество вчера назначили господина де Майи послом в Вену?
— Несомненно!
— Ну вот! Что может быть естественнее, чем признательность со стороны его супруги? Но, сказать по чести, ваше величество такой дикарь, что мы с вами при одном виде женского платья пускаемся наутек, будто нам черт привиделся.
— Я вовсе не пустился наутек, герцог, у меня просто конь на месте не устоял.
— Заглянем же в этот павильон, государь! Как выражаются балаганные шуты, за поглядение денег не берут.
— Заглянем, — согласился король.
Сердце Ришелье подпрыгнуло от радости; он поспешил распорядиться, чтобы им открыли. Лошади остались за оградой, и Раффе быстро отвел их в конюшню — с глаз долой.
Потом он углубился в лесную чащу один.
— Вы правы, герцог, домик очаровательный, — сказал король, который пришел в восторг, не встретив на пути никого, даже сторожа..
Ришелье, будучи отменным ловкачом, и в самом деле позаботился о том, чтобы всех отсюда удалить. Король подошел к окну.
— Какое милое уединение, — заметил он и вздохнул.
— Вот видите, государь, — отозвался Ришелье, — видите, как приятно вы здесь могли бы провести часок, не будь вы Людовиком Целомудренным!
— Что ж! Вы все говорили о благоприятных возможностях, а где они, ваши благоприятные возможности?
— Вы их отрицаете, государь?
— Да, разумеется, отрицаю.
— Ах! Посмотрим.
— По-моему, и смотреть не на что. Павильон у нас правда, есть.
— Это уже кое-что.
— Но нет никого, кто бы нам составил компанию. Едва король успел закончить фразу, как в конце аллеи,
на которую выходило то самое окно, показалось несколько всадников.
Герцог испустил крик притворного изумления и, указывая на всадников королю, сказал:
— Взгляните-ка, государь!
— Что такое? — в смятении спросил король.
— Посмотрите на ту даму, что приближается. Действительно, г-жа де Майи, держась в седле со всей грацией великолепной наездницы, галопом и словно бы случайно подъезжала к павильону в сопровождении двух своих лакеев.
Ударами хлыста она била по листьям деревьев, а ее прекрасные волосы развевались на ветру. Подол ее платья, то и дело цепляясь за стремя, приподнимался, и тогда можно было увидеть прелестную ножку в охотничьем башмачке из голубого атласа.
Король отшатнулся от окна. Графиня была уже совсем близко, и он, едва дыша, рухнул на ложе отдыха, осененное большим шелковым балдахином.
Ришелье бросился вон из комнаты. Король слышал, как размеренный топот скачущих лошадей приблизился вплотную и замер.
Так прошло минут пять, и к королю, решившему, что опасность миновала, начала постепенно возвращаться отвага, он перевел дыхание.
Но вдруг дверь отворилась и Ришелье, встав на пороге, произнес:
— Государь, вашему величеству угодно согласиться принять визит госпожи графини де Майи?
— Графиня! — вскрикнул Людовик XV.
— Входите, сударыня, — произнес герцог.
Король в ужасе попятился, забившись в дальний темный угол комнаты. Луиза, бледная, с глазами, полными томной неги, со стесненной грудью, явилась светозарным чарующим видением в солнечном луче, который угас, когда герцог, уходя, закрыл за собой дверь.
Она поклонилась и застыла на пороге, растерянная, не поднимая глаз. Король не двигался и не издал ни звука.
Прошла минута, равная столетию, и г-же де Майи пришлось вспомнить, что она подданная, а Людовик XV король.
Значит, ей следовало самой подойти к нему.
Она сделала шаг вперед, снова поклонилась и дрожащим голосом пролепетала:
— Ваше величество…
И замолчала, ожидая королевского слова.
Но монарх оставался нем.
Тогда Луиза, поискав его глазами, обнаружила короля стоящим в углу, окаменевшим от смущения и тщетных попыток хоть немного успокоиться.
Сделав над собой отчаянное усилие, графиня продолжала:
— Государь, я пришла, чтобы покорнейше поблагодарить за милость, которую ваше величество мне оказали, почтив мою семью этим назначением в посольство; вследствие чего я и позволила себе явиться сюда, чтобы выразить мою признательность.
Король кивнул, не покидая своего угла.
Луиза чувствовала, как замирает ее сердце.
Оно так колотилось, что стук его был слышен в ничем не нарушаемой тишине вокруг.
Графиня стояла перед ним, но бледные трясущиеся губы короля не произнесли ни слова.
В ожидании этого слова или хотя бы ободряющего жеста она так простояла десять минут.
Но король, вместо того чтобы подойти к ней, вжимался спиной в стену, стараясь отступить еще дальше.
Наконец, леденея от стыда и отчаяния, не в силах ничего более придумать, умирая от любви и сгорая в лихорадке, Луиза, чья гордость начала бунтовать, в последний раз отвесила королю поклон и вышла, не произнеся больше ни звука, с лицом, залитым слезами.
У подножия лестницы, по которой она, спотыкаясь, сошла вниз, ее поджидал герцог.
Он взял ее за руку, потом обнял с игривым видом:
— Графиня, позвольте мне быть первым из тех, кто принесет вам свои поздравления!
— Герцог, я обесчещена! — вскричала г-жа де Майи с таким странным выражением, что Ришелье повнимательнее всмотрелся ей в лицо и все понял.
— Ох! — простонал он. — Ох, графиня!
Тут г-жа де Майи вкратце поведала ему об ужасном оскорблении, которое она только что перенесла.
— Что вы хотите, графиня, — сказал Ришелье, — это самый настоящий Иосиф.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247
Ришелье умолк на полуслове, пристально глядя на короля.
— Продолжайте, герцог, — произнес тот.
— Сегодня король мог бы назваться Франциском Первым, Генрихом Четвертым или Людовиком Четырнадцатым.
— И что дальше?
— Он бы отправился прогуляться с Лотреком, Бельгардом или господином де Сент-Эньяном.
— А потом?
— Потом король зашел бы в этот павильон, чтобы немного отдохнуть, и, приметив хорошенькую, приятную женщину…
Король покраснел.
— Э, черт возьми, государь, — продолжал герцог, — да ведь вашему величеству только что уже повстречалась такая женщина…
Лицо короля приобрело пурпурный оттенок.
— Ведь в конце концов, — не отставал Ришелье, — минуты не прошло, как госпожа де Майи, не имевшая счастья быть узнанной вашим величеством, как раз проезжала здесь.
— Она действительно проезжала, — подтвердил король, — но с какой бы стати…
— Я говорю, государь, что если бы вы кому-нибудь поручили уведомить эту прекрасную даму, что его величеству угодно иметь с ней минутную беседу, и после этого вдвоем посвятили бы четверть часа отдыху в павильоне, никому, кроме этих стен и двух лиц, что в них заперлись, не стала бы известна ни малейшая подробность этого приключения.
— Да полноте же! — вскричал король, весь трепеща.
— Как вам угодно, государь, но это так и делается.
— Герцог, вы с ума сошли, вы шутите.
— Напротив: никогда не был так серьезен. Разве речь идет не о счастье моего короля?
— Ну, герцог, может, меня и плохо воспитали, но я никогда не видел, чтобы король таким образом приставал к женщине.
— Если без поводов, тогда конечно, однако мне, напротив, сдается, что у вашего величества есть для этого все мыслимые поводы.
— Чтобы приставать к госпоже де Майи? У меня? Ни единого!
— Ну да, как же! Вашему величеству угодно смеяться?
— И в мыслях не имел, клянусь вам.
— Я бы нашел тысячу поводов.
— Да вы счастливчик!
— Э, послушайте, государь, да вот вам, к примеру, один, готовый.
— Какой?
— Ваше величество вчера назначили господина де Майи послом в Вену?
— Несомненно!
— Ну вот! Что может быть естественнее, чем признательность со стороны его супруги? Но, сказать по чести, ваше величество такой дикарь, что мы с вами при одном виде женского платья пускаемся наутек, будто нам черт привиделся.
— Я вовсе не пустился наутек, герцог, у меня просто конь на месте не устоял.
— Заглянем же в этот павильон, государь! Как выражаются балаганные шуты, за поглядение денег не берут.
— Заглянем, — согласился король.
Сердце Ришелье подпрыгнуло от радости; он поспешил распорядиться, чтобы им открыли. Лошади остались за оградой, и Раффе быстро отвел их в конюшню — с глаз долой.
Потом он углубился в лесную чащу один.
— Вы правы, герцог, домик очаровательный, — сказал король, который пришел в восторг, не встретив на пути никого, даже сторожа..
Ришелье, будучи отменным ловкачом, и в самом деле позаботился о том, чтобы всех отсюда удалить. Король подошел к окну.
— Какое милое уединение, — заметил он и вздохнул.
— Вот видите, государь, — отозвался Ришелье, — видите, как приятно вы здесь могли бы провести часок, не будь вы Людовиком Целомудренным!
— Что ж! Вы все говорили о благоприятных возможностях, а где они, ваши благоприятные возможности?
— Вы их отрицаете, государь?
— Да, разумеется, отрицаю.
— Ах! Посмотрим.
— По-моему, и смотреть не на что. Павильон у нас правда, есть.
— Это уже кое-что.
— Но нет никого, кто бы нам составил компанию. Едва король успел закончить фразу, как в конце аллеи,
на которую выходило то самое окно, показалось несколько всадников.
Герцог испустил крик притворного изумления и, указывая на всадников королю, сказал:
— Взгляните-ка, государь!
— Что такое? — в смятении спросил король.
— Посмотрите на ту даму, что приближается. Действительно, г-жа де Майи, держась в седле со всей грацией великолепной наездницы, галопом и словно бы случайно подъезжала к павильону в сопровождении двух своих лакеев.
Ударами хлыста она била по листьям деревьев, а ее прекрасные волосы развевались на ветру. Подол ее платья, то и дело цепляясь за стремя, приподнимался, и тогда можно было увидеть прелестную ножку в охотничьем башмачке из голубого атласа.
Король отшатнулся от окна. Графиня была уже совсем близко, и он, едва дыша, рухнул на ложе отдыха, осененное большим шелковым балдахином.
Ришелье бросился вон из комнаты. Король слышал, как размеренный топот скачущих лошадей приблизился вплотную и замер.
Так прошло минут пять, и к королю, решившему, что опасность миновала, начала постепенно возвращаться отвага, он перевел дыхание.
Но вдруг дверь отворилась и Ришелье, встав на пороге, произнес:
— Государь, вашему величеству угодно согласиться принять визит госпожи графини де Майи?
— Графиня! — вскрикнул Людовик XV.
— Входите, сударыня, — произнес герцог.
Король в ужасе попятился, забившись в дальний темный угол комнаты. Луиза, бледная, с глазами, полными томной неги, со стесненной грудью, явилась светозарным чарующим видением в солнечном луче, который угас, когда герцог, уходя, закрыл за собой дверь.
Она поклонилась и застыла на пороге, растерянная, не поднимая глаз. Король не двигался и не издал ни звука.
Прошла минута, равная столетию, и г-же де Майи пришлось вспомнить, что она подданная, а Людовик XV король.
Значит, ей следовало самой подойти к нему.
Она сделала шаг вперед, снова поклонилась и дрожащим голосом пролепетала:
— Ваше величество…
И замолчала, ожидая королевского слова.
Но монарх оставался нем.
Тогда Луиза, поискав его глазами, обнаружила короля стоящим в углу, окаменевшим от смущения и тщетных попыток хоть немного успокоиться.
Сделав над собой отчаянное усилие, графиня продолжала:
— Государь, я пришла, чтобы покорнейше поблагодарить за милость, которую ваше величество мне оказали, почтив мою семью этим назначением в посольство; вследствие чего я и позволила себе явиться сюда, чтобы выразить мою признательность.
Король кивнул, не покидая своего угла.
Луиза чувствовала, как замирает ее сердце.
Оно так колотилось, что стук его был слышен в ничем не нарушаемой тишине вокруг.
Графиня стояла перед ним, но бледные трясущиеся губы короля не произнесли ни слова.
В ожидании этого слова или хотя бы ободряющего жеста она так простояла десять минут.
Но король, вместо того чтобы подойти к ней, вжимался спиной в стену, стараясь отступить еще дальше.
Наконец, леденея от стыда и отчаяния, не в силах ничего более придумать, умирая от любви и сгорая в лихорадке, Луиза, чья гордость начала бунтовать, в последний раз отвесила королю поклон и вышла, не произнеся больше ни звука, с лицом, залитым слезами.
У подножия лестницы, по которой она, спотыкаясь, сошла вниз, ее поджидал герцог.
Он взял ее за руку, потом обнял с игривым видом:
— Графиня, позвольте мне быть первым из тех, кто принесет вам свои поздравления!
— Герцог, я обесчещена! — вскричала г-жа де Майи с таким странным выражением, что Ришелье повнимательнее всмотрелся ей в лицо и все понял.
— Ох! — простонал он. — Ох, графиня!
Тут г-жа де Майи вкратце поведала ему об ужасном оскорблении, которое она только что перенесла.
— Что вы хотите, графиня, — сказал Ришелье, — это самый настоящий Иосиф.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247