но она не решилась сделать это, потому что боялась, что если он скажет правду, то ответом могло быть «нет».
* * *
Семья Аманды разрасталась. Появилось еще двое детей - Марта и Денис. Она была довольна своим большим семейством. Денис, младенец, был крепким маленьким мальчиком; что касается Доминика, то он оставался несравненным - самым любимым из всех детей; Клавдии исполнилось четыре года, а Марте - которая звала себя Марти - два.
Лилит тоже была довольна. Лею исполнилось уже четырнадцать лет, он был высоким и красивым темноволосым подростком, гордостью дома, как говорил доктор; и Лилит верила, что он любит Лея ничуть не меньше, чем собственных детей. Несмотря на то, что некоторых это могло бы удивлять, Лилит это не удивляло. Ее сын, казалось, по-прежнему был воплощением лучших качеств, и когда она смотрела на него, ее глаза сияли не только от гордости, но и от торжества. Он ее творение; она создала его в соответствии со своими желаниями; и все, что она для него задумала, казалось, сбывается.
Лей хотел стать врачом; желание возникло из-за того, что человек, которого он теперь называл отцом, как и другие дети, был врач. Они проводили вместе довольно много времени, и Лей сообщил о своих желаниях доктору Стокланду. Его образованием руководили необычайно заботливо, и если Лей и не станет никогда блестящим врачом - хотя Лилит неистово верила, что это будет именно так, - то уж добросовестным, конечно, станет.
В четырнадцать лет его уже отправили в школу, а это означало, что Керенса стала верховодить другими детьми.
Это был один из дней вскоре после десятилетней годовщины Керенсы - день, который она вспоминала годы спустя.
Она лежала в детской на полу и читала Доминику, который любил, чтобы ему читали. Он тоже сидел на полу, прислонившись к ножке стола, поворачивая голову в разные стороны с видом особенного возбуждения, которое всегда интересовало окружающих; причиной было то, что, как они могли заметить, в собственном мире Доминика существовало такое, о чем они и не подозревали. Все дети любили слушать его рассказы о том, что он испытывал, гуляя в саду и стоя под грушей или наклонясь, чтобы потрогать цветы на клумбе, за которой так прилежно ухаживал Пэдноллер в небольшом и узком садике. Ему, в свою очередь, нравилось слушать их рассказы о том, что они видели, какие краски и формы; он любил, чтобы его подводили к тем вещам, о которых рассказывалось, чтобы он мог их потрогать и понюхать, пока они о них рассказывали. Это была одна из тех игр, в которую они часто играли и которая им никогда не надоедала.
Керенса закончила рассказ и, закрывая книгу, взглянула на брата. На его лице она увидела завораживающее выражение, из-за которого ей всегда хотелось проникнуть в его незрячий мир.
- Ник, - тихо позвала она.
Он протянул руку, и она взяла ее в свою. Другой рукой он потрогал ее лицо.
- Керри, что такое необычное в этой комнате? Она отличается от других комнат. В чем дело?
- Я думаю, потому что это наша комната. В ней беспорядок. Весь стол завален разными вещами. И кубики Марты там же, и кукла Клавдии. И чья-то коробка с карандашами... А на полу расположились мы, и книга рядом.
- В ней есть еще что-то такое необычное. Керри, расскажи мне об этой комнате, хорошо? - Он поднялся и вытянул руку. - Проведи меня вокруг нее и позволь мне все потрогать... и расскажи мне о ней все.
Она вскочила на ноги и встала рядом с ним. Потом она подняла книгу и положила ее на стол, потому что одним из правил в детской было: ничего не оставлять на полу, чтобы Доминик не споткнулся. Это правило Керенса - небрежная во всем остальном - никогда не забывала сама и следила за тем, чтобы никто другой тоже не забывал.
- Начнем с окна, - сказала она. - Это шторы. Они из какого-то бархата... складки и складки из бархата, присобраны. Материал называют шениль или как-то так.
- Он мягкий. А красивый?
- Да, он темно-красный.
- Красный, - повторил Доминик.
- Яблоки тоже иногда бывают красными, - сказала Керенса. - И сливы тоже красные.
- Этот цвет больше похож на цвет слив, чем на цвет яблок. Твои щеки красные, и мои тоже... но это другой красный цвет. Красный - красивый цвет. Мне он нравится больше всех других цветов... потому что он как будто идет откуда-то к тебе.
- Правда?
- Ну, не на самом деле, но так кажется. Когда его окружают другие цвета, кажется, что он говорит: «Взгляни на меня, я красный!»
Они посмеялись. Керенса лучше, чем кто-либо другой, давала ему возможность понять многие вещи.
- Потом здесь окно, - продолжала она. - Сквозь него можно видеть, потому что это стекло. Там внизу садик.
- То, о чем я говорю, находится не снаружи, - заметил Доминик. - Оно в этой комнате.
- Оно находится здесь только тогда, когда здесь папа?
- Да, а иногда и тогда, когда здесь мама... но только если он тоже здесь.
- Хотела бы я знать, что это такое! О, как бы я хотела.
- Проведи меня по комнате.
- Ковер ты знаешь. Он такого цвета, как шторы.
- Как сливы! - сказал Доминик и рассмеялся, почувствовав на зубах оскомину. Последние сливы, которые он ел, были очень кислыми.
- Это стул. О стульях тебе все известно, правда? Ты сидел на них на всех!
- Да, стулья я знаю. - Он нежно погладил один из них.
- Проведи меня к шкафу, - попросил Доминик. Она подвела его к шкафу, который он ощупал. Он погладил дверцы и ручку, которую следовало повернуть, чтобы открыть шкаф.
- Может ли такой большой, как папа, человек пугаться, как дети пугаются темноты... дети, которые могут видеть?
- Я думаю, что, возможно, взрослые люди иногда пугаются, - сказала Керенса. - Они ужасные притворяшки, эти взрослые. Иногда я думаю, что они совсем такие, как мы... только большие.
- Да, - сказал Доминик, - такие, как мы, только большие. Керри, а что такое скелет?
- Кости... кости мертвых. Мы видим их на кладбищах при церквах. Уф! Ужас! Ник, ты должен быть рад, что не можешь их видеть.
- Скелеты помещают в шкафы, Керри. Я слышал, как Пэдноллер однажды разговаривал с поварихой. Он сказал: «Ну, уж тут точно в шкафу есть скелет, славный старый скелет!» Керри, а в этом шкафу есть скелет?
- О, скелеты в шкафах! - презрительно ответила Керенса. - Это просто одна из глупостей, которые говорят, но на самом деле ничего такого не бывает. Не бывает настоящих скелетов. Это значит, я думаю, что так говорят о скверных тайнах.
- О тайне в шкафу?
- Нет, не в шкафу... но где угодно... о тайне, о которой взрослые не хотят говорить открыто... а просто шепчутся о ней, когда думают, что люди вроде нас их не слушают.
- Керри, я думаю, что в этом шкафу что-то есть. - Он открыл дверцу. - Запах какой-то непонятный. Расскажи мне все о вещах в этом шкафу.
- На верхней полке стоит клей и кисточка и лежат наши альбомы для наклеивания вырезок. На другой полке лежат разные книги и наши тетради. Стоит чернильница.
- В этом шкафу все вещи пахнут иначе, чем в других местах. Ты это чувствуешь?
- Нет.
- И эти книги тоже... помимо их собственного запаха. Засунь внутрь голову, Керри. Понюхай. Пахнет апельсиновыми корками.
- Возможно, здесь раньше держали апельсины.
- И на яблоки тоже похоже... на сморщенные и начинающие портиться внутри яблоки.
- Здесь могли раньше держать фрукты.
- Но запах только похож. Это не запах фруктов. Вот тут-то и есть один из тех скелетов, Керри. Вот почему папа так меняется в этой комнате.
- Ник, не говори никому про скелет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
* * *
Семья Аманды разрасталась. Появилось еще двое детей - Марта и Денис. Она была довольна своим большим семейством. Денис, младенец, был крепким маленьким мальчиком; что касается Доминика, то он оставался несравненным - самым любимым из всех детей; Клавдии исполнилось четыре года, а Марте - которая звала себя Марти - два.
Лилит тоже была довольна. Лею исполнилось уже четырнадцать лет, он был высоким и красивым темноволосым подростком, гордостью дома, как говорил доктор; и Лилит верила, что он любит Лея ничуть не меньше, чем собственных детей. Несмотря на то, что некоторых это могло бы удивлять, Лилит это не удивляло. Ее сын, казалось, по-прежнему был воплощением лучших качеств, и когда она смотрела на него, ее глаза сияли не только от гордости, но и от торжества. Он ее творение; она создала его в соответствии со своими желаниями; и все, что она для него задумала, казалось, сбывается.
Лей хотел стать врачом; желание возникло из-за того, что человек, которого он теперь называл отцом, как и другие дети, был врач. Они проводили вместе довольно много времени, и Лей сообщил о своих желаниях доктору Стокланду. Его образованием руководили необычайно заботливо, и если Лей и не станет никогда блестящим врачом - хотя Лилит неистово верила, что это будет именно так, - то уж добросовестным, конечно, станет.
В четырнадцать лет его уже отправили в школу, а это означало, что Керенса стала верховодить другими детьми.
Это был один из дней вскоре после десятилетней годовщины Керенсы - день, который она вспоминала годы спустя.
Она лежала в детской на полу и читала Доминику, который любил, чтобы ему читали. Он тоже сидел на полу, прислонившись к ножке стола, поворачивая голову в разные стороны с видом особенного возбуждения, которое всегда интересовало окружающих; причиной было то, что, как они могли заметить, в собственном мире Доминика существовало такое, о чем они и не подозревали. Все дети любили слушать его рассказы о том, что он испытывал, гуляя в саду и стоя под грушей или наклонясь, чтобы потрогать цветы на клумбе, за которой так прилежно ухаживал Пэдноллер в небольшом и узком садике. Ему, в свою очередь, нравилось слушать их рассказы о том, что они видели, какие краски и формы; он любил, чтобы его подводили к тем вещам, о которых рассказывалось, чтобы он мог их потрогать и понюхать, пока они о них рассказывали. Это была одна из тех игр, в которую они часто играли и которая им никогда не надоедала.
Керенса закончила рассказ и, закрывая книгу, взглянула на брата. На его лице она увидела завораживающее выражение, из-за которого ей всегда хотелось проникнуть в его незрячий мир.
- Ник, - тихо позвала она.
Он протянул руку, и она взяла ее в свою. Другой рукой он потрогал ее лицо.
- Керри, что такое необычное в этой комнате? Она отличается от других комнат. В чем дело?
- Я думаю, потому что это наша комната. В ней беспорядок. Весь стол завален разными вещами. И кубики Марты там же, и кукла Клавдии. И чья-то коробка с карандашами... А на полу расположились мы, и книга рядом.
- В ней есть еще что-то такое необычное. Керри, расскажи мне об этой комнате, хорошо? - Он поднялся и вытянул руку. - Проведи меня вокруг нее и позволь мне все потрогать... и расскажи мне о ней все.
Она вскочила на ноги и встала рядом с ним. Потом она подняла книгу и положила ее на стол, потому что одним из правил в детской было: ничего не оставлять на полу, чтобы Доминик не споткнулся. Это правило Керенса - небрежная во всем остальном - никогда не забывала сама и следила за тем, чтобы никто другой тоже не забывал.
- Начнем с окна, - сказала она. - Это шторы. Они из какого-то бархата... складки и складки из бархата, присобраны. Материал называют шениль или как-то так.
- Он мягкий. А красивый?
- Да, он темно-красный.
- Красный, - повторил Доминик.
- Яблоки тоже иногда бывают красными, - сказала Керенса. - И сливы тоже красные.
- Этот цвет больше похож на цвет слив, чем на цвет яблок. Твои щеки красные, и мои тоже... но это другой красный цвет. Красный - красивый цвет. Мне он нравится больше всех других цветов... потому что он как будто идет откуда-то к тебе.
- Правда?
- Ну, не на самом деле, но так кажется. Когда его окружают другие цвета, кажется, что он говорит: «Взгляни на меня, я красный!»
Они посмеялись. Керенса лучше, чем кто-либо другой, давала ему возможность понять многие вещи.
- Потом здесь окно, - продолжала она. - Сквозь него можно видеть, потому что это стекло. Там внизу садик.
- То, о чем я говорю, находится не снаружи, - заметил Доминик. - Оно в этой комнате.
- Оно находится здесь только тогда, когда здесь папа?
- Да, а иногда и тогда, когда здесь мама... но только если он тоже здесь.
- Хотела бы я знать, что это такое! О, как бы я хотела.
- Проведи меня по комнате.
- Ковер ты знаешь. Он такого цвета, как шторы.
- Как сливы! - сказал Доминик и рассмеялся, почувствовав на зубах оскомину. Последние сливы, которые он ел, были очень кислыми.
- Это стул. О стульях тебе все известно, правда? Ты сидел на них на всех!
- Да, стулья я знаю. - Он нежно погладил один из них.
- Проведи меня к шкафу, - попросил Доминик. Она подвела его к шкафу, который он ощупал. Он погладил дверцы и ручку, которую следовало повернуть, чтобы открыть шкаф.
- Может ли такой большой, как папа, человек пугаться, как дети пугаются темноты... дети, которые могут видеть?
- Я думаю, что, возможно, взрослые люди иногда пугаются, - сказала Керенса. - Они ужасные притворяшки, эти взрослые. Иногда я думаю, что они совсем такие, как мы... только большие.
- Да, - сказал Доминик, - такие, как мы, только большие. Керри, а что такое скелет?
- Кости... кости мертвых. Мы видим их на кладбищах при церквах. Уф! Ужас! Ник, ты должен быть рад, что не можешь их видеть.
- Скелеты помещают в шкафы, Керри. Я слышал, как Пэдноллер однажды разговаривал с поварихой. Он сказал: «Ну, уж тут точно в шкафу есть скелет, славный старый скелет!» Керри, а в этом шкафу есть скелет?
- О, скелеты в шкафах! - презрительно ответила Керенса. - Это просто одна из глупостей, которые говорят, но на самом деле ничего такого не бывает. Не бывает настоящих скелетов. Это значит, я думаю, что так говорят о скверных тайнах.
- О тайне в шкафу?
- Нет, не в шкафу... но где угодно... о тайне, о которой взрослые не хотят говорить открыто... а просто шепчутся о ней, когда думают, что люди вроде нас их не слушают.
- Керри, я думаю, что в этом шкафу что-то есть. - Он открыл дверцу. - Запах какой-то непонятный. Расскажи мне все о вещах в этом шкафу.
- На верхней полке стоит клей и кисточка и лежат наши альбомы для наклеивания вырезок. На другой полке лежат разные книги и наши тетради. Стоит чернильница.
- В этом шкафу все вещи пахнут иначе, чем в других местах. Ты это чувствуешь?
- Нет.
- И эти книги тоже... помимо их собственного запаха. Засунь внутрь голову, Керри. Понюхай. Пахнет апельсиновыми корками.
- Возможно, здесь раньше держали апельсины.
- И на яблоки тоже похоже... на сморщенные и начинающие портиться внутри яблоки.
- Здесь могли раньше держать фрукты.
- Но запах только похож. Это не запах фруктов. Вот тут-то и есть один из тех скелетов, Керри. Вот почему папа так меняется в этой комнате.
- Ник, не говори никому про скелет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100