Рассматривая представления натурфилософов о природе и сущности органических
образований, Аристотель отмечает, что общий недостаток их подхода состоит в
том, что они обращали гораздо больше внимания на материю, из которой
состоят живые существа, чем на то, что отличает живое от неживого. А такую
специфику всякого рода бытия следует искать не столько в материи, говорит
Аристотель, сколько в форме, "ибо природа формы имеет большую силу, чем
природа материи". При этом, говоря о форме, Аристотель имеет в виду не
просто внешнее очертание, а также окраску и т.д. живого существа: к форме
здесь гораздо ближе функция, чем морфологические признаки. "Ведь и мертвый,
- пишет Аристотель, - имеет ту же самую форму внешнего образа, и все-таки
он - не человек". Чтобы пояснить сказанное, он приводит пример из другой
области: формой топора, говорит он, будет не его внешний образ, а его
пригодность для рубки дров; его форма - это его назначение, то, ради чего
он существует. В соответствии с этим подбирается и подходящий материал, из
которого делают топор; он должен быть твердым, острым и т.д., чтобы
исполнять свою функцию. Точно так же обстоит дело и с живым существом: его
кости, плоть, кровь и т.д., т.е. тот материал, из которого оно состоит,
полностью соответствует той функции, которая и есть "форма" живого; а
простейшей из функций для живого организма являются самосохранение и
воспроизведение рода.
Что же представляет собой "форма" живого, обеспечивающая его самосохранение
и воспроизведение? Такой формой, по Аристотелю, является душа. Аристотель
различает душу растительную (основная функция, обеспечиваемая растительной
душой, - это питание), животную (основная функция - движение и ощущение) и
разумную (основная функция - мышление). Растения обладают только
растительной душой, животные - растительной и животной, люди, помимо двух
первых, - еще и разумной. Это, однако, не следует понимать так, что у
животных - две души, а у людей - три: по Аристотелю, растительная душа
составляет "часть" животной, другими словами, более элементарная "душа" -
предпосылка и условие существования более развитой. Исследуя функцию
растительной души - питание, Аристотель замечает, что при осуществлении
этой функции живое существо как целое неотделимо от окружающей среды, ибо
именно последняя есть источник питания. Здесь, таким образом, "мы различаем
троякое: питающееся, то, чем оно питается, и то, что питает; то, что
питает, - это первая душа; питающееся - тело, обладающее душой; то, чем
тело питается, - пища". Как видим, тело есть "средний термин" между душой и
пищей, т.е. "началом" живого и средой его обитания. Таким образом, связь
между живым и его средой является достаточно тесной.
Еще глубже и содержательнее принцип непрерывности разработан Аристотелем
применительно к животной душе, функции которой гораздо более сложны, чем
функции растительной души. Главное, что отличает животную душу, - это
способность ощущения (ибо движутся, говорит Аристотель, не все животные; а
ощущают все). Существует два вида ощущаемого: то, что ощущается отдельным
чувством и не может быть воспринято другим (так, цвет и свет воспринимаются
только зрением, звук - только слухом), и то, что может быть воспринято
разными чувствами: так, движение воспринимается и осязанием, и зрением.
Что же представляет собой акт ощущения согласно Аристотелю? Поскольку
Аристотель не признает атомов, то он не может объяснять ощущение так, как
это делал Демокрит: как истечение атомов из того или иного тела и
воздействие их на воспринимающий орган. Не согласен Аристотель и с теорией
зрения Платона, рассмотренной нами выше. Он исходит из предпосылок своей
программы и объясняет всякое ощущение, вводя в качестве посредника между
воспринимаемым объектом и воспринимающим органом определенную среду,
передающий медиум.
Возьмем, например, зрение. Что воспринимается зрением? Цвет и свет. "Всякий
цвет, - пишет Аристотель, - есть то, что приводит в движение действительно
прозрачное, и в этом - его природа. Вот почему нельзя видеть цвет без
света, а всякий цвет каждого предмета видим при свете. Поэтому необходимо
прежде всего сказать, что такое свет. Так вот, имеется нечто прозрачное.
Прозрачным я называю то, что правда, видимо, но видимо... не само по себе,
а посредством чего-то постороннего - цвета. Таковы воздух, вода и многие
твердые тела... Свет же есть действие прозрачного как прозрачного. Там же,
где прозрачное имеется лишь в возможности, там тьма". Для того чтобы стал
виден окрашенный предмет, нужна, стало быть, среда; эта среда -
"прозрачное"; будет ли этой средой вода, воздух или твердое тело - это не
существенно, важно лишь, чтобы оно было прозрачным. Свет - это "энтелехия"
прозрачного; потенциально прозрачное есть тьма, но оно становится светом
"при наличии в нем огня или чего-то подобного". Сразу можно заметить
трудность, с которой сталкивается Аристотель при определении "среды" и при
попытке указать, что же, собственно, актуализирует ее (ибо потенциально она
темная): если - цвет, то неясно, почему он не делает этого в отсутствие
солнца или огня; если же - солнце и огонь, то какова тут роль самого цвета.
Однако нам важно подчеркнуть методологический принцип Аристотеля, которым
он руководствовался при анализе зрения: воспринимающий орган и
воспринимаемый объект не могут сомкнуться иначе как средством чего-то
третьего; посредник, с одной стороны, разделяет их, а с другой - соединяет,
причем соединяет очень тесно. "Если бы кто положил себе на глаз вещь,
имеющую цвет, он ничего бы не увидел. Цвет же приводит в движение
прозрачное, например воздух, а этим движением, продолжающимся непрерывно,
приводится в движение и орган чувства" (курсив мой. - П.Г.). Это принцип
перипатетической оптики; главный оппонент, которого при этом имеет в виду
Аристотель, - это Демокрит. Согласно Демокриту, условием возможности зрения
является отсутствие среды: среда (воздух, вода и т.д.) рассматривается им
как препятствие, т.е. отрицательное, а не положительное условие зрения. Это
и понятно: поскольку любой объект воспринимается органом зрения в силу
истечения атомов (того и другого), то чем меньше препятствий для этого
истечения, тем отчетливее и яснее виден предмет. Поэтому, согласно
Демокриту, если бы между глазом и предметом была пустота, "то можно было бы
со всей отчетливостью разглядеть даже муравья на небе". Аристотель же,
напротив, убежден, что "при пустоте не только не отчетливо, но и вообще
ничего нельзя было бы увидеть", ибо "воздействие не может исходить от
самого видимого цвета", оно происходит через среду, "так что необходимо,
чтобы существовала такая среда". То же рассуждение приложимо и к звуку, и к
запаху; среда для звука - воздух, а для запаха она "не имеет названия:
имеется во всяком случае некоторое свойство, общее воздуху и воде...".
Затруднение для Аристотеля представляет чувство осязания и (родственное
ему) чувство вкуса, так как здесь ощущение имеет место именно при
непосредственном прикосновении осязаемого объекта к поверхности тела.
Однако так обстоит дело только при поверхностном рассмотрении, говорит
Аристотель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99