Я поблагодарил ее и, ничего больше не сказав,
углубился в чтение.
Быстро пробежав глазами текст, я поднял голову.
- Ну как? - спросил Родж.
- Здесь минут на пять рассказа о принятии в гнездо, а остальное -
аргументы, свидетельствующие о правильности политики экспансионистов. В
общем почти то же, что уже было в речах, которые мне давали раньше.
- Правильно, - согласился Клифтон. - Принятие в гнездо - это крюк, на
котором держится все остальное. Как вы, наверное, знаете, мы собираемся
вынести на голосование вотум доверия.
- Понимаю. И вы не можете упустить случая ударить в барабан. Может,
это конечно и неплохо, но...
- Что "но"? Что-нибудь не так?
- Нет, просто дух, в котором выдержана речь... В нескольких местах
придется заменить кое-какие выражения. Он бы так не выразился.
С уст Корисмена сорвалось слово, которое не следовало бы произносить
в присутствии леди; я холодно взглянул на него.
- А теперь послушай меня, Смайт, - продолжал он. - Кто может знать,
как выразился бы в этом случае Бонфорт? Вы? Или человек, который вот уже
четыре года пишет за него все речи?
Я пытался сдержаться - в его словах была доля правды.
- И тем не менее, - ответил я, - место, которое в печатном тексте
смотрится, не может прозвучать как следует в речи. Мистер Бонфорт -
великий оратор, теперь я это знаю. Его можно поставить в один ряд с
Черчиллем, Уэбстером и Демосфеном - величие мысли, выраженное простыми
словами. А теперь, давайте возьмем хотя бы вот это слово
"бескомпромиссность", которое вы употребили дважды. Я бы еще может и
воспользовался им, потому что люблю многосложные слова. Да и люблю, знаете
ли, показать свою эрудицию. Но мистер Бонфорт, наверняка сказал бы вместо
этого "глупость", "ослиное упрямство" или "каприз". А сказал бы он так
потому, что в этих словах, естественно, содержится больше чувства и
выражено оно сильнее.
- Вы бы лучше думали о том, как лучше прочитать речь! А уж о словах
позвольте побеспокоиться мне.
- Вы видимо не поняли меня, Билл. Меня совершенно не волнует, что
представляет из себя эта речь с точки зрения политики. Мое дело -
имперсонация. И я не могу вложить в уста своего героя слова, которые ему
не свойственны. Это выглядело бы так же ненатурально и глупо, как козел,
говорящий по-гречески. А вот если я прочитаю речь так, как он обычно читал
их, это уже само по себе будет эффектно. Он великий оратор.
- Послушайте, Смайт, вас наняли не для того, чтобы писать речи. Вас
наняли для того, чтобы...
- Тихо, Билл! - прикрикнул на него Дэк. - И давай-ка поменьше этих
"Смайтов". Родж, ну а ты что скажешь?
- Как я понимаю, шеф, вы возражаете только против некоторых
выражений? - спросил Клифтон.
- В общем-то да. На мой взгляд еще следовало бы вырезать личные
нападки на мистера Квирогу и откровения на тему о том, кто стоит у него за
спиной. Все это звучит как-то не по-бонфортовски.
Лицо его приняло застенчивое выражение.
- Вообще-то это место вставил я сам, но может быть вы и правы. Он
всегда дает людям возможность подумать кое о чем самим. - Хорошо, сделайте
сами все изменения, которые сочтете необходимыми. После этого мы запишем
ваше выступление и просмотрим его. Если понадобится - изменим кое-что, в
крайнем случае можем даже и вообще отменить его - "по техническим
причинам". - Он мрачно улыбнулся. - Да, Билл, именно так мы и сделаем.
- Проклятье, но это совершенно вопиющий...
- Нет, именно так нам и следует поступить, Билл.
Корисмен резко встал и вылетел из каюты. Клифтон тяжело вздохнул.
- Билл всегда ненавидел даже саму мысль о том, что кто-то кроме
мистера Бонфорта может давать ему указания. Но человек он очень способный.
Шеф, когда вы будете готовы к записи?
- Не знаю. Но буду готов, когда нужно.
Пенни вместе со мной вернулась в мой кабинет. Когда она закрыла
дверь, я сказал:
- Пенни, детка, с час или около того вы мне не понадобитесь. Но если
вам не трудно, зайдите к доку и попросите у него еще этих таблеток. Они
могут мне понадобиться.
- Да, сэр, - она поплыла к двери. - Шеф?
- Да, Пенни?
- Просто я хотела вам сказать - не верьте, что Билл писал за него все
речи.
- А я и не верю. Ведь я слышал его речи и читал эту.
- О, Билл, конечно, иногда писал всякую мелочь. Как и Родж, впрочем.
Даже я иногда занималась этим. Он - он готов использовать идеи, откуда бы
они не исходили, если они нравились ему. Но когда он читал речь, то это
была речь целиком его собственная. От первого до последнего слова.
- Я знаю, Пенни. Жаль только, что именно эту речь он не написал
заранее.
- Просто постарайтесь сделать все, что в ваших силах.
Так я и сделал. Начал с того, что заменил гортанными германизмами
"брюшные" латинские выспренности, которыми можно было вывихнуть челюсть.
Но потом я вышел из себя, побагровел и порвал речь в клочки. Только
импровизация может доставить удовлетворение актеру, и как редко приходится
иметь с ней дело.
В качестве слушателя я выбрал только Пенни, и добился от Дэка
заверения в том, что меня никто не подслушивает (хотя я подозреваю, что
эта здоровенная орясина обманула меня и подслушивала сама). Через три
минуты после того, как я начал говорить, Пенни разрыдалась, а к тому
времени, как я закончил (двадцать восемь с половиной минут - ровно
столько, сколько обещано было для передачи), она сидела неподвижно, в
каком-то странном оцепенении. Боже упаси, я вовсе не позволил себе никаких
вольностей с прямой и ясной доктриной экспансионизма, в том виде, в
котором она была провозглашена ее официальным пророком Джоном Джозефом
Бонфортом; я просто немного видоизменил облик его заветов,
воспользовавшись главным образом выражениями из его прежних речей.
И вот ведь что странно - я верил каждому слову из того, что говорил.
Но, братцы, я вам доложу, и речь же у меня получилась!

После этого мы все вместе собрались прослушивать запись и мое
стереоизображение. Здесь был и Джимми Вашингтон, присутствие которого
держало в узде Билли Корисмена. Когда запись кончилась, я спросил:
- Ну как, Родж? Будем что-нибудь вырезать?
Он вынул изо рта сигару и ответил:
- Нет. Если хотите, чтобы все было в порядке, послушайте моего
совета, шеф, пустите ее в том виде, в каком она есть.
Корисмен снова удалился - но зато мистер Вашингтон подошел ко мне со
слезами на глазах - слезы в невесомости совершенно излишни - им некуда
течь.
- Мистер Бонфорт, это было прекрасно!
- Спасибо, Джимми!
Пенни вообще не могла произнести ни слова.
После просмотра я отключился. Удачное представление всегда выжимает
меня досуха. Я спал больше восьми часов, пока меня не разбудила
корабельная сирена. Я привязался к койке - ненавижу плавать во сне по всей
комнате - поэтому не мог двигаться. Но я понятия не имел о том, что мы
стартуем и поэтому связался с рубкой, не дожидаясь второго предупреждения.
- Капитан Бродбент?
- Секунду, сэр, - услышал я голос Эпштейна.
Затем мне ответил сам Дэк.
- Да, шеф? Мы стартуем по расписанию - в точности, как вы
распорядились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50