- А мы что, снова на двойном ускорении?
- О, да! На двойном.
- Прошу прощения, я отключился. Сколько времени я спал?
- О, совсем недолго. Как вы себя чувствуете?
- Прекрасно. Замечательно отдохнул в самом деле.
- Это часто дает подобный эффект. Я имею в виду сильное ускорение.
Может хотите продолжить просмотр лент?
- Конечно, как скажете, доктор.
- О'кей. - Он протянул руку и комната погрузилась во мрак.
И вдруг меня пронзила уверенность в том, что он снова собирается
показывать мне марсиан. Я попытался приказать себе не впадать в панику.
Кроме того, я решил, что мне следует помнить о том, что на самом деле их
здесь нет. И правда - ведь это всего-навсего их изображение, отснятое на
пленку. Конечно, они не должны действовать на меня - в тот, первый раз я
просто растерялся от неожиданности.
И действительно, у меня перед глазами появились обычные изображения
марсиан, как с мистером Бонфортом, так и без него. Я обнаружил, что
способен разглядывать их совершенно безразлично, не испытывая при этом
страха или отвращения.
И вдруг я понял, что смотреть на них доставляет мне удовольствие!
Я издал какой-то возглас и Кэнек тут же выключил проектор.
- Что-нибудь случилось?
- Доктор - вы загипнотизировали меня!
- Но вы сами разрешили мне сделать это.
- Но меня невозможно загипнотизировать.
- Очень прискорбно.
- Так... так значит, вам удалось сделать это. Я не такой уж кретин,
чтобы не понимать этого, - сказал я с удивлением и добавил: - Может быть
попробуем еще раз те кадры. Я никак не могу поверить тому, что вы со мной
сделали.
Он снова вернул пленку к тому месту и я снова смотрел и удивлялся.
Марсиане, если смотреть на них без всяких предрассудков, вовсе не
омерзительны, более того, они даже чем-то симпатичны. В действительности
их необычная грация чем-то сродни изяществу китайских пагод. Они, конечно,
внешне ничем не походили на человека, но ведь на людей не похожи и райские
птички - самые прелестные из живых существ.
Я также начал осознавать, что их псевдоконечности могут быть очень
выразительными: их неловкие движения были чем-то сродни неуклюжей
дружелюбности щенков. Теперь я понял, что всю жизнь смотрел на марсиан
сквозь темную призму ненависти и страха.
Конечно, думал я, мне еще придется привыкать к их вони, но... и тут я
вдруг понял, что обоняю их, чувствую запах, который ни с чем невозможно
перепутать - и он ни в малейшей степени не был для меня отвратительным! Он
даже нравился мне!
- Доктор! - поспешно позвал я. - Ведь этот ваш проектор наверное
имеет "приставку запахов", не так ли?
- А? Нет, думаю, что нет. Совершенно точно - она слишком много весит,
чтобы можно было разместить ее на яхте.
- Но она должна быть. Я явственно ощущаю их запах.
- Так и должно быть. - На его лице отразилось легкое смущение. -
Молодой человек, я сделал одну вещь, которая, надеюсь, не причинит вам
никаких неудобств.
- Сэр?
- Роясь в вашей черепушке, мы обнаружили, что ваше отрицательное
отношение к марсианам во многом связано для вас с запахом их тела. У меня
не было времени всерьез заняться этим, поэтому пришлось придумывать что-то
на скорую руку. Я попросил Пенни - это та девушка, которая была с вами -
одолжить мне немного своих духов. И теперь, боюсь, юноша, марсиане будут
пахнуть для вас, как парижский парфюмерный магазин. Будь у меня время, я
бы, конечно, использовал какой-нибудь простой, но приятный запах,
например, свежей земляники, или свежего пирога с вареньем. Но пришлось
сымпровизировать.
Я принюхался. Да, запах действительно напоминал благоухание дорогих
духов - и все, черт бы его побрал, было запахом марсиан.
- Мне нравится этот запах.
- А он и не может вам не нравиться.
- Вы, должно быть, извели весь флакон. Воздух насквозь пропитан этим
запахом.
- Что? Вовсе нет. Просто полчаса назад я немного поводил у вас под
носом пробкой от флакона, а потом вернул флакон Пенни, и она унесла его. -
Он потянул воздух носом. - Запаха совершенно не чувствуется. Кстати, духи
называются "Вожделение джунглей". На мой взгляд в них многовато мускуса. Я
обвинил Пенни в том, что она собирается свести с ума весь экипаж, но она
только посмеялась надо мной. - Он потянулся и выключил стереопроектор. -
На сегодня достаточно. Хочу предложить вам кое-что более полезное.
Как только исчезло изображение, вместе с ним ослаб, а затем и
совершенно исчез запах, точно так же, как это бывает при выключении
"приставки запахов". Я был вынужден признаться сам себе, что запах
существует только у меня в голове. Но мне, как актеру, до сих пор с трудом
верилось в это.
Когда через несколько минут вернулась Пенни, она благоухала
совершенно как марсианин.
Кажется, я начинал влюбляться в этот запах.

4
Мое образование продолжалось в той же самой каюте (как оказалось,
гостиной мистера Бонфорта). Я не спал, если не считать сна под гипнозом и,
казалось, совершенно не нуждался во сне. Со мной постоянно были или доктор
Кэнек или Пенни, которые очень помогали мне. К счастью, мой прообраз, как
и всякий крупный политический деятель, был множество раз сфотографирован и
отснят на кинопленку, да к тому же большим подспорьем в изучении образа
было тесное содействие его близких. Материал был бесконечен: проблема
состояла в том, чтобы узнать, сколько материала я могу усвоить и
бодрствуя, и под гипнозом.
Не знаю, в какой момент я почувствовал симпатию к Бонфорту. Кэнек
уверял меня - и я верю ему - что он не внушил мне этого под гипнозом; я не
просил об этом и совершенно уверен, что Кэнек скрупулезно честен,
прекрасно понимал всю этическую ответственность врача и гипнотерапевта. Но
у меня есть все основания предполагать, что эта симпатия - неизбежная
спутница роли; я даже склонен думать, что если бы мне пришлось осваивать
роль Джека Потрошителя, он бы начал нравиться мне. Посудите сами: чтобы
вжиться в роль, человек на время должен превратиться в своего персонажа. А
у человека выбор только один: либо он нравится сам себе, либо кончает
жизнь самоубийством - третьего не дано.
"Понять - значит простить" - я начал понимать Бонфорта.
Во время торможения мы получили тот обещанный отдых при одном G,
который обещал Дэк. Мы ни на мгновение не оказывались в невесомости.
Вместо того, чтобы включить двигатели, чего, как мне кажется, космонавты
очень не любят делать, корабль описал, как выразился Дэк,
ставосьмидесятиградусную кривую. При этом корабль продолжает сохранять
ускорение и делается это очень быстро. Вся эта операция оказывает очень
странное воздействие на чувство равновесия. Кажется, это воздействие
называется то ли кориолановым, то ли, может быть, кориолисовым?
Все, что я знаю о космических кораблях - это то, что те, которые
взлетают с поверхности планеты, являются настоящими ракетами, но
космонавты называют их "чайниками" из-за реактивной струи воды или
кислорода, с помощью которой они движутся. Они не считаются настоящими
кораблями с атомным двигателем, хотя и в них нагрев производится с помощью
атомного реактора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50