По той же самой причине их не могло быть здесь, когда я
подходил к дверям, показывая Дэку Бродбенту его походку. А теперь они были
здесь, стоя на своих подставках вокруг стола и пытаясь подражать людям. И
хоть бы вентиляция заработала сильнее.
Даровая выпивка, стоящая передо мной, не очень-то соблазняла меня - я
просто хотел дождаться своего нового знакомого, вежливо поблагодарить его
и уйти. Тут я внезапно припомнил, что уходя, он бросил пристальный взгляд
в сторону все тех же марсиан. Может быть его уход был как-то связан с
ними? Я взглянул на них снова, пытаясь определить, наблюдают ли они за
нашим столиком или нет - но разве можно сказать, куда марсианин смотрит
или о чем он думает? Кстати это мне в них тоже не нравится.
Несколько минут я просидел, вертя в руке стакан и теряясь в догадках;
что же могло случиться с моим космонавтом. У меня были все основания
предполагать, что его гостеприимство может достигнуть размеров обеда, а
если мы станем друг другу достаточно "симпатико", как говорят в Мексике,
мне даже может обломиться небольшой денежный заем. Потому что перспективы
у меня были самые никудышные - могу признаться, что я пытался дозвониться
до своего агента, но его автосекретарь просто записывал мое сообщение на
пленку, а если у меня сегодня не окажется монеты для подкормки ненасытной
двери номера, то мне негде будет переночевать... Вот как низко упали мои
акции: дожил до того, что вынужден жить в каморке с автоматической дверью.
В самый разгар моих грустных самопризнаний, меня тронул за локоть
официант.
- Вас вызывают, сэр.
- А? Спасибо, приятель. Принесите, пожалуйста, аппарат сюда, к столу.
- Очень жаль, сэр. Но его нельзя принести сюда. Это прямо по
коридору, кабина номер двенадцать.
- Вот как. Ну, спасибо, - ответил я, постаравшись придать голосу
побольше искренности, раз уж мне нечего было дать ему на чай. Проходя мимо
столика марсиан, я обошел его далеко стороной.
Теперь я понял, почему нельзя было принести аппарат на стол: № 12 был
кабиной повышенной безопасности, защищенной от подглядываний и
подслушивания и многого другого. Изображения не было, и оно не появилось
даже тогда, когда я закрыл дверь кабины. Экран оставался молочно-белым до
тех пор, пока мое лицо не оказалось напротив передающего устройства.
Только тогда молочная пелена на экране растаяла и я увидел лицо своего
знакомого-космонавта.
- Прошу прощения, что побеспокоил, - быстро сказал он, - но я очень
торопился и не мог объяснить всего. Я хотел бы попросить вас сейчас же
прийти в комнату номер 2106 в отеле "Эйзенхауэр".
Объяснять он ничего не стал. "Эйзенхауэр" - такой же неподходящий для
космонавта отель, как и "Каса Маньяна". Я просто сердцем почуял беду. Ну в
самом деле, не будешь же приглашать первого встречного, с которым
познакомился в баре несколько минут назад, в свой номер, да еще так
настойчиво - по крайней мере, если он был одного с тобой пола.
- А зачем? - спросил я.
Лицо космонавта приняло выражение человека, который привык, чтобы ему
подчинялись беспрекословно: я изучал его с профессиональным интересом -
это выражение довольно таки сильно отличается от выражения гнева. Оно
больше походит на грозовую тучу, набегающую перед бурей. Но он быстро взял
на себя в руки и спокойно ответил:
- Лоренцо, у меня нет времени объяснять. Вам нужна работа?
- Вы собираетесь предложить мне работу по профессии? - медленно
спросил я. Какое-то мгновение мне казалось, что он предлагает мне... Ну, в
общем вы понимаете - работенку. До сих пор мне удавалось хранить
профессиональную гордость, невзирая на пращи и стрелы яростной судьбы.
- Конечно же по профессии, - быстро ответил он. - Причем требуется
актер самой высокой квалификации.
Я постарался, чтобы чувство облегчения никак не проявилось на моем
лице. То, что я бы согласился на любую профессиональную работу, было сущей
правдой - я бы с удовольствием исполнил роль балкона в "Ромео и
Джульетте", но ни к чему показывать свою заинтересованность.
- А какого рода работа, - спросил он. - У меня много предложений.
Но он не клюнул на удочку.
- Я не могу рассказывать это по фону. Вам, наверное, неизвестно, но
это факт: с помощью специального оборудования можно подслушивать даже
самые надежно защищенные линии. Так что поторапливайтесь.
Чувствовалось, что я ему очень нужен, следовательно,
заинтересованность выказывать ни к чему.
- Послушайте, - запротестовал я. - За кого вы меня принимаете? За
мальчика на побегушках? Или, может быть, за мальчишку, который готов
разбиться в лепешку, лишь бы ему доверили что-нибудь поднести? Я -
Лоренцо! - Я гордо вскинул голову и принял оскорбленный вид. - Что вы
можете мне предложить?
- Хм... Но, черт возьми, я не могу рассказать этого по фону. Сколько
вам обычно платят?
- Что? Вы имеете в виду мой профессиональный оклад?
- Да, да!
- За одно выступление? Или за неделю? Или стоимость длительного
контракта?
- Нет, нет. Сколько вы берете в день?
- Минимальная сумма, которую я получаю за одно вечернее выступление -
сотня империалов. - Это было сущей правдой. Конечно, иногда мне
приходилось играть кое в каких скабрезных и глупых постановках, но получал
я за это ничуть не меньше своей обычной платы. У каждого человека должны
быть определенные стандарты. Я считаю, что лучше поголодать, чем
соглашаться на нищенскую плату.
- Прекрасно, - быстро отозвался он. - Сотня империалов наличными у
вас в руке как только вы окажетесь у меня в номере. Но поторопитесь!
- А? - я вдруг с огорчением понял, что с такой же легкостью мог бы
запросить и двести и даже двести пятьдесят. - Но я еще не принял вашего
предложения.
- Это не имеет значения! Мы обговорим это, как только вы появитесь у
меня. Сотня ваша, даже если вы откажетесь. Если же вы согласитесь - ну
скажем, можете назвать эту сумму премиальной и не входящей в плату за
работу. Ну, пойдете вы ко мне, наконец, или нет?
Я склонил голову.
- Конечно, сэр. Потерпите немного.
К счастью, отель "Эйзенхауэр" расположен неподалеку от "Каса", потому
что мне бы нечем было даже заплатить за проезд. Однако, хотя искусство
ходить пешком почти утрачено, я владею им в совершенстве - и это дало мне
возможность немного привести в порядок мысли. Уж кто-кто, а я-то вовсе не
был дураком; я прекрасно понимал, что если человек с такой навязчивостью
пытается всучить другому деньги, то настало время изучить карты, потому
что здесь явно скрыто что-то или незаконное, или опасное, или и то и
другое вместе. Конечно, меня мало волновала законность ради законности. В
этом вопросе я был полностью согласен с Бардом, что закон часто
оказывается идиотом. Но, в основном, я ходил по правой стороне улицы.
На сей раз я понял, что располагаю недостаточным количеством
информации, выбросил все из головы и, перебросив плащ через правую руку,
шел, наслаждаясь мягкой осенней погодой и богатой палитрой разнообразных
запахов большого города. Дойдя до отеля, я решил пренебречь главным входом
и поднялся на двадцать первый этаж, воспользовавшись дополнительным
лифтом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50