)
Прощались мы нежно и со слезами (когда Па обнял меня, мне даже
расхотелось улетать). А туг еще в порт приехали человек тридцать моих
одноклассников (честное слово, не ожидала), да еще с плакатом: БОН ВОЯЖ,
ПОДКЕЙН! [Счастливого пути, Подкейн! (франц.)]
Все мы перецеловались и если бы кто-нибудь из нас был нездоров,
началась бы серьезная эпидемия. Меня поцеловали даже те мальчики, которые
раньше даже не пытались. Я вовсе не какая-нибудь недотрога, если браться
за дело спокойно и без грубостей. По-моему, инстинкты надо развивать так
же, как и разум.
Только на борту челнока я обнаружила, что мне сломали корсет - папин
подарок. Наверное, именно тогда я потеряла вторую шляпку - точно теперь не
узнаешь. Я бы растеряла весь багаж, но дядя Том был настороже. Кроме всех
прочих, нас провожали фотографы и корреспонденты - конечно, не меня, а
дядю. Все кончилось разом - челнок ждать не может, он должен стартовать в
определенную секунду, чтобы попасть в Деймос, хотя тот и движется гораздо
медленнее Фобоса. Репортер из "Боевого Клича" до последнего силился
выпытать у дяди Тома его мнение о предстоящей конференции Трех Планет, но
дядя лишь указал на свое горло и прошипел:
- Ларингит.
Мы вошли в челнок и люк за нами закрылся. Наверное, это был самый
мимолетный ларингит в анналах медицины: по дороге в порт дядя Том говорил
совершенно нормально, в челноке - тоже.
Все челночные полеты похожи друг на друга; на Фобос ли, на Деймос ли
- без разницы, Но нельзя привыкнуть ни к первому взвыву двигателей, ни к
перегрузке, когда дышать-то трудно, не то что шевелиться. И в невесомости
всегда странно и жутковато. Хвала Господу, желудок и вестибулярный аппарат
у меня в норме, но все равно - подташнивает.
На Деймосе - та же невесомость: у спутников почти нет собственного
притяжения. Поэтому прежде чем отстегнуть ремни, надо надеть подошвы с
присосками Деймос отличается-таки от Фобоса, но природа-матушка тут не при
чем. Фобос - часть Марсианской Республики и лететь туда можно безо всяких
формальностей. Нужны только деньги, свободный день и привычка к пикникам в
космосе.
А Деймос - вольный порт, он навечно арендован Администрацией Договора
Трех Планет. Преступник, объявленный к розыску в Марсополисе, может здесь
пересесть с корабля на корабль прямо на глазах у полицейских, а те не
посмеют и пальцем его тронуть. В таком случае нужно возбудить дело в
Верховном Межпланетном Суде, что на Луне, выиграть процесс и при этом
доказать, что этот тип виновен не только по нашим, но и по интерпланетным
законам... а уж потом просить прокторов Администрации арестовать его, если
он все еще околачивается на Деймосе, что, сами понимаете, маловероятно.
Все это я знаю из школьного учебника "Основы марсианской политики". В
главе "Экстерриториальность" все это убралось на полстраницы. Теперь мне
дали время припомнить школьный курс: как только мы вышли из челнока, нас
тут же заперли в комнате под лицемерным названием "Зал для гостей". Мы
ждали "процедур". Через стеклянную стену комнаты я видела холл
космовокзала - люди куда-то спешили, делали что-то непонятное, но
интересное. Нам же приходилось сидеть в компании чемоданов и синеть со
скуки.
С каждой минутой я все больше наливалась злобой, что на меня совсем
не похоже - от природы я приветлива и любезна. Подумать только, неужели
моя мама построила все это для того, чтобы меня держали в стеклянной
коробке, как белую мышь в виварии.
(Честно говоря, мама только достраивала Деймос, начали-то марсиане,
когда у них под рукой оказался блуждающий астероид. Бог весть сколько
миллионов лет назад космос им надоел, и все свое время они с тех пор
тратят на разбор того-и-этого-не-разбери-поймешь. Так что Деймос был
здорово запущен, когда за дело взялась мама. Ей пришлось полностью его
перестраивать, от скорлупы до косточки.)
Как бы то ни было, все, что я видела сквозь стеклянную стенку, было
плодом маминых талантов, изобретательского и инженерного. Я начала
закипать. Кларк уединился в углу с каким-то типом, они тихо беседовали.
Несмотря на свои антисоциальные наклонности, Кларк везде и всюду находит
знакомцев, хоть бы и во втором колене. Временами он напоминает мне
функционера какого-то подпольного братства - у него довольно сомнительные
знакомые, и он никогда не приводит их домой.
Злиться на пару с Кларком - одно удовольствие: он всегда готов помочь
ненавидеть что-нибудь ненавистное и при этом найдет резоны, из которых
станет ясно, что положение еще даже, чем тебе думалось вначале. Но он был
занят, так что оставался только дядя Том. Ему-то я и стала жаловаться,
как, мол, возмутительно, что свободных граждан Марса на марсианской же
Луне держат взаперти, словно зверей, и все из-за Администрации Договора
Трех Планет и ее дурацких правил.
- Политики! - процедила я. - Честное слово, я все устроила бы гораздо
лучше.
- Конечно, - серьезно согласился дядя. - Но ты еще не все понимаешь.
- Еще как понимаю!
- Нет, голубка моя. По-твоему, было бы логичнее позволить пассажирам
шататься по магазинам. И это верно: зачем держать тебя здесь, когда ты
могла бы осчастливить дюжину спекулянтов своими деньгами. То, что для тебя
- мелочь, для них - мечта всей жизни. И вот ты произносишь: "политики",
словно это какая-то брань, и думаешь, будто все объяснила. - Он перевел
дух. - А вот это НЕ верно. Политика - вовсе не зло, это самое чудесное из
людских изобретений. Хорошая политика - и все прекрасно... плохая - тоже
хорошо.
- Как это? - вымолвила я.
- А ты подумай сама. Политика - это способ вести дела... без драки.
Мы торгуемся из-за каждой мелочи, в чем-то уступаем друг другу, причем
каждый думает, что обжулили именно его, спорим до хрипоты и, наконец,
кое-как договариваемся, не разбивая при этом голов. Вот что такое
политика. Есть и другой способ - разбить-таки эти головы... Так и бывает,
когда одна или обе стороны больше не желают торговаться. Поэтому-то я и
говорю, что хороша даже плохая политика... ведь единственная альтернатива
- насилие и страдания.
- Э-э... странные слова для ветерана Революции. Сдается мне, дядя
Том, что среди кровожадных злодеев, что подняли пальбу, был и ты. Так
говорит Па.
Он ухмыльнулся.
- Я большей частью увертывался. Если политика не срабатывает, надо
драться. Наверное, надо пострелять в человека, чтобы он понял, насколько
лучше путаться в политических дрязгах, чем подставлять лоб под пули. - Он
нахмурился и вдруг сделался совсем старым. - Самая трудная из жизненных
проблем: когда говорить, а когда - драться. - Тут он улыбнулся и снова
помолодел. - Это не люди изобрели войну, она появилась задолго до нас. Но
мы изобрели политику. Вникни, малышка: ведь Homo sapiens - самое
безжалостное, самое злобное, самое хищное и, уж конечно, самое
смертоносное животное в этой планетной системе. Но именно человек придумал
политику! Он придумал, как сосуществовать с себе подобными, и в результате
мы не убиваем друг друга, во всяком случае, как правило.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Прощались мы нежно и со слезами (когда Па обнял меня, мне даже
расхотелось улетать). А туг еще в порт приехали человек тридцать моих
одноклассников (честное слово, не ожидала), да еще с плакатом: БОН ВОЯЖ,
ПОДКЕЙН! [Счастливого пути, Подкейн! (франц.)]
Все мы перецеловались и если бы кто-нибудь из нас был нездоров,
началась бы серьезная эпидемия. Меня поцеловали даже те мальчики, которые
раньше даже не пытались. Я вовсе не какая-нибудь недотрога, если браться
за дело спокойно и без грубостей. По-моему, инстинкты надо развивать так
же, как и разум.
Только на борту челнока я обнаружила, что мне сломали корсет - папин
подарок. Наверное, именно тогда я потеряла вторую шляпку - точно теперь не
узнаешь. Я бы растеряла весь багаж, но дядя Том был настороже. Кроме всех
прочих, нас провожали фотографы и корреспонденты - конечно, не меня, а
дядю. Все кончилось разом - челнок ждать не может, он должен стартовать в
определенную секунду, чтобы попасть в Деймос, хотя тот и движется гораздо
медленнее Фобоса. Репортер из "Боевого Клича" до последнего силился
выпытать у дяди Тома его мнение о предстоящей конференции Трех Планет, но
дядя лишь указал на свое горло и прошипел:
- Ларингит.
Мы вошли в челнок и люк за нами закрылся. Наверное, это был самый
мимолетный ларингит в анналах медицины: по дороге в порт дядя Том говорил
совершенно нормально, в челноке - тоже.
Все челночные полеты похожи друг на друга; на Фобос ли, на Деймос ли
- без разницы, Но нельзя привыкнуть ни к первому взвыву двигателей, ни к
перегрузке, когда дышать-то трудно, не то что шевелиться. И в невесомости
всегда странно и жутковато. Хвала Господу, желудок и вестибулярный аппарат
у меня в норме, но все равно - подташнивает.
На Деймосе - та же невесомость: у спутников почти нет собственного
притяжения. Поэтому прежде чем отстегнуть ремни, надо надеть подошвы с
присосками Деймос отличается-таки от Фобоса, но природа-матушка тут не при
чем. Фобос - часть Марсианской Республики и лететь туда можно безо всяких
формальностей. Нужны только деньги, свободный день и привычка к пикникам в
космосе.
А Деймос - вольный порт, он навечно арендован Администрацией Договора
Трех Планет. Преступник, объявленный к розыску в Марсополисе, может здесь
пересесть с корабля на корабль прямо на глазах у полицейских, а те не
посмеют и пальцем его тронуть. В таком случае нужно возбудить дело в
Верховном Межпланетном Суде, что на Луне, выиграть процесс и при этом
доказать, что этот тип виновен не только по нашим, но и по интерпланетным
законам... а уж потом просить прокторов Администрации арестовать его, если
он все еще околачивается на Деймосе, что, сами понимаете, маловероятно.
Все это я знаю из школьного учебника "Основы марсианской политики". В
главе "Экстерриториальность" все это убралось на полстраницы. Теперь мне
дали время припомнить школьный курс: как только мы вышли из челнока, нас
тут же заперли в комнате под лицемерным названием "Зал для гостей". Мы
ждали "процедур". Через стеклянную стену комнаты я видела холл
космовокзала - люди куда-то спешили, делали что-то непонятное, но
интересное. Нам же приходилось сидеть в компании чемоданов и синеть со
скуки.
С каждой минутой я все больше наливалась злобой, что на меня совсем
не похоже - от природы я приветлива и любезна. Подумать только, неужели
моя мама построила все это для того, чтобы меня держали в стеклянной
коробке, как белую мышь в виварии.
(Честно говоря, мама только достраивала Деймос, начали-то марсиане,
когда у них под рукой оказался блуждающий астероид. Бог весть сколько
миллионов лет назад космос им надоел, и все свое время они с тех пор
тратят на разбор того-и-этого-не-разбери-поймешь. Так что Деймос был
здорово запущен, когда за дело взялась мама. Ей пришлось полностью его
перестраивать, от скорлупы до косточки.)
Как бы то ни было, все, что я видела сквозь стеклянную стенку, было
плодом маминых талантов, изобретательского и инженерного. Я начала
закипать. Кларк уединился в углу с каким-то типом, они тихо беседовали.
Несмотря на свои антисоциальные наклонности, Кларк везде и всюду находит
знакомцев, хоть бы и во втором колене. Временами он напоминает мне
функционера какого-то подпольного братства - у него довольно сомнительные
знакомые, и он никогда не приводит их домой.
Злиться на пару с Кларком - одно удовольствие: он всегда готов помочь
ненавидеть что-нибудь ненавистное и при этом найдет резоны, из которых
станет ясно, что положение еще даже, чем тебе думалось вначале. Но он был
занят, так что оставался только дядя Том. Ему-то я и стала жаловаться,
как, мол, возмутительно, что свободных граждан Марса на марсианской же
Луне держат взаперти, словно зверей, и все из-за Администрации Договора
Трех Планет и ее дурацких правил.
- Политики! - процедила я. - Честное слово, я все устроила бы гораздо
лучше.
- Конечно, - серьезно согласился дядя. - Но ты еще не все понимаешь.
- Еще как понимаю!
- Нет, голубка моя. По-твоему, было бы логичнее позволить пассажирам
шататься по магазинам. И это верно: зачем держать тебя здесь, когда ты
могла бы осчастливить дюжину спекулянтов своими деньгами. То, что для тебя
- мелочь, для них - мечта всей жизни. И вот ты произносишь: "политики",
словно это какая-то брань, и думаешь, будто все объяснила. - Он перевел
дух. - А вот это НЕ верно. Политика - вовсе не зло, это самое чудесное из
людских изобретений. Хорошая политика - и все прекрасно... плохая - тоже
хорошо.
- Как это? - вымолвила я.
- А ты подумай сама. Политика - это способ вести дела... без драки.
Мы торгуемся из-за каждой мелочи, в чем-то уступаем друг другу, причем
каждый думает, что обжулили именно его, спорим до хрипоты и, наконец,
кое-как договариваемся, не разбивая при этом голов. Вот что такое
политика. Есть и другой способ - разбить-таки эти головы... Так и бывает,
когда одна или обе стороны больше не желают торговаться. Поэтому-то я и
говорю, что хороша даже плохая политика... ведь единственная альтернатива
- насилие и страдания.
- Э-э... странные слова для ветерана Революции. Сдается мне, дядя
Том, что среди кровожадных злодеев, что подняли пальбу, был и ты. Так
говорит Па.
Он ухмыльнулся.
- Я большей частью увертывался. Если политика не срабатывает, надо
драться. Наверное, надо пострелять в человека, чтобы он понял, насколько
лучше путаться в политических дрязгах, чем подставлять лоб под пули. - Он
нахмурился и вдруг сделался совсем старым. - Самая трудная из жизненных
проблем: когда говорить, а когда - драться. - Тут он улыбнулся и снова
помолодел. - Это не люди изобрели войну, она появилась задолго до нас. Но
мы изобрели политику. Вникни, малышка: ведь Homo sapiens - самое
безжалостное, самое злобное, самое хищное и, уж конечно, самое
смертоносное животное в этой планетной системе. Но именно человек придумал
политику! Он придумал, как сосуществовать с себе подобными, и в результате
мы не убиваем друг друга, во всяком случае, как правило.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43