Декларировалась очередная благая цель, но движение начиналось без сколько-нибудь серьезной проработки маршрута и средств достижения цели, все делалось методом проб и ошибок, бесконечных импровизаций.
Именно такой же хаотичный характер носило наше движение к рынку и частной собственности. Достаточно напомнить, что в июле 1989 года, спустя четыре года после начала перестройки, когда уже были приняты законы, допускавшие частную собственность на средства производства, Горбачев в выступлении перед ижорцами бодро заявлял: «Но я против частной собственности. Для меня это неприемлемо. В общем, я против частной собственности». В том же 1989 году Горбачев в беседе с болгарским лидером Живковым признавался: «Было бы самонадеянным сказать, что у нас есть завершенная концепция для всех направлений развития общества. Над этим придется еще немало поработать». А вот запись в дневнике помощника Горбачева Черняева все за тот же 1989 год: «Концепции – куда идти – нет». И это, подчеркиваю, через четыре года после начала перестройки!
Но если главный инициатор перестройки не имел и, более того, отрицал необходимость иметь продуманную модель будущего общества, то нашлись другие, в том числе рядом с ним, которые разработали свою собственную модель. Действуя по методу генной инженерии, они встраивали в код перестройки чуждые идеалам социализма гены – подчеркиваю, чуждые идеалам социализма, а не тому социализму, который был у нас и в котором действительно надо было многое менять. Такое манипулирование с кодом перестройки вполне отвечало интересам тех – и внутри страны, и вне ее, – кто изначально замышлял не обновление социализма в СССР, что было объявлено официальной целью перестройки, а его полный демонтаж с возвратом страны на капиталистический путь развития.
Главным из таких «генных инженеров» был, несомненно, А. Н. Яковлев, и по сей день остающийся в глазах многих истинным «отцом перестройки» и даже «дедушкой русской демократии». За десятилетия работы на внешнеполитическом поприще мне приходилось немало полемизировать с разными деятелями – нашими оппонентами как по международным проблемам, так и по идеологическим. Но полемизировать с Яковлевым я всегда считал ниже своего достоинства. Поэтому приведу лишь пару фактов, характеризующих его как личность. В 1986 году, когда Яковлев вовсю разглагольствовал о «новом мышлении» во внешней политике, о партнерстве с Западом и т. п., в продаже появилась его книга «От Трумэна до Рейгана». В ней не только не пахло «новым мышлением», но даже по замшелым агитпроповским стандартам это была настоящая «клюква». От начала до конца сплошная ругань по адресу «правящих кругов США, сделавших ставку на достижение мирового господства через ракетно-ядерную войну»(?!). Через год, в 1987-м, под редакцией Яковлева появилась книга «Капитализм на исходе столетия», в которой прославлялся социализм, «демонстрирующий реальную альтернативу буржуазной цивилизации», и предрекалось «неизбежное падение капиталистического строя». А заодно клеймились «организованные империализмом контрреволюционные выступления в Венгрии (1956 г.) и Чехословакии (1968 г.)».
Писались эти «научные» опусы (ко времени издания второй книги Яковлев уже именовался членом-корреспондентом Академии наук), наверное, еще до его «перевоплощения», но можно ли считать интеллектуально и морально порядочным человека, который сдает в печать первую книгу в конце 1985-го, а вторую – в конце 1986 года, то есть уже после того, как он присягнул на верность новому богу? И как это укладывается в понятие «деревенской совестливости», которой Яковлев имел обыкновение хвалиться?
Второй факт. В начале 1986 года, когда Яковлев был еще только заведующим Отделом пропаганды ЦК КПСС, я стал свидетелем того, как он «собачился» с управляющим делами ЦК Н. Е. Кручиной по поводу того, что тот установил для ответственных работников аппарата, за которыми были закреплены персональные автомашины, определенные лимиты на бензин. Яковлев был разгневан тем, что с автобазы ему сообщили о большом перерасходе бензина его водителями. Когда я потом поинтересовался у своего водителя (в то время я работал первым заместителем заведующего Международным отделом ЦК), не перерасходуем ли мы положенный нам бензин, тот ответил: «Мы с вами не используем и 1/3 выделенного лимита». Поскольку же для заведующих отделами выделялся значительно больший лимит, а характер работы Яковлева в ту пору не был связан с частыми поездками по городу (он большую часть времени вертелся около Горбачева), то становилось ясным, что перерасход бензина объяснялся отнюдь не служебными поездками.
Обожатели Яковлева скажут, конечно, что приведенные мною факты – это мелочи. Они будут правы, на его душе много гораздо больших грехов. Но и это такие мелочи , в которых отражается, как в капле воды небо, истинный моральный облик человека.
Одной из коренных и крайне пагубных, на мой взгляд, ошибок тогдашнего нашего руководителя было то, что, не определившись осмысленно и до конца с выбором новых экономических и политических структур управления, он начал разрушать своими руками прежние структуры. А для облегчения этого процесса Горбачев и его помощники встали на путь дискредитации государственного аппарата, а затем и партийного. Между тем партия и ее аппарат при всей ненормальности такого положения обладали реальной властью, и хотя освобождать их от властных функций, конечно, надо было, но лишь по мере создания новых структур власти, без которых не может нормально функционировать ни одно современное общество.
Как тут было не вспомнить предостережение Ленина: «Если перед вами выходят и говорят – «покончим с бюрократизмом», то это есть демагогия. Это чепуха. С бюрократизмом мы будем бороться долгие годы, и кто думает иначе, тот шарлатанствует и демагогствует, потому что для того, чтобы побороть бюрократизм, нужны сотни мер». Вместо же планомерной, хорошо продуманной реформы государственного аппарата с изменением, где это требовалось, его управленческих функций началось повальное охаивание и разрушение госаппарата как такового.
С личным участием высшего руководителя велось наступление на «18-миллионную армию управленцев». И вот уже со сцены театра «Современник» в зал бросается клич: «Вот бы закопать в землю этих 18 миллионов дармоедов» (спектакль «Смиренное кладбище»). И зал рукоплещет – зрителям ведь невдомек, что в число «дармоедов» включили и немалую часть их самих или их близких. Им никто не сказал, что в названную цифру (18 млн чел.), помимо 2 миллионов человек, действительно являвшихся работниками органов государственного управления, были зачислены и заводские мастера, и прорабы на стройках, и директора школ, и главные врачи больниц и поликлиник, и заведующие детскими садиками, и машинистки и т. д. Метавшие стрелы в этих «управленцев», не удосужились даже заглянуть в справочники и уяснить, что при таком счете управленцев их число, скажем, в США – которые являлись для них образцом эффективности – оказывалось в два раза большим, чем в СССР. Да и «чистых» управленцев там насчитывалось не меньше нашего. Я уж не говорю о том, насколько увеличилось количество чиновников в нынешней якобы рыночной России.
Дезорганизации существовавшей системы управления, в том числе в экономической сфере, во многом способствовал также брошенный с высоких трибун лозунг «Разрешено все, что не запрещено законом».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
Именно такой же хаотичный характер носило наше движение к рынку и частной собственности. Достаточно напомнить, что в июле 1989 года, спустя четыре года после начала перестройки, когда уже были приняты законы, допускавшие частную собственность на средства производства, Горбачев в выступлении перед ижорцами бодро заявлял: «Но я против частной собственности. Для меня это неприемлемо. В общем, я против частной собственности». В том же 1989 году Горбачев в беседе с болгарским лидером Живковым признавался: «Было бы самонадеянным сказать, что у нас есть завершенная концепция для всех направлений развития общества. Над этим придется еще немало поработать». А вот запись в дневнике помощника Горбачева Черняева все за тот же 1989 год: «Концепции – куда идти – нет». И это, подчеркиваю, через четыре года после начала перестройки!
Но если главный инициатор перестройки не имел и, более того, отрицал необходимость иметь продуманную модель будущего общества, то нашлись другие, в том числе рядом с ним, которые разработали свою собственную модель. Действуя по методу генной инженерии, они встраивали в код перестройки чуждые идеалам социализма гены – подчеркиваю, чуждые идеалам социализма, а не тому социализму, который был у нас и в котором действительно надо было многое менять. Такое манипулирование с кодом перестройки вполне отвечало интересам тех – и внутри страны, и вне ее, – кто изначально замышлял не обновление социализма в СССР, что было объявлено официальной целью перестройки, а его полный демонтаж с возвратом страны на капиталистический путь развития.
Главным из таких «генных инженеров» был, несомненно, А. Н. Яковлев, и по сей день остающийся в глазах многих истинным «отцом перестройки» и даже «дедушкой русской демократии». За десятилетия работы на внешнеполитическом поприще мне приходилось немало полемизировать с разными деятелями – нашими оппонентами как по международным проблемам, так и по идеологическим. Но полемизировать с Яковлевым я всегда считал ниже своего достоинства. Поэтому приведу лишь пару фактов, характеризующих его как личность. В 1986 году, когда Яковлев вовсю разглагольствовал о «новом мышлении» во внешней политике, о партнерстве с Западом и т. п., в продаже появилась его книга «От Трумэна до Рейгана». В ней не только не пахло «новым мышлением», но даже по замшелым агитпроповским стандартам это была настоящая «клюква». От начала до конца сплошная ругань по адресу «правящих кругов США, сделавших ставку на достижение мирового господства через ракетно-ядерную войну»(?!). Через год, в 1987-м, под редакцией Яковлева появилась книга «Капитализм на исходе столетия», в которой прославлялся социализм, «демонстрирующий реальную альтернативу буржуазной цивилизации», и предрекалось «неизбежное падение капиталистического строя». А заодно клеймились «организованные империализмом контрреволюционные выступления в Венгрии (1956 г.) и Чехословакии (1968 г.)».
Писались эти «научные» опусы (ко времени издания второй книги Яковлев уже именовался членом-корреспондентом Академии наук), наверное, еще до его «перевоплощения», но можно ли считать интеллектуально и морально порядочным человека, который сдает в печать первую книгу в конце 1985-го, а вторую – в конце 1986 года, то есть уже после того, как он присягнул на верность новому богу? И как это укладывается в понятие «деревенской совестливости», которой Яковлев имел обыкновение хвалиться?
Второй факт. В начале 1986 года, когда Яковлев был еще только заведующим Отделом пропаганды ЦК КПСС, я стал свидетелем того, как он «собачился» с управляющим делами ЦК Н. Е. Кручиной по поводу того, что тот установил для ответственных работников аппарата, за которыми были закреплены персональные автомашины, определенные лимиты на бензин. Яковлев был разгневан тем, что с автобазы ему сообщили о большом перерасходе бензина его водителями. Когда я потом поинтересовался у своего водителя (в то время я работал первым заместителем заведующего Международным отделом ЦК), не перерасходуем ли мы положенный нам бензин, тот ответил: «Мы с вами не используем и 1/3 выделенного лимита». Поскольку же для заведующих отделами выделялся значительно больший лимит, а характер работы Яковлева в ту пору не был связан с частыми поездками по городу (он большую часть времени вертелся около Горбачева), то становилось ясным, что перерасход бензина объяснялся отнюдь не служебными поездками.
Обожатели Яковлева скажут, конечно, что приведенные мною факты – это мелочи. Они будут правы, на его душе много гораздо больших грехов. Но и это такие мелочи , в которых отражается, как в капле воды небо, истинный моральный облик человека.
Одной из коренных и крайне пагубных, на мой взгляд, ошибок тогдашнего нашего руководителя было то, что, не определившись осмысленно и до конца с выбором новых экономических и политических структур управления, он начал разрушать своими руками прежние структуры. А для облегчения этого процесса Горбачев и его помощники встали на путь дискредитации государственного аппарата, а затем и партийного. Между тем партия и ее аппарат при всей ненормальности такого положения обладали реальной властью, и хотя освобождать их от властных функций, конечно, надо было, но лишь по мере создания новых структур власти, без которых не может нормально функционировать ни одно современное общество.
Как тут было не вспомнить предостережение Ленина: «Если перед вами выходят и говорят – «покончим с бюрократизмом», то это есть демагогия. Это чепуха. С бюрократизмом мы будем бороться долгие годы, и кто думает иначе, тот шарлатанствует и демагогствует, потому что для того, чтобы побороть бюрократизм, нужны сотни мер». Вместо же планомерной, хорошо продуманной реформы государственного аппарата с изменением, где это требовалось, его управленческих функций началось повальное охаивание и разрушение госаппарата как такового.
С личным участием высшего руководителя велось наступление на «18-миллионную армию управленцев». И вот уже со сцены театра «Современник» в зал бросается клич: «Вот бы закопать в землю этих 18 миллионов дармоедов» (спектакль «Смиренное кладбище»). И зал рукоплещет – зрителям ведь невдомек, что в число «дармоедов» включили и немалую часть их самих или их близких. Им никто не сказал, что в названную цифру (18 млн чел.), помимо 2 миллионов человек, действительно являвшихся работниками органов государственного управления, были зачислены и заводские мастера, и прорабы на стройках, и директора школ, и главные врачи больниц и поликлиник, и заведующие детскими садиками, и машинистки и т. д. Метавшие стрелы в этих «управленцев», не удосужились даже заглянуть в справочники и уяснить, что при таком счете управленцев их число, скажем, в США – которые являлись для них образцом эффективности – оказывалось в два раза большим, чем в СССР. Да и «чистых» управленцев там насчитывалось не меньше нашего. Я уж не говорю о том, насколько увеличилось количество чиновников в нынешней якобы рыночной России.
Дезорганизации существовавшей системы управления, в том числе в экономической сфере, во многом способствовал также брошенный с высоких трибун лозунг «Разрешено все, что не запрещено законом».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106