Входишь во дворец, а перед тобой мраморная лестница, покрытая красивыми коврами, вокруг цветы и какие-то экзотические растения. Во всех мастерских было прекрасное оборудование. Тогда все заводы и предприятия всячески помогали оборудовать лаборатории для детей, поставляя станки (хоть и старенькие, но в рабочем состоянии и свежевыкрашенные) и разнообразные инструменты. Очень примечательно, что в 1930-е годы руководителями кружков, станций юных техников и дворцов пионеров были замечательные люди, бессребреники и фанатики своего дела. Они мало зарабатывали, но они любили детей, любили свою профессию.
Мне, мальчишке, все помогали. Вечерами я часто ходил домой к знаменитому профессору горного института Николаю Ивановичу Родионову. У него был небольшой, очень уютный дом с садом. Известный геолог, сделавший много крупных геологических открытий, был богатым человеком. В его комнате стояла целая стена приемников: ЭУС-1, ЭУС-2 и другие — словом, передо мной открывалась вся история радиотехники.
Он любил беседовать со мной, а уходил я всегда с полными карманами радиодеталей. Теперь я думаю, что он специально покупал их для меня: сначала очень деликатно выяснял, что мне нужно, а потом, как бы мимоходом, говорил:
— У меня вот есть кое-какие радиодетали, возьми, может быть, они тебе пригодятся.
Кроме радиодеталей Родионов дарил мне различные радиожурналы и книжки, таким образом ненавязчиво направляя мою творческую деятельность.
Мой радиоуправляемый броневик был даже описан в журнале «Знание — сила». Броневик управлялся по радио, поворачивал направо и налево, стрелял из пушки, у него тарахтели пулеметы, зажигались фары и прожектор, он пускал дымовую завесу. Вместе со своим другом Женей Головченко я таскал этот броневик по различным выставкам — нас все время куда-нибудь приглашали.
Женя жил в соседнем доме, техникой он не особенно интересовался, но приходил ко мне, и целые дни мы проводили вместе. Забегая вперед, скажу, что он — единственный из очень многих моих приятелей, кто остался в живых после войны. А еще у него оказался прекрасный голос: впоследствии он пел в Ростовском театре оперетты, в театре им. В. И. Немировича-Данченко в Москве, и даже в Большом театре.
Мы с Женей ездили по выставкам, и однажды, в 1934 году, нас пригласили в Ростовский театр на комсомольскую конференцию, продемонстрировать в холле театра броневик в действии. Надо сказать, что на этой конференции царила атмосфера неописуемого энтузиазма. Комсомольцы очень дружно пели: «Живем мы весело сегодня, а завтра будет веселей…» Я запомнил эту и еще другие песни. Они звучали прекрасно.
Там я познакомился с секретарем Ростовского обкома комсомола Костей Ерофицким. Он был очень интересным человеком, замечательным оратором, у нас в области его любили. Ко мне подошел и спросил:
— А что еще ты хотел бы сделать? Есть для тебя что-нибудь интересней этого чудесного броневика?
У нас шел тогда фантастический фильм «Гибель сенсации, или Робот инженера Риппля». Невероятно талантливый фильм, он произвел на меня такое впечатление, что я решил сделать робота. Я Косте об этом и рассказал. В то время роботов не было не только у нас, но и во всем мире. В это время к нам подошла Клавдия Вилор — директор нашей областной Станции юных техников — и пригрозила выгнать меня со станции, если я не откажусь от этой идеи:
— Роботы нужны буржуям, чтобы выгонять рабочих с заводов. А нам они не нужны!
Но Костя вступился за меня и поинтересовался, что мне нужно для работы. Я, стесняясь, ответил:
— Десять метров белой жести и шариковые подшипники, двенадцать штук…
Жесть ведь и теперь нигде не достанешь, а в ту пору об этом и мечтать было нельзя. Шариковые подшипники (шведские, красивые!) я видел магазине сельхозтехники, но они для меня были совершенно недоступны.
Буквально через неделю в Новочеркасск на «эмке» приехал Костя Ерофицкий и привез большой фанерный ящик: в нем было 20 метров белой жести, гораздо больше, чем мне было нужно, и шведские шариковые подшипники. Это был чудесный подарок.
Он потом еще раз приезжал к нам в Новочеркасск, привез мне краски и какие-то детали.
В начале 1936 года робот был готов. Помогал мне весь класс: все, кто имел какие-то способности, принимали участие в работе. Например, эмблему на груди робота в виде красивого рыцарского щита придумал Жора Мельников, он нарисовал ее под впечатлением произведений Александра Дюма.
Одним словом, робот получился. В газете «Известия» появилась статья о том, что из Азово-Черноморья на Всемирную парижскую выставку отправляется робот, сделанный пионером Вадимом Мацкевичем. Тут же приехал Костя Ерофицкий и помог мне привезти робота в Ростов на областную станцию. При поддержке руководителей станции я кое-что еще доделал. Костя Ерофицкий тут же организовал съемку киножурнала о роботе. Заметки и фотографии появились во многих газетах и журналах — «Огонек», «Радио», «Знание — сила». ТАСС распространил фотографию моего робота, снятого перед отправкой в Париж.
Благодаря роботу я в ту пору познакомился с начальником НКВД города Новочеркасска Борисом Ивановичем Томасовым, сыгравшим в дальнейшем значительную роль в судьбе всей моей семьи. Знакомство это состоялось при довольно курьезных обстоятельствах. В 1937 году, когда в прессе появился сенсационный материал о том, что в Новочеркасске пионер сконструировал робота, в город пришло письмо с таким адресом: «г. Новочеркасск, пионеру Мацкевичу, сделавшему робота». В нем какой-то товарищ из Киева написал: «Ты, совсем еще мальчик, сделал первого робота в Советском Союзе. Изобретение нужно грамотно оформить. Если ты пришлешь чертежи, я оформлю на тебя авторское свидетельство. Ты получишь вознаграждение, 20 процентов от которого передашь мне».
Письмо передали директору Дворца пионеров. Придя туда вечером, я услышал шум в кабинете директора. Меня схватил за руку журналист газеты «Знамя Коммуны» и с криком: «Чертежи нашего робота хотят похитить враги народа!» — потащил в НКВД. Естественно, мой приятель Женька Головченко увязался с нами.
Начальник НКВД Томасов прочитал письмо и решил никаких следствий и расследований не проводить. Он подробно расспросил меня про робота и вдруг спросил:
— А что ты получил за этого робота?
Не дав мне и рта открыть, Женька с обидой выпалил:
— Да обещали из Москвы велосипед, а прислали только деньги на него — двести пятьдесят рублей! Попробуй купи его тут!
В ту пору велосипед было купить труднее, чем в самые тяжелые годы автомашину в Москве. Томасов засмеялся, но обещал помочь. И в течение полутора месяцев я каждую неделю приходил к Борису Ивановичу в огромный кабинет. Он разговаривал со мной, а затем звонил в магазин «Динамо» («Динамо» был спортивным клубом НКВД):
— Не поступили ли велосипеды?
Так прошел месяц, мы почти дружили, и Томасов даже познакомил меня со своей дочкой. И вот наконец из магазина сообщили, что привезли велосипеды. Борис Иванович на бланке начальника НКВД написал в магазин, чтобы мне за наличные выдали один.
Так мы с Женькой получили велосипед «Москва» — тяжелый, массивный, черный с золотыми полосками.
Глава 2.
Испытания и потери
Наступил 1938 год. Однажды вечером я что-то мастерил в своей комнате, а к отцу пришел его друг Велихов, профессор политэкономии ДПИ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
Мне, мальчишке, все помогали. Вечерами я часто ходил домой к знаменитому профессору горного института Николаю Ивановичу Родионову. У него был небольшой, очень уютный дом с садом. Известный геолог, сделавший много крупных геологических открытий, был богатым человеком. В его комнате стояла целая стена приемников: ЭУС-1, ЭУС-2 и другие — словом, передо мной открывалась вся история радиотехники.
Он любил беседовать со мной, а уходил я всегда с полными карманами радиодеталей. Теперь я думаю, что он специально покупал их для меня: сначала очень деликатно выяснял, что мне нужно, а потом, как бы мимоходом, говорил:
— У меня вот есть кое-какие радиодетали, возьми, может быть, они тебе пригодятся.
Кроме радиодеталей Родионов дарил мне различные радиожурналы и книжки, таким образом ненавязчиво направляя мою творческую деятельность.
Мой радиоуправляемый броневик был даже описан в журнале «Знание — сила». Броневик управлялся по радио, поворачивал направо и налево, стрелял из пушки, у него тарахтели пулеметы, зажигались фары и прожектор, он пускал дымовую завесу. Вместе со своим другом Женей Головченко я таскал этот броневик по различным выставкам — нас все время куда-нибудь приглашали.
Женя жил в соседнем доме, техникой он не особенно интересовался, но приходил ко мне, и целые дни мы проводили вместе. Забегая вперед, скажу, что он — единственный из очень многих моих приятелей, кто остался в живых после войны. А еще у него оказался прекрасный голос: впоследствии он пел в Ростовском театре оперетты, в театре им. В. И. Немировича-Данченко в Москве, и даже в Большом театре.
Мы с Женей ездили по выставкам, и однажды, в 1934 году, нас пригласили в Ростовский театр на комсомольскую конференцию, продемонстрировать в холле театра броневик в действии. Надо сказать, что на этой конференции царила атмосфера неописуемого энтузиазма. Комсомольцы очень дружно пели: «Живем мы весело сегодня, а завтра будет веселей…» Я запомнил эту и еще другие песни. Они звучали прекрасно.
Там я познакомился с секретарем Ростовского обкома комсомола Костей Ерофицким. Он был очень интересным человеком, замечательным оратором, у нас в области его любили. Ко мне подошел и спросил:
— А что еще ты хотел бы сделать? Есть для тебя что-нибудь интересней этого чудесного броневика?
У нас шел тогда фантастический фильм «Гибель сенсации, или Робот инженера Риппля». Невероятно талантливый фильм, он произвел на меня такое впечатление, что я решил сделать робота. Я Косте об этом и рассказал. В то время роботов не было не только у нас, но и во всем мире. В это время к нам подошла Клавдия Вилор — директор нашей областной Станции юных техников — и пригрозила выгнать меня со станции, если я не откажусь от этой идеи:
— Роботы нужны буржуям, чтобы выгонять рабочих с заводов. А нам они не нужны!
Но Костя вступился за меня и поинтересовался, что мне нужно для работы. Я, стесняясь, ответил:
— Десять метров белой жести и шариковые подшипники, двенадцать штук…
Жесть ведь и теперь нигде не достанешь, а в ту пору об этом и мечтать было нельзя. Шариковые подшипники (шведские, красивые!) я видел магазине сельхозтехники, но они для меня были совершенно недоступны.
Буквально через неделю в Новочеркасск на «эмке» приехал Костя Ерофицкий и привез большой фанерный ящик: в нем было 20 метров белой жести, гораздо больше, чем мне было нужно, и шведские шариковые подшипники. Это был чудесный подарок.
Он потом еще раз приезжал к нам в Новочеркасск, привез мне краски и какие-то детали.
В начале 1936 года робот был готов. Помогал мне весь класс: все, кто имел какие-то способности, принимали участие в работе. Например, эмблему на груди робота в виде красивого рыцарского щита придумал Жора Мельников, он нарисовал ее под впечатлением произведений Александра Дюма.
Одним словом, робот получился. В газете «Известия» появилась статья о том, что из Азово-Черноморья на Всемирную парижскую выставку отправляется робот, сделанный пионером Вадимом Мацкевичем. Тут же приехал Костя Ерофицкий и помог мне привезти робота в Ростов на областную станцию. При поддержке руководителей станции я кое-что еще доделал. Костя Ерофицкий тут же организовал съемку киножурнала о роботе. Заметки и фотографии появились во многих газетах и журналах — «Огонек», «Радио», «Знание — сила». ТАСС распространил фотографию моего робота, снятого перед отправкой в Париж.
Благодаря роботу я в ту пору познакомился с начальником НКВД города Новочеркасска Борисом Ивановичем Томасовым, сыгравшим в дальнейшем значительную роль в судьбе всей моей семьи. Знакомство это состоялось при довольно курьезных обстоятельствах. В 1937 году, когда в прессе появился сенсационный материал о том, что в Новочеркасске пионер сконструировал робота, в город пришло письмо с таким адресом: «г. Новочеркасск, пионеру Мацкевичу, сделавшему робота». В нем какой-то товарищ из Киева написал: «Ты, совсем еще мальчик, сделал первого робота в Советском Союзе. Изобретение нужно грамотно оформить. Если ты пришлешь чертежи, я оформлю на тебя авторское свидетельство. Ты получишь вознаграждение, 20 процентов от которого передашь мне».
Письмо передали директору Дворца пионеров. Придя туда вечером, я услышал шум в кабинете директора. Меня схватил за руку журналист газеты «Знамя Коммуны» и с криком: «Чертежи нашего робота хотят похитить враги народа!» — потащил в НКВД. Естественно, мой приятель Женька Головченко увязался с нами.
Начальник НКВД Томасов прочитал письмо и решил никаких следствий и расследований не проводить. Он подробно расспросил меня про робота и вдруг спросил:
— А что ты получил за этого робота?
Не дав мне и рта открыть, Женька с обидой выпалил:
— Да обещали из Москвы велосипед, а прислали только деньги на него — двести пятьдесят рублей! Попробуй купи его тут!
В ту пору велосипед было купить труднее, чем в самые тяжелые годы автомашину в Москве. Томасов засмеялся, но обещал помочь. И в течение полутора месяцев я каждую неделю приходил к Борису Ивановичу в огромный кабинет. Он разговаривал со мной, а затем звонил в магазин «Динамо» («Динамо» был спортивным клубом НКВД):
— Не поступили ли велосипеды?
Так прошел месяц, мы почти дружили, и Томасов даже познакомил меня со своей дочкой. И вот наконец из магазина сообщили, что привезли велосипеды. Борис Иванович на бланке начальника НКВД написал в магазин, чтобы мне за наличные выдали один.
Так мы с Женькой получили велосипед «Москва» — тяжелый, массивный, черный с золотыми полосками.
Глава 2.
Испытания и потери
Наступил 1938 год. Однажды вечером я что-то мастерил в своей комнате, а к отцу пришел его друг Велихов, профессор политэкономии ДПИ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28