Базовое условие «выхода шэнь» состоит в том, чтобы было достаточное количество всех трех энергий «цзин, ци и шэнь» и чтобы в результате тренировки заставить их двигаться спонтанно.
Три старика как раз и обучали Ван Липина приемам тренинга «Цзин, Ци и шэнь».
Иньское шэнь, подобно «новорожденному младенцу», сначала постепенно и медленно зарождается в животе, затем передвигается во Дворец Глиняного Шарика. Когда иньское шэнь выращено, надо его тщательно оберегать. Особое внимание следует обращать на изменение метеорологических условий, нельзя тренировать мастерство «выхода шэнь» при плохой погоде. Это как младенец, который, созрев, готов отделиться от тела матери, но, родившись, все еще слаб, и чтобы он вырос здоровым, надо его кормить грудью, старательно за ним ухаживать. После того, как «тело укрепится, силы расцветут», можно начинать учить ходить и постепенно отпустить в самостоятельное хождение.
В начале «выходов шэнь» ему позволяют двигаться лишь поблизости, поскольку требуется быстрое возвращение его обратно. Потом ему позволяют выйти за ворота, но возвращаться он должен по прежней дорожке. После длительного тренинга, когда иньское шэнь становится крепким и сильным и его входы выходы становятся очень свободными, можно постепенно отпускать его подальше и ежедневно можно выходить несколько раз. Так как это выходы «цзин, Ци и шэнь», то после тренинга их скорость равна скорости человеческой мысли. А из-за того, что «цзин, Ци и шэнь» по-разному используются при циркуляции, они могут принимать явную форму и неявную форму, здесь-то и кроется тайна «Искусства разделения тела».
После того как Ван Липин научился «выходу шэнь, он еще несколько раз испытал обстановку, испытанную им прежде после голодания и смерти. Но теперь было два отличия от того времени, когда он умер. Во-первых, не было такого острого страдания, как в момент смерти. Во-вторых, он не только мог слышать и понимать речи тех, кого он там встречал, в отличие от прошлого раза, он был уже способен говорить с ними, вести диалог.
Обстоятельства этих нескольких встреч, о которых г-н Ван Липин рассказывал авторам книги, были совершенно сказочными, заполненными романтическим духом, обычному человеку этого не понять.
Глава двенадцатая
Сокровища горной глуши
Сменялись на пути горы и реки, сменялись жара и холод – и с тех пор как Учителя с учеником покинули горы Сишань в Фушуне, незаметно промелькнуло почти два года.
Чжан Хэдао, Человеку Беспредельного Дао, исполнилось восемьдесят восемь лет, и Ван Цзяомину, Человеку Дао Чистого Покоя, было уже семьдесят восемь, а Цзя Цзяои, Человеку Дао Чистой Пустоты, – семьдесят шесть. У большинства обычных людей в этом возрасте жизненные силы иссякают, у меньшинства же может сохраниться неплохое здоровье, но они уже неспособны переносить трудности .им уже не по плечу суровые тяготы странствий – голод и ночевки под открытым небом, жара, дожди и всякие случайности. Но три старика-Учителя были телом и душой едины с Дао, и несмотря на все невзгоды, в них не угасало детское сердце, в природе они были как рыбы в воде. Не было признаков того, что им трудно, наоборот, они лучились радостью. А кроме того, с ними был Ван Липин, и рядом с этим пареньком жизнь приобретала безграничный интерес.
И хотя одеты они были в лохмотья, лица их сияли такой необычайной одухотворенностью, что даже в толпе самый невнимательный человек отличил бы этих четверых, людей, достигших Дао.
Целые дни проводили они вместе, у стариков была совершенно определенная задача – воспитать ученика, шаг за шагом передать ему все приемы мастерства. Из-за сложившейся обстановки Ван Липин не мог обучаться иначе, чем в странствии с облаками, но это было благоприятно для совершенствования в выплавлении.
Они шли по глухим горным тропам, случалось найти пищу – ели, не было пищи – никто не произносил слова «голоден». Каждому было ясно, что того, кто первый это слово произнесет, другие тут же «подловят»: «Ну, ладно, ступай, поищи чего-нибудь поесть».
Ван Липин сначала не понимал, что у Учителей это был прием «состязания в хитрости». Молодой и бесхитростный, он всегда первым заговаривал о еде и раз за разом бегал по округе, пытаясь раздобыть пищу на всех.
А во время еды зачастую получалось, что «монахов много, а каши мало», делить поровну нечего. Тогда все добытое ставилось посередине, все четверо усаживались вокруг и каждый высказывал свое предложение о способе дележа. Если на первом круге «обсуждения» обнаруживался аргумент, который все признавали, то так и поступали, а если мнения разделялись, то «дискуссия» продолжалась.
Позже Ван Липин понял, что бегать за едой, даже очень далеко, – дело нетрудное. Но если тебя «подловили», чтобы попросить сделать какое-то дело, ты, значит, проиграл в сообразительности. И он тоже начал щевелить мозгами, придумывая, как бы «подловить» Учителей..
Однажды проявил неосторожность и попался в «ловушку» Цзя Цзяои, ему много пришлось побегать, пока принес лепешку, испеченную наполовину из муки, наполовину из травы. Затем все сели вокруг и обсуждение началось.
Первым, разгладив бороду, высказался Чжан Хэдао: «Я здесь самый старый, –сказал он,-по крепости здоровья мне с вами не сравниться, я смогу продержаться, только если буду есть больше.»
«Я сейчас расту, – парировал Ван Липин, – мне надо есть больше. Старшее поколение должно заботиться о младших, чтобы была справедливость».
Цзя Цзяои выступил «прямо и смело»: «Мне столько пришлось пробегать, достать эту лепешку было нелегко, по заслугам должна быть и награда, мне должна достаться половина, а остальное вы уж сами делите».
«О чем речь, – возмутился Ван Цзяомин, – я тут за тебя охранял твою торбу, и если уж говорить о заслугах, то у нас обоих есть в них своя доля, не надо их приписывать одному себе. По-моему, надо разделить на три части, мы с Цзяои получим по одной, а оставшуюся пусть поделят между собой Учитель и Юншэн».
Чжан Хэдао, видя, что никто из троих не упомянул слова «старый», и что борьба, по-видимому, бесполезна, отступился, сказав: «А что если поделить поровну на четверых?»
«Нет уж, нет, уж! – не согласились остальные. – Делить поровну бессмысленно, да и не справедливо».
Видя, что аргументы исчерпаны, Чжан Хэдао выдвинул «хитроумный план».
«Ну, ладно, не будем спорить, у меня есть способ, самый что ни на есть справедливый, если вы согласитесь, то так и поступим».
«Какой же это справедливый способ, просим Учителя побыстрее рассказать».
«Положим лепешку здесь и все четверо будем кусать от нее одновременно, возможности будут равные, разве это не справедливо?»
«Чудесно, чудесно!» – согласились все.
Чжан Хэдао нашел камень и возложил на него лепешку.
Четыре шеи вытянулись в направлении лепешки с четырех сторон, а так как лепешка была небольшая, то конечно они стукнулись лбами, а в рот ничего не попало.
Первым, махнув рукой, ретировался Цзя Цзяои: «Ну, все, моя старая личность туда не всовывается. Кусайте сами».
Чжан Хэдао рассмеялся: «Я как раз тоже так думаю. Ты заботишься, как бы не потерять лицо, а мы заботимся о лепешке». Все трое, заливаясь смехом, уже откусили по куску и теперь смачно жевали. А у обкусанной лепешки троим опять стало тесно, и Ван Цзяомин тоже по собственному почину отступился, осталось только двое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102