Перед судьями был убежденный враг.
– На меня рассчитывали, – говорил в своих показаниях Переладов, – так как я считался идейным. Мне поручали самые серьезные дела, я пользовался доверием не только в белоэмигрантских кругах, но и среди сотрудников военной миссии иностранной державы.
Перед переходом границы с ним беседовали, его наставляли, инструктировали. Ему было поручено собирать сведения шпионского характера, поджигать объекты, уничтожать отдельных советских деятелей. Чувствуя, что выглядит неприглядно, Переладов старался смягчить свою вину, заявляя, что он не имел правильного представления о Советском Союзе и «теперь убедился, что Советская Россия не та, какой ее рисуют эмигрантам».
Потом суд приступил к допросу третьего обвиняемого – Виктора Олейникова. Военная миссия «некоей державы» поручила ему переправить на советскую территорию Кустова и своего брата Михаила Олейникова, а также оружие, письма, деньги для Кобылкина и Переладова. Это задание он получил непосредственно от секретаря военной миссии. При допросе Олейников признается, что начальник военной миссии в городе Маньчжурия просил его передать Кобылкину, который уже находился на советской территории, чтобы тот съездил на станцию Зилово и в другие места для сбора различных шпионских сведений.
Кончились допросы подсудимых, было проведено закрытое заседание суда. На следующий день 1 сентября заседание суда было посвящено прениям сторон и последнему слову подсудимых. С речью выступил военный прокурор ОКДВА Малкис. Он заявил, что подсудимые и на предварительном следствии, и на суде рассказали правду только о том, что было известно по захваченным документам и вещественным доказательствам.
Анализируя ход судебного заседания, материалы предварительного следствия и результаты допросов подсудимых, прокурор ОКДВА пришел к выводу, что контрреволюционные белогвардейские организации официально существуют на территории соседнего государства, они организуют разведывательную, террористическую и диверсионную работу против Советского Союза, отправляют на нашу территорию при прямом содействии иностранных военных миссий вооруженные банды, оружие, контрреволюционную литературу. Тесная связь белогвардейских контрреволюционных организаций и военных миссий «некоего государства» очевидна. Переброска Переладова через границу, произведенная Кобылкиным, была совершена по прямому заданию военной миссии. Именно эта миссия снабдила его оружием, деньгами, зажигательными снарядами, ядом и контрреволюционной литературой.
Следующий вывод государственного обвинения заключался в том, что военная миссия «некоего государства» в течение многих лет вела и ведет сейчас совместно с белогвардейскими организациями шпионскую, террористическую и диверсионную работу против Советского Союза. Миссия организует контрреволюционные банды и перебрасывает их на советскую территорию.
Государственный обвинитель настаивает на расстреле всех троих подсудимых. Для тех лет применительно к делам о шпионаже и диверсиях это был стандартный приговор. Шпионов и диверсантов тогда ловили не только в Забайкалье. Попадались они и на Дальнем Востоке, и в Сибири, и в центральных районах страны – контрразведчики не зря ели свой хлеб. И в 1935-м в редких и скупых сообщениях в центральных газетах говорилось о настоящих шпионах, в отличие от последующих лет, когда их «ловили» тысячами и они сидели во всех тюрьмах от Минска до Владивостока. Но уже в 1935-м для всех настоящих шпионов и диверсантов форма приговора была одна – расстрел. Исключений не было. И на Иркутском процессе ни выступления защитников, ни последние слова подсудимых ничего не могли изменить, да и сказать в свое оправдание им было нечего. Все было предрешено заранее. Столица края была расположена недалеко от границы. И тревожная обстановка, и угроза «нападения», раздуваемая властями, способствовали в какой-то мере вынесению таких суровых обвинительных приговоров. Не обо всем тогда писали газеты, не все было известно, но жители Забайкалья и Дальнего Востока прекрасно чувствовали грозовую обстановку того времени.
«Восточно-Сибирскую правду» получали и внимательно читали и анализировали сотрудники Харбинской военной миссии. И два номера с подробным отчетом об Иркутском процессе сказали им все. И то, что больше трех лет иркутские контрразведчики водили за нос японские военные миссии, и то, что контрреволюционная организация в Забайкалье, с которой у японской разведки и у белогвардейских эмигрантских организаций были связаны определенные надежды, была мнимой. Ловушка, созданная по типу ставших потом знаменитыми операциями «Трест» и «Синдикат-2», сработала. Несколько лет контрразведчики принимали на себя все усилия очень опытного противника на одном из важнейших – забайкальском – операционном направлении. Таковы были итоги операции.
Глава третья.
1935–1937 годы. Схватка трех бульдогов под ковром (окончание)
Токийская резидентуpa ИНО ОГПУ (30-е годы)
Японская разведка активно действовала на территории Советского Союза еще в начале 1920-х. И после установления в 1925 году дипломатических отношений и обмена посольствами в Москве работали военные и военно-морские атташе империи, общаясь со своими коллегами из западных стран и получая от них некоторую информацию военно-политического характера и информацию об РККА. Военные дипломаты Финляндии, Эстонии, Латвии, Польши и Румынии, аккредитованные в Москве, не скрывали своего враждебного отношения к СССР и охотно делились имевшимися у них сведениями. Очевидно, еще тогда чувствовали потенциального союзника в далеком островном государстве. Получали японские военные дипломаты информацию и от своей агентуры в нашей стране. Было бы наивно думать, что к тому времени лихие контрразведчики из КРО выявили, уничтожили или перевербовали всех японских агентов. Но в КРО хорошо знали о деятельности сотрудников японского военного атташата и держали их под «колпаком», принимая все меры, чтобы выяснить и характер военной и политической информации, и источники ее получения.
Для этого в середине 1920-х в КРО, возглавляемом Артузовым, было создано специальное подразделение – «5-е отделение», которое специализировалось по контршпионажу против японской разведки. Под руководством Артузова и его помощника Пузицкого оперативные работники отделения Губала, Чибисов, Пудин, Маншейт, Кренгауз, а впоследствии Николаев, Калнин, Ким локализовали деятельность японских разведчиков, прикрывавшихся работой в японском посольстве, консульствах и в военном атташате, имевших дипломатические паспорта и пользовавшихся правом дипломатической неприкосновенности. Их деятельность на советской территории была взята под жесткий контроль. В результате успешной работы отделения КРО располагал итоговыми обзорными материалами самих японцев по агентурной разведке. Начальником этого отделения был назначен И. Ф. Тубала. Этот контрразведчик под руководством Артузова развернул фундаментальную работу против японской разведки в Москве и на Дальнем Востоке (в Хабаровске). К ней был привлечен и бывший заместитель Полпреда ОГПУ на Дальнем Востоке Чибисов, который хорошо знал методы работы японской разведки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161
– На меня рассчитывали, – говорил в своих показаниях Переладов, – так как я считался идейным. Мне поручали самые серьезные дела, я пользовался доверием не только в белоэмигрантских кругах, но и среди сотрудников военной миссии иностранной державы.
Перед переходом границы с ним беседовали, его наставляли, инструктировали. Ему было поручено собирать сведения шпионского характера, поджигать объекты, уничтожать отдельных советских деятелей. Чувствуя, что выглядит неприглядно, Переладов старался смягчить свою вину, заявляя, что он не имел правильного представления о Советском Союзе и «теперь убедился, что Советская Россия не та, какой ее рисуют эмигрантам».
Потом суд приступил к допросу третьего обвиняемого – Виктора Олейникова. Военная миссия «некоей державы» поручила ему переправить на советскую территорию Кустова и своего брата Михаила Олейникова, а также оружие, письма, деньги для Кобылкина и Переладова. Это задание он получил непосредственно от секретаря военной миссии. При допросе Олейников признается, что начальник военной миссии в городе Маньчжурия просил его передать Кобылкину, который уже находился на советской территории, чтобы тот съездил на станцию Зилово и в другие места для сбора различных шпионских сведений.
Кончились допросы подсудимых, было проведено закрытое заседание суда. На следующий день 1 сентября заседание суда было посвящено прениям сторон и последнему слову подсудимых. С речью выступил военный прокурор ОКДВА Малкис. Он заявил, что подсудимые и на предварительном следствии, и на суде рассказали правду только о том, что было известно по захваченным документам и вещественным доказательствам.
Анализируя ход судебного заседания, материалы предварительного следствия и результаты допросов подсудимых, прокурор ОКДВА пришел к выводу, что контрреволюционные белогвардейские организации официально существуют на территории соседнего государства, они организуют разведывательную, террористическую и диверсионную работу против Советского Союза, отправляют на нашу территорию при прямом содействии иностранных военных миссий вооруженные банды, оружие, контрреволюционную литературу. Тесная связь белогвардейских контрреволюционных организаций и военных миссий «некоего государства» очевидна. Переброска Переладова через границу, произведенная Кобылкиным, была совершена по прямому заданию военной миссии. Именно эта миссия снабдила его оружием, деньгами, зажигательными снарядами, ядом и контрреволюционной литературой.
Следующий вывод государственного обвинения заключался в том, что военная миссия «некоего государства» в течение многих лет вела и ведет сейчас совместно с белогвардейскими организациями шпионскую, террористическую и диверсионную работу против Советского Союза. Миссия организует контрреволюционные банды и перебрасывает их на советскую территорию.
Государственный обвинитель настаивает на расстреле всех троих подсудимых. Для тех лет применительно к делам о шпионаже и диверсиях это был стандартный приговор. Шпионов и диверсантов тогда ловили не только в Забайкалье. Попадались они и на Дальнем Востоке, и в Сибири, и в центральных районах страны – контрразведчики не зря ели свой хлеб. И в 1935-м в редких и скупых сообщениях в центральных газетах говорилось о настоящих шпионах, в отличие от последующих лет, когда их «ловили» тысячами и они сидели во всех тюрьмах от Минска до Владивостока. Но уже в 1935-м для всех настоящих шпионов и диверсантов форма приговора была одна – расстрел. Исключений не было. И на Иркутском процессе ни выступления защитников, ни последние слова подсудимых ничего не могли изменить, да и сказать в свое оправдание им было нечего. Все было предрешено заранее. Столица края была расположена недалеко от границы. И тревожная обстановка, и угроза «нападения», раздуваемая властями, способствовали в какой-то мере вынесению таких суровых обвинительных приговоров. Не обо всем тогда писали газеты, не все было известно, но жители Забайкалья и Дальнего Востока прекрасно чувствовали грозовую обстановку того времени.
«Восточно-Сибирскую правду» получали и внимательно читали и анализировали сотрудники Харбинской военной миссии. И два номера с подробным отчетом об Иркутском процессе сказали им все. И то, что больше трех лет иркутские контрразведчики водили за нос японские военные миссии, и то, что контрреволюционная организация в Забайкалье, с которой у японской разведки и у белогвардейских эмигрантских организаций были связаны определенные надежды, была мнимой. Ловушка, созданная по типу ставших потом знаменитыми операциями «Трест» и «Синдикат-2», сработала. Несколько лет контрразведчики принимали на себя все усилия очень опытного противника на одном из важнейших – забайкальском – операционном направлении. Таковы были итоги операции.
Глава третья.
1935–1937 годы. Схватка трех бульдогов под ковром (окончание)
Токийская резидентуpa ИНО ОГПУ (30-е годы)
Японская разведка активно действовала на территории Советского Союза еще в начале 1920-х. И после установления в 1925 году дипломатических отношений и обмена посольствами в Москве работали военные и военно-морские атташе империи, общаясь со своими коллегами из западных стран и получая от них некоторую информацию военно-политического характера и информацию об РККА. Военные дипломаты Финляндии, Эстонии, Латвии, Польши и Румынии, аккредитованные в Москве, не скрывали своего враждебного отношения к СССР и охотно делились имевшимися у них сведениями. Очевидно, еще тогда чувствовали потенциального союзника в далеком островном государстве. Получали японские военные дипломаты информацию и от своей агентуры в нашей стране. Было бы наивно думать, что к тому времени лихие контрразведчики из КРО выявили, уничтожили или перевербовали всех японских агентов. Но в КРО хорошо знали о деятельности сотрудников японского военного атташата и держали их под «колпаком», принимая все меры, чтобы выяснить и характер военной и политической информации, и источники ее получения.
Для этого в середине 1920-х в КРО, возглавляемом Артузовым, было создано специальное подразделение – «5-е отделение», которое специализировалось по контршпионажу против японской разведки. Под руководством Артузова и его помощника Пузицкого оперативные работники отделения Губала, Чибисов, Пудин, Маншейт, Кренгауз, а впоследствии Николаев, Калнин, Ким локализовали деятельность японских разведчиков, прикрывавшихся работой в японском посольстве, консульствах и в военном атташате, имевших дипломатические паспорта и пользовавшихся правом дипломатической неприкосновенности. Их деятельность на советской территории была взята под жесткий контроль. В результате успешной работы отделения КРО располагал итоговыми обзорными материалами самих японцев по агентурной разведке. Начальником этого отделения был назначен И. Ф. Тубала. Этот контрразведчик под руководством Артузова развернул фундаментальную работу против японской разведки в Москве и на Дальнем Востоке (в Хабаровске). К ней был привлечен и бывший заместитель Полпреда ОГПУ на Дальнем Востоке Чибисов, который хорошо знал методы работы японской разведки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161