Леопольд заметил, что эрцгерцог Максимилиан одного роста с Вольферлем, и понял: Анна Мария правильно догадалась – сын их одет в костюм с эрцгерцогского плеча. Кроме Максимилиана, в комнате находились Мария Антуанетта, которая была на несколько месяцев старше Вольферля, восьмилетний эрцгерцог Фердинанд и тринадцатилетняя эрцгерцогиня Иоганна – она была той же комплекции, что и Наннерль; это ее платье красовалось сейчас на их дочери, догадался Леопольд.
Неожиданным оказалось присутствие наследника престола эрцгерцога Иосифа. Моцарт тщательно готовился к приему и заучил наизусть возраст всех шестнадцати детей Марии Терезии, но никак не ожидал увидеть здесь кого-то из старших принцев. Однако Леопольд тут же вспомнил, что Иосиф, которому уже исполнился двадцать один год, отличался, по слухам, большой музыкальностью.
Худощавого и задумчивого наследника престола заинтересовал маленький виртуоз. Его отец восхищался музыкальными фокусами мальчика, мать говорила, что он очарователен, но Иосиф хотел сам посмотреть, что представляет собой этот ребенок. В противоположность набожной матери, презиравшей Вольтера, которого он читал, Иосиф гордился своим вольнодумством.
– Господин Моцарт, говорят, у вашего сына замечательный слух? – спросил Иосиф.
– Неплохой, ваше высочество.
– Мама, можно, я что-нибудь сыграю? – Это сказала эрц-герцогиня Мария Антуанетта. – Господин Вагензейль и господин Глюк хвалит мою игру на клавесине.
– Мы почтем за честь, ваше высочество, – откликнулся Леопольд; младшая дочь императрицы, Мария Антуанетта, была самой хорошенькой.
– А он пусть скажет, фальшивлю я или нет. – Мария Антуанетта указала на Вольферля.
– Нет, Антуанетта! – Мария Терезия внезапно посуровела. Позволить простолюдину критиковать Габсбургов было бы непростительно.
Тогда, словно в пику ей, Иосиф заявил, что хочет сыграть на скрипке.
Это было совсем уж непозволительно. Но запретить сыну Мария Терезия не могла: Иосиф ее наследник, будущий император.
Леопольд делал вид, что не слышит фальшивых звуков, которые так и лезли в уши; эрцгерцог был любителем и играл как любитель. Пусть Иосиф и будущий император, думал Леопольд, но музыкального таланта он совсем лишен. Однако Леопольд никак не проявлял своих чувств и надеялся, что и Вольферль будет тоже сдержанным.
После того как эрцгерцог несколько раз подряд взял неверную ноту, Вольферль сказал:
– Вы фальшивите, ваше высочество, и у вашей скрипки чересчур резкий звук.
Леопольд ждал бури. Но вместо этого Иосиф, улыбаясь, сказал:
– Браво! Наконец-то я встретил честного человека. Императрица тоже улыбнулась, правда ее улыбка показалась Леопольду несколько деланной.
– Иосиф, – раздраженно сказала она. – Может, мы дадим Моцартам сыграть одним – ведь для этого они учились.
– Ваше величество, – воскликнула Наннерль, – я могу играть с закрытыми глазами!
– Ну, это просто фокус, – возразил Иосиф, – а вот можешь ли ты сыграть незнакомую вещь?
– С листа? – Наннерль вопросительно взглянула на Папу.
– А почему бы и нет, если это музыка? – вмешался Вольферль.
– Это соната Вагензейля. – Иосиф поставил ноты на пюпитр и спросил: – Вы ее когда-нибудь видели?
– Нет, – отозвался Вольферль. – Но сыграть можем. Правда, Наннерль?
Наннерль постеснялась сказать «нет», однако ей было страшно. Все же она заиграла вслед за Вольферлем и, поняв, что играют они правильно, перестала волноваться. Беря заключительные аккорды, она знала, что игра их вызвала одобрение. Все, даже младшие дети, слушали затаив дыхание, и эрцгерцог Иосиф пожал им руки, что было великой честью, и обращаясь к очень гордому Папе, назвал его «господин капельмейстер».
Вольферлю очень понравились пирожные со взбитыми сливками, которыми угостила его Мария Антуанетта. Она была такой хорошенькой и веселой – просто глаз не отвести. И предлагала посмотреть ее клавесин – может, ему захочется на нем сыграть, а Вольферль думал, как, должно быть, приятно ее поцеловать.
– У вас есть свой парк, чтобы в нем играть? – спросила Мария Антуанетта.
– Нет. – А зачем он нужен, подумал Вольферль.
– А у нас есть. Но у вас, конечно, есть охотничий парк?
– Нет, – грустно ответил он. Белокурая, голубоглазая, с нежной кожей и ярким румянцем, она была просто обворожительна, особенно когда улыбалась. А сейчас вдруг стала очень серьезной.
– У нас самый большой охотничий парк в империи. Папа там сейчас охотится на оленей. А вы любите охотиться?
Вольферль недоуменно пожал плечами, хорошо бы она поговорила о чем-нибудь, знакомом ему.
– Пойдемте, я покажу вам свой клавесин, – предложила Мария Антуанетта.
Тринадцатилетняя эрцгерцогиня Иоганна, решив, очевидно, что отпускать их одних не следует, присоединилась к сестре. Вольферль, желая доказать, что он не маленький, поспешил вслед за старшими, но, непривычный к натертому паркету, поскользнулся и упал. Иоганна сделала вид, будто ничего не заметила, а Мария Антуанетта подбежала к мальчику и, стараясь ободрить, помогла подняться.
Отправившиеся на поиски детей Мария Терезия с Мамой подошли как раз, когда Вольферль говорил Марии Антуанетте:
– Вы очень добры. Когда я вырасту, я женюсь на вас.
Немало удивленная, Мария Терезия спросила почему.
– Из благодарности, – ответил Вольферль, – и еще потому, что она добрая. Ее сестра не захотела мне помочь, а она помогла.
Дети были оставлены на попечение придворной дамы, и императрица указала Анне Марии на кресло. Анну Марию потрясла ее благосклонность. Правда, сама императрица уселась на более высокое кресло с величественной, как у трона, спинкой, но, в общем, они сидели почти как равные.
Марию Терезию заинтересовал маленький мальчик. Она понимала, отец не даст откровенных ответов на ее вопросы, ей казалось, что он слишком эксплуатирует ребенка, но императрице поправилась Анна Мария, в ее представлении образец доброй немки – матери семейства. Дружелюбно, насколько позволяло ее положение, она спросила:
– Когда же это проявилось? – Что, ваше величество?
– Его одаренность, очарование, способности.
– Не знаю, – Анна Мария обвела взглядом натертый паркет, сверкающие люстры, изящные зеркала и снова посмотрела на императрицу. Она встретила ее ободряющую улыбку – улыбку матери и одновременно всеведущей властительницы, которую сам создатель облек властью, – и вдруг высказала вопрос, годами не дававший ей покоя.
– Ваше величество, откуда у него это?
– Что это? – На сей раз озадачена была Мария Терезия.
– Гениальность. Ведь правда, он гениален, ваше величество?
– Потому, что так хорошо играет для своего возраста? – Мария Терезия снисходительно улыбнулась.
– Нет, ваше величество, не только потому. Что касается музыки, для него нет трудностей.
– Это необычно, – согласилась Мария Терезия, – и, разумеется, он прелестный ребенок.
– Мне иногда кажется, ваше величество, что его гениальность – дар божий.
Мария Терезия не ответила, слова Анны Марии показались ей чересчур дерзкими. Унаследованный ею трон действительно был даром свыше, но что мог получить в наследство от своих предков сын Моцартов? Кроме того, почти все музыканты – цыгане. Мальчик вызывал у нее интерес как у матери, а не как у покровительницы искусств.
– Надеюсь, вы не рассердились на меня, ваше величество, – смиренно произнесла Анна-Мария, – но право же, у Вольфганга вместо крови в жилах течет музыка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205