Перевёл его начальника – начвеща полигона – на Украину. Он прямо заявлял Остапенко:
– Ты меня переводишь на Украину, а я списываю твое имущество.
Ревизия, вскрыв склад с валенками, была поражена количеством моли, вылетевшей оттуда. Из нескольких сотен пар сохранилось лишь несколько, сданных авторотой, так как они были пропитаны бензином. Остальные превратились в кучу шевелящейся, изжеванной молью трухи. Начальство схватилось за голову:
– Если на складе нет в наличии валенок, то они должны быть списаны в установленном законом порядке.
Но списать можно только части от валенок, а не труху. Остапенко «со товарищи» метнулся по свалкам, искали любые предметы, хоть чуть-чуть напоминавшие валенок. Когда попадался целый, разрезали его вдоль, таким образом из одного делали пару. Остапенко согнул половинки обычным порядком и сложил на поддоны – издали это напоминало горы целых валенок. Казалось – сойдет, но приемщик, хотя Остапенко перед этим и напоил его до изумления, валенки сначала считал, потом допёр. Потребовал сложить половинки друг с дружкой, ему было все равно, в каком состоянии эти валенки принимать. За эти деньги Остапенко открыл МП, потом съехал за границу. Тыловикам все сходило с рук: в условиях повального дефицита, начальство все жило со складов.
Зато, если начвещ тебе друг, можно взять на себя меховую куртку и списать по 5-му году носки. Допустим, получил я сукно цвета морской волны. Пиджак из него не пошьешь, народ сразу раскусывает происхождение. Но тыловик может поменять его на флотскую диагональ, а из неё шили прекрасные «тройки». Пошить костюм из морского габардина для старшего офицерского состава. (Барыгам такой и сейчас не снился: артикул РККА 1934 года.) Из морского шинельного сукна шили отличные пальто. Но как надо было любить начвеща, чтобы он поехал для тебя менять? Или получить крой для сапог и из него пошить женские, слабо?
Промыслы в службе тыла процветали. В БПК братья-двойняшки, солдаты срочной службы, шили женскую одежду, куртки из плащ-палаток. Управы на них никакой не было – обшивали мордастых дочек начальника полигона. В отпуск ездили раз по десять, в офицерской столовой есть брезговали. Даже комендант над ними власти не имел. Добро, пошили фуражку – «фуру» – донце размером с гектар, и куртку.
Немалый доход приносила и изменчивая мода. Как-то бабы повадились отбеливать портяночную ткань хлоркой и шить себе юбки. Солдаты года два ходили в сапогах на босу ногу. Когда вошли в моду зимние юбки из голубого шинельного сукна, у всех офицеров и сверхсрочников исчезли «парадки» – получали отрезами. Хотя сукнецо, между нами, паршивое. Не знаю, как на юбках, а на рукавах обтиралось. Как только в складе за чем либо образуется очередь, прапорщик становится уважаемым человеком. А уважаемый человек в части всегда уже с утра пьян.
Пустыня
Современная постиндустриальная пустыня значительно отличается от воспетой Сент-Экзюпери. На поверхности – глыбы окаменевшего бетона; к приезду проверяющих их срочно засыпают песком. Перед визитом Горбачёва кучи застывшего бетона и прочего строительного муссора вдоль дороги замаскировали под барханы. Лисы, зайцы и прочая мелкая живность обитают в различных конструкциях, часто в отверстиях железобетонных плит. Попробуй их вытащить из этих технологических дебрей. Как-то я загнал зайца в трубу, бросил взрывпакет – только шерсть полетела. Ну, думаю, живучий. Солдаты вытащили крючком: у бедного косого лопнули глаза.
Даже колонии сусликов обитают в плитах. Орел приходит к колонии и садится над отверстием. Суслик выглядывает: сначала появляется глаза и нос, затем остальное, начинает вертеть головой и, наконец, свистит. Орел – хлоп ближайшего смельчака по черепу и глотает. Черепах бывалые птицы поднимают в воздух и бросают на асфальт, но это приходит с опытом. Молодежь норовит поддеть клювом или пытается бросить в неё камнем. Так орлы разбивают крупные, например гусиные яйца, мелкие – глотают целиком. Как-то я видел двух молодых орлов, пытавшихся разорвать черепаху надвое.
Как ни странно, орлов ели, хотя в нем вообще мяса нет: живот, лапы и трубчатые кости, легкий-легкий, как курица, утка и то тяжелее. У меня был рядовой Тулимбеков. Приказал ему сделать чучело. Прибегают:
– Тулимбеков съел орла!
Мало того, предварительно он его ещё и добросовестно ощипал. Он с гор: у них такое блюдо считалось почетным для джигита. Сам бы поймал и съел, а так только лапы остались. Хотел я его этой лапой…
Раз захожу на хоздвор, слышу: кто-то страшно визжит. Вижу: в тиски зажата черепаха, солдат пилит её заживо пилой по металлу: на пепельницу. Такие «сувениры» были у всех. Весной этих черепах какого-то редкого охраняемого вида – немеряно. Они куда-то идут, идут… В карауле могли запросто сварить суп из черепах. Сам я против черепах ничего не имел. На 242-й площадке у меня было стрельбище. Утром наебнешь миску шурпы и идешь стрелять черепах в лёт, пока в особый отдел не заложили. Козятинский потом озлобился, вернулся, построил солдат цепью – искать гильзы.
В пустыне довольно часто попадались вараны, причем довольно крупных размеров. Любимым развлечением солдат было поймать варана, засунуть ему в пасть сигарету, вытолкнуть её бедное существо не в состоянии, вот и бегает по песку, выпуская клубы дыма и изменяясь в цвете. Кто-то из прапорщиков заморозил живого варана в холодильнике, а потом обмазал его эпоксидкой, решив таким образом сделать из него «чучело». Но варан дома ожил, жена и сын с перепугу полдня просидели на балконе. Нужно было просто залить эпоксидкой в формочки, чтобы не вылез, а брусок отполировать до зеркального блеска.
Чабанец-старший попросил поймать для его сына хомячка в живой уголок школы. Так как ни верблюда, ни казаха туда не посадишь, из обитателей пустыни ограничились вараном и черепахой. Я распорядился:
– Поймать мне хомячка.
Поймали, принесли в банке, показали. Я усомнился: рыло длинное, злобное, но без хвоста. Действительно, оказалась мышь. Тяпнула младшего Чабанца за палец. Ее, конечно, тут же растоптали ногами, но младшему довелось вытерпеть 40 уколов от бешенства. Чабанец проклял этот зоопарк.
История с зоологией нашла продолжение. Часовой в автопарке ночью со страха пристрелил степного волка. В кои-то веки попал. Утром все офицеры собрались в автопарке, брали добычу в руки, смотрели: волчица или волк. Начмед Кожанов, ошалевший от безделия и спирта, написал донос. Смекнул, что может списать под шумок всю залежалую вакцину.
– Не исключено, что волк чумной или бешеный.
Издали показал командиру «чумную блоху». А тому, не дай Бог, если эпидемия – снимут с должности. Всех любитедей зоологии выявили и начали беспощадно прививать, а было их человек тридцать. Какой стоял вой и мат!
В карауле ловили скорпионов и делали из них распятия. Эта процедура была связана с риском: скорпион – не Спаситель, добровольно не давался. Боец, потерявший бдительность, тут же подвергался укусу. Прибегает перепуганный:
– Скорпион укусил!
Укус был очень болезненный, хотя наши скорпионы и не ядовиты. Официальная медицина, ввиду отсутствия сыворотки, лечила укус по старинке – новокаиновой блокадой: 10-15 уколов вокруг места укуса, например в пах. И думай после этого, что больнее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
– Ты меня переводишь на Украину, а я списываю твое имущество.
Ревизия, вскрыв склад с валенками, была поражена количеством моли, вылетевшей оттуда. Из нескольких сотен пар сохранилось лишь несколько, сданных авторотой, так как они были пропитаны бензином. Остальные превратились в кучу шевелящейся, изжеванной молью трухи. Начальство схватилось за голову:
– Если на складе нет в наличии валенок, то они должны быть списаны в установленном законом порядке.
Но списать можно только части от валенок, а не труху. Остапенко «со товарищи» метнулся по свалкам, искали любые предметы, хоть чуть-чуть напоминавшие валенок. Когда попадался целый, разрезали его вдоль, таким образом из одного делали пару. Остапенко согнул половинки обычным порядком и сложил на поддоны – издали это напоминало горы целых валенок. Казалось – сойдет, но приемщик, хотя Остапенко перед этим и напоил его до изумления, валенки сначала считал, потом допёр. Потребовал сложить половинки друг с дружкой, ему было все равно, в каком состоянии эти валенки принимать. За эти деньги Остапенко открыл МП, потом съехал за границу. Тыловикам все сходило с рук: в условиях повального дефицита, начальство все жило со складов.
Зато, если начвещ тебе друг, можно взять на себя меховую куртку и списать по 5-му году носки. Допустим, получил я сукно цвета морской волны. Пиджак из него не пошьешь, народ сразу раскусывает происхождение. Но тыловик может поменять его на флотскую диагональ, а из неё шили прекрасные «тройки». Пошить костюм из морского габардина для старшего офицерского состава. (Барыгам такой и сейчас не снился: артикул РККА 1934 года.) Из морского шинельного сукна шили отличные пальто. Но как надо было любить начвеща, чтобы он поехал для тебя менять? Или получить крой для сапог и из него пошить женские, слабо?
Промыслы в службе тыла процветали. В БПК братья-двойняшки, солдаты срочной службы, шили женскую одежду, куртки из плащ-палаток. Управы на них никакой не было – обшивали мордастых дочек начальника полигона. В отпуск ездили раз по десять, в офицерской столовой есть брезговали. Даже комендант над ними власти не имел. Добро, пошили фуражку – «фуру» – донце размером с гектар, и куртку.
Немалый доход приносила и изменчивая мода. Как-то бабы повадились отбеливать портяночную ткань хлоркой и шить себе юбки. Солдаты года два ходили в сапогах на босу ногу. Когда вошли в моду зимние юбки из голубого шинельного сукна, у всех офицеров и сверхсрочников исчезли «парадки» – получали отрезами. Хотя сукнецо, между нами, паршивое. Не знаю, как на юбках, а на рукавах обтиралось. Как только в складе за чем либо образуется очередь, прапорщик становится уважаемым человеком. А уважаемый человек в части всегда уже с утра пьян.
Пустыня
Современная постиндустриальная пустыня значительно отличается от воспетой Сент-Экзюпери. На поверхности – глыбы окаменевшего бетона; к приезду проверяющих их срочно засыпают песком. Перед визитом Горбачёва кучи застывшего бетона и прочего строительного муссора вдоль дороги замаскировали под барханы. Лисы, зайцы и прочая мелкая живность обитают в различных конструкциях, часто в отверстиях железобетонных плит. Попробуй их вытащить из этих технологических дебрей. Как-то я загнал зайца в трубу, бросил взрывпакет – только шерсть полетела. Ну, думаю, живучий. Солдаты вытащили крючком: у бедного косого лопнули глаза.
Даже колонии сусликов обитают в плитах. Орел приходит к колонии и садится над отверстием. Суслик выглядывает: сначала появляется глаза и нос, затем остальное, начинает вертеть головой и, наконец, свистит. Орел – хлоп ближайшего смельчака по черепу и глотает. Черепах бывалые птицы поднимают в воздух и бросают на асфальт, но это приходит с опытом. Молодежь норовит поддеть клювом или пытается бросить в неё камнем. Так орлы разбивают крупные, например гусиные яйца, мелкие – глотают целиком. Как-то я видел двух молодых орлов, пытавшихся разорвать черепаху надвое.
Как ни странно, орлов ели, хотя в нем вообще мяса нет: живот, лапы и трубчатые кости, легкий-легкий, как курица, утка и то тяжелее. У меня был рядовой Тулимбеков. Приказал ему сделать чучело. Прибегают:
– Тулимбеков съел орла!
Мало того, предварительно он его ещё и добросовестно ощипал. Он с гор: у них такое блюдо считалось почетным для джигита. Сам бы поймал и съел, а так только лапы остались. Хотел я его этой лапой…
Раз захожу на хоздвор, слышу: кто-то страшно визжит. Вижу: в тиски зажата черепаха, солдат пилит её заживо пилой по металлу: на пепельницу. Такие «сувениры» были у всех. Весной этих черепах какого-то редкого охраняемого вида – немеряно. Они куда-то идут, идут… В карауле могли запросто сварить суп из черепах. Сам я против черепах ничего не имел. На 242-й площадке у меня было стрельбище. Утром наебнешь миску шурпы и идешь стрелять черепах в лёт, пока в особый отдел не заложили. Козятинский потом озлобился, вернулся, построил солдат цепью – искать гильзы.
В пустыне довольно часто попадались вараны, причем довольно крупных размеров. Любимым развлечением солдат было поймать варана, засунуть ему в пасть сигарету, вытолкнуть её бедное существо не в состоянии, вот и бегает по песку, выпуская клубы дыма и изменяясь в цвете. Кто-то из прапорщиков заморозил живого варана в холодильнике, а потом обмазал его эпоксидкой, решив таким образом сделать из него «чучело». Но варан дома ожил, жена и сын с перепугу полдня просидели на балконе. Нужно было просто залить эпоксидкой в формочки, чтобы не вылез, а брусок отполировать до зеркального блеска.
Чабанец-старший попросил поймать для его сына хомячка в живой уголок школы. Так как ни верблюда, ни казаха туда не посадишь, из обитателей пустыни ограничились вараном и черепахой. Я распорядился:
– Поймать мне хомячка.
Поймали, принесли в банке, показали. Я усомнился: рыло длинное, злобное, но без хвоста. Действительно, оказалась мышь. Тяпнула младшего Чабанца за палец. Ее, конечно, тут же растоптали ногами, но младшему довелось вытерпеть 40 уколов от бешенства. Чабанец проклял этот зоопарк.
История с зоологией нашла продолжение. Часовой в автопарке ночью со страха пристрелил степного волка. В кои-то веки попал. Утром все офицеры собрались в автопарке, брали добычу в руки, смотрели: волчица или волк. Начмед Кожанов, ошалевший от безделия и спирта, написал донос. Смекнул, что может списать под шумок всю залежалую вакцину.
– Не исключено, что волк чумной или бешеный.
Издали показал командиру «чумную блоху». А тому, не дай Бог, если эпидемия – снимут с должности. Всех любитедей зоологии выявили и начали беспощадно прививать, а было их человек тридцать. Какой стоял вой и мат!
В карауле ловили скорпионов и делали из них распятия. Эта процедура была связана с риском: скорпион – не Спаситель, добровольно не давался. Боец, потерявший бдительность, тут же подвергался укусу. Прибегает перепуганный:
– Скорпион укусил!
Укус был очень болезненный, хотя наши скорпионы и не ядовиты. Официальная медицина, ввиду отсутствия сыворотки, лечила укус по старинке – новокаиновой блокадой: 10-15 уколов вокруг места укуса, например в пах. И думай после этого, что больнее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79