Прежде, лейтенантом, я был строг, но справедлив. Мне вся бригада отдавала честь. А то, иногда можно было видеть: стоит солдат на плацу, подходит полковник, заходит с одной стороны – солдат отворачивается, заходит с другой:
– Что Вы от меня хотите, товарищ полковник?
Одному придурку я на боевом дежурстве засунул в ухо пистолет, взвел курок:
– Я тебя сейчас пристрелю, так другим и передай.
Он взглянул мне в глаза и поверил. Пошел слух. Обычно офицеры в солдатскую чайную заходить боялись. А когда я входил покупать сигареты, толчея затихала, мне сразу же давали дорогу.
Зверем меня сделало командование ротой. На аттестации, бывало, глумились: «Назовите должностные обязанности ротного». А их – шесть страниц. Даже взводные-недоучки не стремились стать ротными. Так – четыре караула, а примет роту – будет шестнадцать. Взводными дадут таких же уебасов, как сам. Поэтому никто никого не подсиживал. Начальство, зная их нрав, им и роту боялось доверить. Каждый месяц крупно залетали на бытовой почве. Бахура поставили командиром роты РЕЗМ за великую лень и свирепый внешний вид. В истории ВС он был, наверное, единственным командиром роты из подводников.
Когда я принял у «Боба» роту, в каптёрке, на матрасе лежал сержант срочной службы, ушитый до безобразия. Они даже каптёра не держали за ненадобностью. Не солдаты, а мореманы: «баталер», «камбуз», «гальюн». Глядя на «вестового», только с большим трудом можно было догадаться, что это дневальный.
Открыл шкафы – висят гимнастерки п/ш со стоячими воротниками. При вступлении в должность нужно смотреть в оба, чтобы тебе не всучили «парадки» твоего соседа, а то за ночь, в твоё отсутствие, вынесут. Как ни парадоксально, «парадки» были едва ли не самым ходовым товаром в армии. Они интересовали солдат, а от них, как от вируса, ничего не спрячешь. Бардак продолжался, пока не разрешили увольняться в штатском. Парадки перестали воровать, когда в моду вошли кроссовки. Мода на дембельскую форму прошла, и «прапора» заскучали – только сироты увольнялись в мундире.
Караул – в дымину пьяный, с оружием. В казарме ночевало человек тридцать лишних – военные строители. Надежды на командиров взводов – никакой. В ракетных войсках взводными командирами были прапорщики 11 разряда. В моем случае – Швырёв, Шугаев и Шиндяпин – «Ден» (который раза два в год женился на военторговских девках). Благо, подвернулся Умаров, заросший человек, волосы не росли разве что на глазах. У нас состоялся секретный разговор:
– Сколько у тебя земляков? Я их всех переведу в свою роту, назначу тебя замкомандиром взвода. Делать ничего не надо…
– Я подам список, а вы подмахнёте.
Собрали роту, построили. А курс я прошел перед этим на 71-й площадке с мордвой. Для начала – всех переписал: «мой» – «не мой». Последним били морды в каптёрке, пока не присягнут на верность. Один, Васильчук, аж обделался.
– Мы тут земляки, соберёмся…
Вместо ответа я выгнал всех на площадку заниматься строевой подготовкой.
Бог миловал, вскоре роту перевели на 37-ю площадку. К новому месту дислокации личный состав гнал, как быдло. Шли с песней и вещмешками, первые три километра ещё пели, а дальше брели, как оккупанты. Я их уже и вёл.
На новом месте за три дня провели ремонт, караульные отрывали доски с вагонов. У начальника ГСМ покрали облицовочную плитку. Жаль, потом казарма сгорела.
Из старой казармы вывез всё, даже стенды, но оказалось, что в новом помещении потолки в полтора раза выше. Пришлось все делать заново, а старые я от злости потоптал ногами. Зато сменщику на старом месте всё пришлось оформлять самому. При передаче имущества самое главное, чтобы накопленное непосильным трудом добро не досталось твоему преемнику.
Двух прапорщиков уволил:
– По-вашему ничего не будет.
В караулах заставил на посту стоять. Пришло пополнение – ребята из Ульяновска, ненавидевшие чеченцев. Официальный стукач выходил перед строем и громко зачитывал:
– Такой-то тайно хранит фотоаппарат, другой варил чифирь, третий играл на гитаре…
– Неси банку…
Банку об голову, фотоаппарат об стену, гитару о спинку кровати.
В столовой мои солдаты стали требовать полную пайку. Узбеки-повара были несказано возмущены. Пришлось бить узбеков. Постепенно прежнее сборище превратилось в боеспособное подразделение. Героическая личность рядовой Чашкин 120 раз делал подъем переворотом.
Какая у меня была каптёрка! Сейчас таких нет: ковровые дорожки, гардинки на одну треть…
Я мог по трое суток не ночевать дома. Подчинённые подобострастно интересовались:
– Вы сегодня идёте домой? Народ хочет знать к чему готовиться.
Когда я оставался в казарме, утренний осмотр начинался в 24 часа и продолжался до 3-х. Я проверял у всех ногти, яйца. Дальше – изучение обязанностей дневального и пение хором государственного гимна.
– Это антисоветчина. Чечило издевается!
– А у меня нет другого музыкального сопровождения, а под гитару я не буду.
Приезжаешь с утра, единственная проблема, чтобы дежурный тебя не ошарашил. Как услышишь: «За время Вашего отсутствия происшествий не случилось» – всё, значит дальше можешь сам контролировать ситуацию. Постоянно нужно быть зверем. Это замполиты должны любить солдата фальшивой, приторной любовью. Солдат виновен уже самим фактом своего существования. В солдатской книжке императорской японской армии говорится прямо: «Пока ты жив, ты должен быть потрясён великим императорским милосердием». Солдат должен усвоить, что когда он стоит в строю, шансов «получить» у него в 70 раз меньше. Разве, когда уж не к чему придраться:
– Почему плохо подшит?
А когда он ползёт один, выбился из щели, как таракан, то сразу может получить в пятак (например, спинкой от кровати). На работах один уперся. Я его доской переебал. Потом вижу: что-то жрёт. Я – ногой по котелку, котелок ему в морду. Сержанту:
– Не кормите его и, главное, воды не давайте. Ты у меня тут всю ночь копать будешь.
Подбор младших командиров очень важен. Сержант должен испытывать лютую ненависть к подчинённым. Не то, что из учебки присылают – «хороший методист». Я всегда отказывался, говорил:
– Дайте мне неграмотного. Я ему нацеплю лычки, будет служить, как собака.
Неизменным источником беспокойства было и ротное хозяйство, которое постоянно расхищалось и пропивалось, начиная с малого. Когда солдаты разных рот толпой валят в клуб, они снимают друг с друга панамы и срезают с поясов фляжки. Один передает другому, попробуй найти. Я не вникал. Потерял панаму – каску на голову. Да не ему, а сержанту. Ты же командир – отец для подчинённых; отдай панаму пострадавшему, а сам ходи в каске. Как правило, панамы очень быстро находились – крали у других. Украли фляжку – то же самое. Трехлитровую банку под полиэтиленовый крышкой, полную горячего чая на задницу – пусть льется. Когда эту банку виновному или потерпевшему (что одно и тоже) на голове разобьют – поймет.
Рота электрических заграждений и минирования , в просторечьи «рексы», состояла из людей, в которых ключом била инициатива. Мы единственные могли выполнять все задачи, которые ставил командир полка. На вечернем разводе объявляют:
– До проверки ещё 12 часов.
К назначенному сроку всё сверкает, как у кота яйца.
Солдаты сплошь кололи татуировку. Ракета в пламени, опутанная колючей проволокой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
– Что Вы от меня хотите, товарищ полковник?
Одному придурку я на боевом дежурстве засунул в ухо пистолет, взвел курок:
– Я тебя сейчас пристрелю, так другим и передай.
Он взглянул мне в глаза и поверил. Пошел слух. Обычно офицеры в солдатскую чайную заходить боялись. А когда я входил покупать сигареты, толчея затихала, мне сразу же давали дорогу.
Зверем меня сделало командование ротой. На аттестации, бывало, глумились: «Назовите должностные обязанности ротного». А их – шесть страниц. Даже взводные-недоучки не стремились стать ротными. Так – четыре караула, а примет роту – будет шестнадцать. Взводными дадут таких же уебасов, как сам. Поэтому никто никого не подсиживал. Начальство, зная их нрав, им и роту боялось доверить. Каждый месяц крупно залетали на бытовой почве. Бахура поставили командиром роты РЕЗМ за великую лень и свирепый внешний вид. В истории ВС он был, наверное, единственным командиром роты из подводников.
Когда я принял у «Боба» роту, в каптёрке, на матрасе лежал сержант срочной службы, ушитый до безобразия. Они даже каптёра не держали за ненадобностью. Не солдаты, а мореманы: «баталер», «камбуз», «гальюн». Глядя на «вестового», только с большим трудом можно было догадаться, что это дневальный.
Открыл шкафы – висят гимнастерки п/ш со стоячими воротниками. При вступлении в должность нужно смотреть в оба, чтобы тебе не всучили «парадки» твоего соседа, а то за ночь, в твоё отсутствие, вынесут. Как ни парадоксально, «парадки» были едва ли не самым ходовым товаром в армии. Они интересовали солдат, а от них, как от вируса, ничего не спрячешь. Бардак продолжался, пока не разрешили увольняться в штатском. Парадки перестали воровать, когда в моду вошли кроссовки. Мода на дембельскую форму прошла, и «прапора» заскучали – только сироты увольнялись в мундире.
Караул – в дымину пьяный, с оружием. В казарме ночевало человек тридцать лишних – военные строители. Надежды на командиров взводов – никакой. В ракетных войсках взводными командирами были прапорщики 11 разряда. В моем случае – Швырёв, Шугаев и Шиндяпин – «Ден» (который раза два в год женился на военторговских девках). Благо, подвернулся Умаров, заросший человек, волосы не росли разве что на глазах. У нас состоялся секретный разговор:
– Сколько у тебя земляков? Я их всех переведу в свою роту, назначу тебя замкомандиром взвода. Делать ничего не надо…
– Я подам список, а вы подмахнёте.
Собрали роту, построили. А курс я прошел перед этим на 71-й площадке с мордвой. Для начала – всех переписал: «мой» – «не мой». Последним били морды в каптёрке, пока не присягнут на верность. Один, Васильчук, аж обделался.
– Мы тут земляки, соберёмся…
Вместо ответа я выгнал всех на площадку заниматься строевой подготовкой.
Бог миловал, вскоре роту перевели на 37-ю площадку. К новому месту дислокации личный состав гнал, как быдло. Шли с песней и вещмешками, первые три километра ещё пели, а дальше брели, как оккупанты. Я их уже и вёл.
На новом месте за три дня провели ремонт, караульные отрывали доски с вагонов. У начальника ГСМ покрали облицовочную плитку. Жаль, потом казарма сгорела.
Из старой казармы вывез всё, даже стенды, но оказалось, что в новом помещении потолки в полтора раза выше. Пришлось все делать заново, а старые я от злости потоптал ногами. Зато сменщику на старом месте всё пришлось оформлять самому. При передаче имущества самое главное, чтобы накопленное непосильным трудом добро не досталось твоему преемнику.
Двух прапорщиков уволил:
– По-вашему ничего не будет.
В караулах заставил на посту стоять. Пришло пополнение – ребята из Ульяновска, ненавидевшие чеченцев. Официальный стукач выходил перед строем и громко зачитывал:
– Такой-то тайно хранит фотоаппарат, другой варил чифирь, третий играл на гитаре…
– Неси банку…
Банку об голову, фотоаппарат об стену, гитару о спинку кровати.
В столовой мои солдаты стали требовать полную пайку. Узбеки-повара были несказано возмущены. Пришлось бить узбеков. Постепенно прежнее сборище превратилось в боеспособное подразделение. Героическая личность рядовой Чашкин 120 раз делал подъем переворотом.
Какая у меня была каптёрка! Сейчас таких нет: ковровые дорожки, гардинки на одну треть…
Я мог по трое суток не ночевать дома. Подчинённые подобострастно интересовались:
– Вы сегодня идёте домой? Народ хочет знать к чему готовиться.
Когда я оставался в казарме, утренний осмотр начинался в 24 часа и продолжался до 3-х. Я проверял у всех ногти, яйца. Дальше – изучение обязанностей дневального и пение хором государственного гимна.
– Это антисоветчина. Чечило издевается!
– А у меня нет другого музыкального сопровождения, а под гитару я не буду.
Приезжаешь с утра, единственная проблема, чтобы дежурный тебя не ошарашил. Как услышишь: «За время Вашего отсутствия происшествий не случилось» – всё, значит дальше можешь сам контролировать ситуацию. Постоянно нужно быть зверем. Это замполиты должны любить солдата фальшивой, приторной любовью. Солдат виновен уже самим фактом своего существования. В солдатской книжке императорской японской армии говорится прямо: «Пока ты жив, ты должен быть потрясён великим императорским милосердием». Солдат должен усвоить, что когда он стоит в строю, шансов «получить» у него в 70 раз меньше. Разве, когда уж не к чему придраться:
– Почему плохо подшит?
А когда он ползёт один, выбился из щели, как таракан, то сразу может получить в пятак (например, спинкой от кровати). На работах один уперся. Я его доской переебал. Потом вижу: что-то жрёт. Я – ногой по котелку, котелок ему в морду. Сержанту:
– Не кормите его и, главное, воды не давайте. Ты у меня тут всю ночь копать будешь.
Подбор младших командиров очень важен. Сержант должен испытывать лютую ненависть к подчинённым. Не то, что из учебки присылают – «хороший методист». Я всегда отказывался, говорил:
– Дайте мне неграмотного. Я ему нацеплю лычки, будет служить, как собака.
Неизменным источником беспокойства было и ротное хозяйство, которое постоянно расхищалось и пропивалось, начиная с малого. Когда солдаты разных рот толпой валят в клуб, они снимают друг с друга панамы и срезают с поясов фляжки. Один передает другому, попробуй найти. Я не вникал. Потерял панаму – каску на голову. Да не ему, а сержанту. Ты же командир – отец для подчинённых; отдай панаму пострадавшему, а сам ходи в каске. Как правило, панамы очень быстро находились – крали у других. Украли фляжку – то же самое. Трехлитровую банку под полиэтиленовый крышкой, полную горячего чая на задницу – пусть льется. Когда эту банку виновному или потерпевшему (что одно и тоже) на голове разобьют – поймет.
Рота электрических заграждений и минирования , в просторечьи «рексы», состояла из людей, в которых ключом била инициатива. Мы единственные могли выполнять все задачи, которые ставил командир полка. На вечернем разводе объявляют:
– До проверки ещё 12 часов.
К назначенному сроку всё сверкает, как у кота яйца.
Солдаты сплошь кололи татуировку. Ракета в пламени, опутанная колючей проволокой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79