Как-никак, это и моя спальня тоже. И я собираюсь отдыхать именно здесь. Точка.
— Что ж, отлично! — бросила Виктория. — Отдыхай. Здесь. Я лично буду спать в другом месте.
— Как вам будет угодно!
Отвернувшись, Майлз трясущимися от волнения руками дернул галстук и едва себя при этом не задушил.
— Черт бы побрал эту удавку! — вскричал он, разрывая галстук на части.
Громко хлопнула дверь, и Майлз, повернувшись, обнаружил, что остался в одиночестве.
— Черт бы побрал эту бабу! — взревел он и пинком отбросил с дороги изящную, на гнутых ножках оттоманку. — И меня туда же — к черту в ад! За то, что был таким глупцом, и думал, будто все волшебным образом переменилось!
28
Майлз покрутился еще немного на постели, приподнялся на локте, взбил подушку, снова подложил ее под голову, потом взглянул на часы, стоявшие на каминной полке.
Четыре утра, а он так и не сомкнул глаз.
Занятно, три недели подряд он с легкостью засыпал в придорожной гостинице, на узкой кровати с продавленным матрасом, и спал, как ребенок, всю ночь.
И вот теперь, лежа на пуховой перине в необъятной кровати, обложенный со всех сторон подушками и подушечками и укрытый шелковым одеялом, Майлз не мог смежить веки и забыться сном хотя бы на полчаса.
Разумеется, между тем, что происходило в гостинице, и нынешней ночью имелось существенное различие: тогда рядом с ним была Виктория, а теперь он лежал в постели один.
Сбросив роскошное стеганое одеяло, Майлз присел на постели. Ну почему он не сумел оградить себя и Викторию от ссоры, довел дело до ненужного взрыва? И почему, спрашивается, Виктория считает, что всякую семейную проблему можно разрешить, убегая спать в другую комнату?
Майлз ненавидяще глянул на дверь спальни.
«Интересно, — подумал он, — страдает ли сегодня ночью от бессонницы Виктория? Да нет, с какой стати? Это ведь все твоя вина, не ее. Ее обида и гнев вполне оправданны».
Что и говорить, ему нужно было поговорить с Викторией по поводу отъезда еще до разговора с родителями. И для этого в Уиггинтоне у него было до черта возможностей. Так почему же он молчал?
— Да потому что знал, что наш с отцом план ей придется не по вкусу! — громко произнес Майлз в темноте пустынной спальни. — Не хотел, так сказать, своими же руками портить то, что едва умудрился исправить.
«Пойди и повинись перед ней, — сказал он себе. — Сию же минуту»!
Майлз поднялся, нашел на ощупь зеленый шелковый халат, потом вышел из спальни и направился в свою комнату, которую занимал до свадьбы с Викторией. Стучаться он не стал, а просто приоткрыл дверь и заглянул в комнату — полной уверенности, что Виктория прячется именно здесь, у него не было.
У кровати горела свеча, и в ее тусклом свете Майлз разглядел свернувшуюся под одеялом Викторию. Подобравшись к изголовью, Майлз шепотом позвал:
— Тори!
— Ох, Майлз, — тут же отозвалась молодая женщина, садясь на постели, — мне так стыдно…
— Не надо, — пробормотал он, обнимая жену за плечи и зарываясь лицом в ее темные густые волосы, — не извиняйся. Это мне нужно просить у тебя прощения, Я не имел никакого права строить планы переезда в Америку, прежде не известив тебя.
— Бог с ними, с этими планами! — вскричала Виктория, не скрывая слез радости и облегчения, которые струились у нее по щекам. — До тех пор, пока мы вместе, мне все равно, где жить. Даже если тебе взбредет в голову поселиться в хижине в дремучем лесу, я не стану этому противиться.
Хотя момент был трогательный и слова Виктории шли от самого сердца, Майлз не сумел сдержать улыбки. Присев рядом с женой, он смахнул с ее глаз слезы и сказал:
— Тори, дом моего отца в Колорадо никак нельзя назвать хижиной. Это двухэтажный особняк, и в нем восемь спален, четыре ванных комнаты, людская на шесть человек и гостиная, которая может вместить не менее двухсот гостей.
— Но ведь это дом твоих родителей, — пробормотала женщина. — Не уверена, что я смогу все время жить с ними под одной крышей. Может быть, нам следует обзавестись собственным домом?
— Как скажешь. Для тебя я готов выстроить даже дворец. Или дом в духе Пемброк-хауса.
— Мне не требуется ничего столь грандиозного, — покачала головой молодая жена.
— В таком случае выстроим себе нечто среднее между хижиной и дворцом — идет?
— По рукам! — воскликнула Виктория, повернувшись к мужу, и крепко поцеловала его в губы. — Только вот еще что, Майлз…
— Слушаю тебя, — голос Майлза звучал несколько приглушенно, поскольку в этот момент он склонил голову и осыпал поцелуями ее грудь.
— Нам обязательно нужно ехать в Америку в октябре?
Майлз медленно поднял голову и с удивлением посмотрел на Викторию.
— Ты что же — отказываешься?
Женщина застенчиво улыбнулась.
— По-моему, для дальних поездок сейчас не совсем подходящее время.
— Это почему же?
Виктория отвела взгляд, и, хотя в комнате царил полумрак, Майлз заметил, что лицо ее порозовело.
— Весной ты станешь отцом, Майлз, и мне бы хотелось, чтобы наш первый ребенок родился в Англии.
— Ты забеременела? Уже? Бог мой, Тори, мы женаты всего месяц! Ума не приложу, что заставило тебя прийти к такому выводу?
Виктория подняла на него сияющие глаза.
— Ну… Я, конечно, до конца ни в чем не уверена, но… у меня… хм, как это сказать?..
— Задержка? — улыбнувшись, подсказал Майлз.
Виктория зарделась пуще.
— Да.
Он замер и так долго молчал, что Виктория уже подумала, что новость не слишком обрадовала мужа. И вдруг Майлз протянул руки, заключил ее в объятья и едва слышно проговорил:
— О, моя дорогая! Ты сделала меня счастливейшим человеком на свете.
Виктория ответила ему нежной улыбкой, и глаза ее наполнились счастливыми слезами.
— Я так рада, что эта новость тебя не огорчила… Я вдруг испугалась, что…
— Не огорчила? — в изумлении повторил ее слова Майлз. — Но с какой стати мне огорчаться, скажи на милость?
— Ну… Потому, возможно, что все это произошло так быстро… Я думала, ты был бы не прочь пожить некоторое время без такого рода забот.
— Глупости! Я хочу иметь большую семью. И чем раньше у нас пойдут дети, тем лучше. Сказать по правде, мне бы хотелось иметь столько детей, сколько у моих родителей.
Виктория улыбнулась при этом известии, хотя, признаться, мечты Майлза о большой семье представлялись ей несколько преждевременными.
— По-моему, Майлз, ты торопишь события. Для начала одного ребенка вполне достаточно.
— Ну, если только для начала…
— И запомни — я еще ни в чем не уверена. Возможно, это ложная тревога.
Майлз покачал головой.
— А вот я нисколько не сомневаюсь, что ты беременна.
Виктория хихикнула и откинулась на подушки.
— Хотелось бы знать, откуда проистекает такая уверенность?
— Отец разбирается в таких вещах, — ухмыльнулся Майлз. Вслед за Викторией он скользнул под одеяло, улегся рядом с женой и обнял ее.
— Я люблю тебя, Тори!
У женщины перехватило горло. Майлз впервые произнес эти слова. Она повернулась к мужу, исполненная нежности и ответной любви.
— Вот уж не думала, что ты мне об этом скажешь!
Майлз нахмурился.
— Как же так? Разве я не говорил тебе о своей любви прежде?
Виктория покачала головой.
— Увы, не говорил. А я все ждала и ждала…
— Уверен, что все-таки говорил, — возразил Майлз. — Просто ты не расслышала.
— Если бы ты говорил мне о любви, я бы услышала — ты уж мне поверь…
— Возможно, я просто об этом думал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
— Что ж, отлично! — бросила Виктория. — Отдыхай. Здесь. Я лично буду спать в другом месте.
— Как вам будет угодно!
Отвернувшись, Майлз трясущимися от волнения руками дернул галстук и едва себя при этом не задушил.
— Черт бы побрал эту удавку! — вскричал он, разрывая галстук на части.
Громко хлопнула дверь, и Майлз, повернувшись, обнаружил, что остался в одиночестве.
— Черт бы побрал эту бабу! — взревел он и пинком отбросил с дороги изящную, на гнутых ножках оттоманку. — И меня туда же — к черту в ад! За то, что был таким глупцом, и думал, будто все волшебным образом переменилось!
28
Майлз покрутился еще немного на постели, приподнялся на локте, взбил подушку, снова подложил ее под голову, потом взглянул на часы, стоявшие на каминной полке.
Четыре утра, а он так и не сомкнул глаз.
Занятно, три недели подряд он с легкостью засыпал в придорожной гостинице, на узкой кровати с продавленным матрасом, и спал, как ребенок, всю ночь.
И вот теперь, лежа на пуховой перине в необъятной кровати, обложенный со всех сторон подушками и подушечками и укрытый шелковым одеялом, Майлз не мог смежить веки и забыться сном хотя бы на полчаса.
Разумеется, между тем, что происходило в гостинице, и нынешней ночью имелось существенное различие: тогда рядом с ним была Виктория, а теперь он лежал в постели один.
Сбросив роскошное стеганое одеяло, Майлз присел на постели. Ну почему он не сумел оградить себя и Викторию от ссоры, довел дело до ненужного взрыва? И почему, спрашивается, Виктория считает, что всякую семейную проблему можно разрешить, убегая спать в другую комнату?
Майлз ненавидяще глянул на дверь спальни.
«Интересно, — подумал он, — страдает ли сегодня ночью от бессонницы Виктория? Да нет, с какой стати? Это ведь все твоя вина, не ее. Ее обида и гнев вполне оправданны».
Что и говорить, ему нужно было поговорить с Викторией по поводу отъезда еще до разговора с родителями. И для этого в Уиггинтоне у него было до черта возможностей. Так почему же он молчал?
— Да потому что знал, что наш с отцом план ей придется не по вкусу! — громко произнес Майлз в темноте пустынной спальни. — Не хотел, так сказать, своими же руками портить то, что едва умудрился исправить.
«Пойди и повинись перед ней, — сказал он себе. — Сию же минуту»!
Майлз поднялся, нашел на ощупь зеленый шелковый халат, потом вышел из спальни и направился в свою комнату, которую занимал до свадьбы с Викторией. Стучаться он не стал, а просто приоткрыл дверь и заглянул в комнату — полной уверенности, что Виктория прячется именно здесь, у него не было.
У кровати горела свеча, и в ее тусклом свете Майлз разглядел свернувшуюся под одеялом Викторию. Подобравшись к изголовью, Майлз шепотом позвал:
— Тори!
— Ох, Майлз, — тут же отозвалась молодая женщина, садясь на постели, — мне так стыдно…
— Не надо, — пробормотал он, обнимая жену за плечи и зарываясь лицом в ее темные густые волосы, — не извиняйся. Это мне нужно просить у тебя прощения, Я не имел никакого права строить планы переезда в Америку, прежде не известив тебя.
— Бог с ними, с этими планами! — вскричала Виктория, не скрывая слез радости и облегчения, которые струились у нее по щекам. — До тех пор, пока мы вместе, мне все равно, где жить. Даже если тебе взбредет в голову поселиться в хижине в дремучем лесу, я не стану этому противиться.
Хотя момент был трогательный и слова Виктории шли от самого сердца, Майлз не сумел сдержать улыбки. Присев рядом с женой, он смахнул с ее глаз слезы и сказал:
— Тори, дом моего отца в Колорадо никак нельзя назвать хижиной. Это двухэтажный особняк, и в нем восемь спален, четыре ванных комнаты, людская на шесть человек и гостиная, которая может вместить не менее двухсот гостей.
— Но ведь это дом твоих родителей, — пробормотала женщина. — Не уверена, что я смогу все время жить с ними под одной крышей. Может быть, нам следует обзавестись собственным домом?
— Как скажешь. Для тебя я готов выстроить даже дворец. Или дом в духе Пемброк-хауса.
— Мне не требуется ничего столь грандиозного, — покачала головой молодая жена.
— В таком случае выстроим себе нечто среднее между хижиной и дворцом — идет?
— По рукам! — воскликнула Виктория, повернувшись к мужу, и крепко поцеловала его в губы. — Только вот еще что, Майлз…
— Слушаю тебя, — голос Майлза звучал несколько приглушенно, поскольку в этот момент он склонил голову и осыпал поцелуями ее грудь.
— Нам обязательно нужно ехать в Америку в октябре?
Майлз медленно поднял голову и с удивлением посмотрел на Викторию.
— Ты что же — отказываешься?
Женщина застенчиво улыбнулась.
— По-моему, для дальних поездок сейчас не совсем подходящее время.
— Это почему же?
Виктория отвела взгляд, и, хотя в комнате царил полумрак, Майлз заметил, что лицо ее порозовело.
— Весной ты станешь отцом, Майлз, и мне бы хотелось, чтобы наш первый ребенок родился в Англии.
— Ты забеременела? Уже? Бог мой, Тори, мы женаты всего месяц! Ума не приложу, что заставило тебя прийти к такому выводу?
Виктория подняла на него сияющие глаза.
— Ну… Я, конечно, до конца ни в чем не уверена, но… у меня… хм, как это сказать?..
— Задержка? — улыбнувшись, подсказал Майлз.
Виктория зарделась пуще.
— Да.
Он замер и так долго молчал, что Виктория уже подумала, что новость не слишком обрадовала мужа. И вдруг Майлз протянул руки, заключил ее в объятья и едва слышно проговорил:
— О, моя дорогая! Ты сделала меня счастливейшим человеком на свете.
Виктория ответила ему нежной улыбкой, и глаза ее наполнились счастливыми слезами.
— Я так рада, что эта новость тебя не огорчила… Я вдруг испугалась, что…
— Не огорчила? — в изумлении повторил ее слова Майлз. — Но с какой стати мне огорчаться, скажи на милость?
— Ну… Потому, возможно, что все это произошло так быстро… Я думала, ты был бы не прочь пожить некоторое время без такого рода забот.
— Глупости! Я хочу иметь большую семью. И чем раньше у нас пойдут дети, тем лучше. Сказать по правде, мне бы хотелось иметь столько детей, сколько у моих родителей.
Виктория улыбнулась при этом известии, хотя, признаться, мечты Майлза о большой семье представлялись ей несколько преждевременными.
— По-моему, Майлз, ты торопишь события. Для начала одного ребенка вполне достаточно.
— Ну, если только для начала…
— И запомни — я еще ни в чем не уверена. Возможно, это ложная тревога.
Майлз покачал головой.
— А вот я нисколько не сомневаюсь, что ты беременна.
Виктория хихикнула и откинулась на подушки.
— Хотелось бы знать, откуда проистекает такая уверенность?
— Отец разбирается в таких вещах, — ухмыльнулся Майлз. Вслед за Викторией он скользнул под одеяло, улегся рядом с женой и обнял ее.
— Я люблю тебя, Тори!
У женщины перехватило горло. Майлз впервые произнес эти слова. Она повернулась к мужу, исполненная нежности и ответной любви.
— Вот уж не думала, что ты мне об этом скажешь!
Майлз нахмурился.
— Как же так? Разве я не говорил тебе о своей любви прежде?
Виктория покачала головой.
— Увы, не говорил. А я все ждала и ждала…
— Уверен, что все-таки говорил, — возразил Майлз. — Просто ты не расслышала.
— Если бы ты говорил мне о любви, я бы услышала — ты уж мне поверь…
— Возможно, я просто об этом думал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87