— Нет, — ответил Майлз. Поставив пустой бокал на серебряный поднос, он вежливо поклонился приятелям и, не сказав больше ни слова, вышел из бального зала.
8
Майлз вышел на балкон, опустился на каменную скамью и сокрушенно вздохнул. Ему вдруг захотелось домой. Закрыв глаза, он представил себе устремленные к небу сосны, горные кряжи и вершины Колорадо — и него сжалось сердце.
А ведь он возлагал на эту поездку такие большие надежды! Они с отцом большую часть долгой колорадской зимы только и делали, что говорили о поездке и строили планы выведения новой породы лошадей путем скрещивания американских мустангов с породистыми английскими скакунами. Новая порода, по их с отцом разумению, должна была сочетать качества скаковой и рабочей лошади. Когда началась весна и Майлз наконец ступил на палубу корабля, направлявшегося в Англию, исполнить задуманное казалось ему нетрудно. Что, в самом деле, сложного? Он пересечет океан, отправится к любимой бабушке и с ее помощью приобретет несколько породистых жеребцов. Потом он вернется домой и займется делом. Вот, собственно, и все.
Так что же сложилось не так?
— Все не так. Все, — пробормотал Майлз, откидываясь назад и упираясь затылком в холодную каменную стену у него за спиной. — Все пошло не так, как было задумано.
Весь первый месяц пребывания в Англии он потратил на безуспешные поиски нужного ему жеребца. И вот теперь, когда он нашел Кингз Рэнсома — коня, который устраивал его во всех отношениях, выяснилось, что уговорить владельца продать жеребца невозможно.
А тут еще бабушка! Майлз, конечно, любит ее, как никого на свете, но и она тоже… Она готова женить его на любой девице-аристократке, на которую Майлз только бросил случайный взгляд. К тому же ему не слишком нравилось, что бабушка мечтает женить его, Майлза, оставить в Англии — хотя он и понимал, что эта мечта рождена одной только пламенной к нему любовью. Но ему никто не нравится, хотя нет, одна все-таки приглянулась. Виктория Пемброк, которая терпеть его не может.
Майлз пожал плечами, твердя себе, что игра не стоит свеч и его дальнейшие ухаживания ни к чему не приведут. В конце концов, завтра утром он вернется к бабушке и, вероятно, никогда уже не увидит леди Викторию.
В эту минуту девушка, о которой он размышлял, вышла на балкон и, опершись о каменные перила, с наслаждением вдохнула влажный воздух ночи.
— Душновато в зале, не так ли?
Услышав голос Майлза, Виктория вздрогнула и повернулась к нему, прижав руку к груди.
— Боже мой, мистер Уэлсли, как вы меня напугали! Я понятия не имела, что вы скрываетесь здесь.
Майлз улыбнулся, поскольку не сомневался — знай только Виктория о его присутствии на балконе, никогда бы сюда не вышла. Вряд ли бы ее прельстила перспектива остаться с ним, Майлзом, наедине в темноте ночи.
Поднявшись на ноги, Майлз подошел к перилам балкона и, облокотившись, стал смотреть в темноту расстилавшегося перед ним сада.
— Чудная ночь, — пробормотала Виктория. — Изо всех времен года я больше всего люблю весну, а из весенних месяцев — май.
Майлз с любопытством на нее посмотрел.
— С чего бы это?
Виктория провела языком по пересохшим губам и прижала руку к груди, стараясь унять бешено колотившееся сердце. Интересно, почему в присутствии этого человека она испытывает чувства сродни тем, что испытывала в юности, когда, оказавшись на первом своем бале, стояла в уголке в ожидании, что ее пригласят на танец?
— Мне нравится, когда на деревьях появляются первые, почти невидимые поначалу, листочки и начинают распускаться цветы, — тихонько сказала она.
— Я вас понимаю. Горы в Колорадо в мае покрываются ярко-зеленой травой, а на лугах появляются первые голубые цветочки — коломбины. В такие дни весь мир кажется чистым и обновленным.
Виктория медленно повернулась к нему. Какой же все-таки привлекательный мужчина этот Майлз Уэлсли! Даже в темноте ночи его волосы сияли золотом, а лившийся из окна мягкий свет оттенял тонкие черты и полные, чувственные губы. С минуту девушка не могла оторвать от них взгляда, вспоминая, как горячо и властно прильнули они к ее губам — теплые и нежные, но в то же время по-мужски твердые. Воспоминания об этом поцелуе она сохранит в душе до конца жизни.
— Не хотите ли потанцевать?
Майлз произнес эти слова так тихо, что Виктория, наверно, и в полушаге от него их бы не услышала. Но она расслышала все.
— Как, здесь?
— Да.
Виктория кивнула и протянула руку.
Майлз заключил ее руку в свою ладонь, и Виктория даже сквозь перчатку ощутила, какой жар исходит от его прикосновения. Это ощущение было настолько сильным, что она едва не отдернула руку. Бросив на Майлза взволнованный взгляд, девушка заметила в его голубых глазах столько тепла и нежности, что сразу же успокоилась и позволила ему положить руку ей на талию. После этого они в ритме вальса закружились в тесном пространстве балкона.
Минута прошла в полной тишине — лишь шелестело атласное платье Виктории, да слышался в отдалении плеск воды в одном из фонтанов парка. Затем в зале заиграл оркестр, и на балкон ворвались звуки музыки.
— Вы очень хорошо танцуете, — едва слышно прошептала девушка.
— Вы тоже, — ответил Майлз.
Он притянул ее к себе поближе, ожидая, что Виктория будет противиться, — но она воспринимала происходящее как должное и продолжала кружиться в вальсе, тонко улавливая каждое движение своего партнера.
Постепенно темп долетавшей из зала музыки замедлился, и Майлз, повинуясь нежному пению скрипок, еще ближе наклонился к Виктории. Его теплое дыхание щекотало ее локоны.
Не сознавая, что делает, девушка обернулась, подставила ему губы — и Майлз коснулся их нежным, словно лепесток цветка, поцелуем.
Неожиданно музыка в зале замолчала и воцарилась тишина, которая показалась Виктории оглушительной, словно удар грома. Девушка вздрогнула, быстро открыла глаза и отстранилась.
Обругав про себя так некстати умолкший оркестр, Майлз неохотно разжал объятия и отступил, не сводя с Виктории пылающих страстью глаз. Затем он, будто опомнившись, отвел взгляд, предложил девушке руку и проводил ее к балконной скамейке.
Они уселись рядышком и, стараясь прийти в себя и дружно воззрились на темный весенний сад.
Первым нарушил затянувшееся молчание Майлз:
— Завтра я уезжаю.
При этом известии Виктория в глубине души ощутила разочарование, но отозвалась коротким, ничего не значащим:
— Вот как?
Майлз затаил дыхание в надежде услышать еще что-то, к примеру, предложение погостить подольше, но она упорно молчала.
— Прежде чем уехать, я хотел бы переговорить с вашим отцом. Как, кстати, он себя чувствует?
Виктория понурила голову.
— Далеко не так хорошо, как нам бы всем хотелось.
— А что сказал врач?
— Что он мог сказать? Сказал, что у отца очередной приступ. Предложил оставаться в постели до тех пор, пока не пройдут боли. Другими словами, иного средства, кроме продолжительного отдыха, врач ему не прописал.
— Но ведь боли время от времени возвращаются?
— Это так, — печально кивнула Виктория.
— А что думает врач о происхождении этих болей? Виктория кончиком ногтя принялась оттирать несуществующее пятно у себя на платье.
— Разное думает. Говорит, что это, возможно, следствие нервного напряжения или какой-то печали, которая подтачивает его изнутри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87