— Еще немного, и мы узнаем, какой жеребеночек получился у этой кобылки.
События, однако, шли своим чередом — и далеко не так гладко, как предсказывал Майлз.
Прошло еще полчаса, и Виктория наконец не выдержала.
— Почему ничего не происходит? — спросила она.
— Должно быть, жеребенок очень велик, а это представляет известные трудности для молодой, не жеребившейся еще кобылы.
— Господи, вот ужас-то! Может, позвать Джорджа?
— В этом нет необходимости, — заверил девушку Майлз. — Я попробую помочь ей сам.
Виктория с шумом втянула в себя воздух.
— Вы и вправду знаете, что и как делать?
Майлз обиделся не на шутку.
— Да, я знаю, что и как делать, — холодно сказал он. — Но не лучше ли вам уйти? Наблюдать за моими манипуляциями вам будет не слишком приятно. — Усевшись на корточки, он закатал рукава чуть не плеч.
Виктория отвернулась и проглотила скопившуюся во рту горькую слюну. Как бы не стошнило, подумала она, но сказала другое:
— Ничего, я останусь. Вдруг вам потребуется помощь?
— Хорошая девочка, — пробормотал Майлз, располагаясь у задних ног кобылы. — Давай, действуй. Так, молодец — вот и голова показалась. Ну-ка, напрягись еще чуточку — нужно, чтобы прошли плечи.
Будто в ответ на его слова, кобыла вновь содрогнулась всем телом. Майлз оперся плечами о стенку стойла, ухватил жеребенка за передние ноги и стал тянуть его на себя, помогая кобыле. Прошло еще несколько секунд, кобыла снова содрогнулась от схваток, и жеребенок наконец выскользнул из ее чрева.
— Отличный жеребчик получился, — заявил Майлз, вынимая полотенце из специального мешка, приколоченного к стене. Сначала он обтер жеребенка, затем вытер руки сам и, распрямившись, с ухмылкой обозрел новорожденную кроху. Повернувшись к Виктории, он, к большому своему удивлению, обнаружил, что в глазах у нее стоят слезы.
— Ох, Майлз! — воскликнула девушка и, вскочив, бросилась в его объятия. — Спасибо тебе! Большое тебе спасибо!
Не ожидавший такого натиска, Майлз потерял равновесие и неожиданно для себя повалился на спину в угол стойла. Не в его правилах было сносить подобные покушения, но сейчас на уме у него было совсем другое, поскольку Виктория, не удержавшись, упала на него. Теперь Майлз думал только об одном — как достойно ответить на поцелуй, который девушка запечатлела на его устах.
Слившись в поцелуе, они сами не заметили, как перекатились от стены стойла на душистую солому, устилавшую пол стойла. Теперь уже сверху оказался Майлз. Запустив пальцы в растрепавшиеся волосы Виктории, он осыпал нежными, быстрыми поцелуями ее губы, шею, соблазнительную ложбинку в вырезе блузки. Всем существом он ощущал горячее дыхание девушки, лихорадочный стук ее сердца — и все это лишь сильнее распаляло его желание. Виктория не меньше его изнывала от страсти, и, когда Майлз опять прильнул поцелуем к ее губам, она, застонав в упоении, крепче притянула его к себе.
— Что и говорить, милое зрелище!
Приглушенно вскрикнув, Виктория оттолкнула Майлза, села и, отбросив со лба волосы, в ужасе воззрилась на Хэррисона Гилфорда.
Майлзу, сгоравшему от вожделения, понадобилось чуть больше времени, чтобы вернуться к реальности. Окончательно уяснив, кто именно пожаловал в конюшню, он сразу вскочил на ноги и грубо обратился к нежданному визитеру:
— Какого черта вам здесь нужно, Гилфорд?
— Тот же вопрос я мог бы задать вам, Уэлсли, — прошипел, как змея, Гилфорд, одним взглядом окинув измятую одежду и растрепанные волосы Виктории.
— Знаете, леди Виктория, я не знал, что вы предпочитаете принимать мужчин на соломе в конюшне — не то и сам назначал бы вам свидания в стойле, а не в гостиной.
Мучительный стон, который при этих словах вырвался из уст Виктории, казалось, подхлестнул Майлза.
Он с такой яростью налетел на Гилфорда, что тот не успел и пальцем пошевелить, чтобы отразить его молниеносное нападение. Миг спустя сбитый с ног Гилфорд уже валялся на спине на полу конюшни, а из носа у него капала кровь.
— Уберите от меня этого мясника! — завопил Хэррисон, зажимая рукой разбитый нос. — Он же сломал мне переносицу!
Поднявшись кое-как на ноги, он хотел было ударить Майлза по лицу, но молодой американец по части драк был большой дока, поскольку обучился этому искусству еще в детстве, возясь со своими братьями. Майлз опять сбил Хэррисона с ног, прижал его руки к полу и, глядя в окровавленное лицо врага, прорычал:
— Сейчас же извинись перед леди!
Гилфорд упрямо хранил молчание.
Майлз нанес ему короткий удар в челюсть с правой.
— Извиняйся, я сказал!
Хэррисон застонал от боли и, испугавшись, что может лишиться зубов, крикнул:
— Хорошо! Я прошу у леди извинения!
— Так-то лучше, — проворчал Майлз, после чего отпустил руки Гилфорда и распрямился. — А теперь пошел вон отсюда!
Хэррисон поднялся на трясущихся ногах с пола и, чтобы не упасть, ухватился за столб, подпиравший потолок конюшни. Его измазанное в крови, исцарапанное лицо было страшным.
— Ты пожалеешь о содеянном, Уэлсли, горько пожалеешь, — прохрипел он, после чего посмотрел горящими от ненависти глазами на Викторию и добавил: — И ты тоже. Вы оба горько об этом пожалеете!
Двинувшись шаткой трусцой по проходу, он отбежал на почтительное расстояние от молодых людей и, повернувшись к ним, погрозил Виктории пальцем.
— Я еще до тебя доберусь, девка! — выкрикнул он. — Ты только корчишь из себя леди — на самом же деде ты ничуть не лучше какой-нибудь служанки-деревеншины, которая в свободное время приходит на конюшню, чтобы поваляться в грязи с конюхом!
Майлз погнался было за Хэррисоном, но тот, изведав уже вкус кулаков американца и понимая, что все преимущества на его стороне, не стал его дожидаться и бросился к двери.
— Беги, ублюдок, да быстрее перебирай ногами! — крикнул ему вдогонку Майлз. — Не то я буду гнать тебя пинками до самого Гилфорд-холла!
Выглянув из дверей конюшни, Майлз убедился, что Гилфорд ударился в паническое бегство, и вернулся к Виктории.
Она стояла на коленях возле новорожденного жеребенка и плакала навзрыд.
— Что случилось? — спросил он, опускаясь рядом с ней на корточки. — Надеюсь, мы в пылу драки не причинили жеребенку вреда?
— Нет, — всхлипнула девушка, покачав головой. — С крошкой все в порядке. Вот только я теперь пропала.
Невзирая на ее слабый протест, Майлз притянул девушку к себе и заключил в объятья.
— Ничего подобного, дорогая моя. Вовсе ты не пропала. Поверь, Хэррисон вряд ли обмолвится об этом происшествии хотя бы словом! Иначе ведь ему придется признать, что его разделал под орех дикий и невежественный болван!
Виктория громко всхлипнула и сквозь завесу спутанных волос посмотрела на Майлза.
— Откуда ты знаешь, что он так тебя называл?
— Он? — с ухмылкой осведомился Майлз. — Так или примерно так называла меня ты!
— Ox! — простонала Виктория, смутившись еще сильнее. — От кого же ты об этом узнал?
— Да об этом твердят все, кому не лень, — сказал со смехом Майлз, всматриваясь в ее лицо. — Ну, ты успокоилась? — спросил он, с минуту помолчав и уже без улыбки.
— Отчасти, — кивнула Виктория, стараясь не встречаться с ним взглядом. — Только на душе очень уж тоскливо.
— Потому что Гилфорд видел, как мы целовались?
— Хорошего в этом мало, — пробормотала девушка. — Однако есть и другая причина — много хуже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87