Там даже десяти страниц не наберется, — сказала я рассеянно. — Довольно трудно сделать из этого книгу.
— Да. Тогда «Эсквайр» или, может быть, «Плейбой» заплатят за это несколько баксов? — предположил Марино.
— Это слово — определенно часть какого-то названия — места, компании или чего-то еще, — размышлял Уилл, ничего не слыша вокруг. — «Ко» — с большой буквы.
— Интересно. Очень интересно, — откликнулась я.
Марино встал, чтобы тоже посмотреть.
— Осторожно, не дыши, — предупредил Уилл, в твердой руке он уверенно держал пинцет и с его помощью в высшей степени осторожно манипулировал клочком белого пепла, на котором крошечными черными буквами было написано «бор Ко».
— Компания, колледж, коллегия, корпорация... — предложила я, чувствуя оживление. Сна как не бывало.
— Да, но что обозначает «бор»? — Марино озадаченно почесал в затылке?
— Энн Эрбор? — предположил Уилл.
— А как насчет колледжа в Вирджинии? — спросил Марино.
Мы не могли вспомнить ни одного колледжа в Вирджинии, который заканчивался бы на «бор».
— Может быть, это «харбор»?— сказала я.
— Хорошо, но за ним следует «Ко», — засомневался Уилл.
— Может быть, это какая-то «Харбор Компани»? — предположил Марино.
Я заглянула в телефонный справочник. Там обнаружилось пять названий, начинающихся на Харбор: Харбор-Ист, Харбор-Саут, Харбор-Виллидж, Харбор-Импортс и Харбор-Сквер.
— Не похоже, что мы на верном пути, — сказал Марино.
Наши дела совсем не улучшились, когда я позвонила в справочную и спросила насчет названий «Харбор Что-то» в районе Вильямсбурга. Кроме одного жилого комплекса, там ничего не было. Затем я позвонила детективу Поутиту в полицию Вильямсбурга, и он тоже ничего не вспомнил, кроме того же самого жилого комплекса.
— Давайте не будем слишком зацикливаться на этом, — раздраженно сказал Марино.
Уилл снова углубился в коробку с пеплом.
Марино заглянул через мое плечо в список слов, которые мы успели извлечь.
Ты, твой, я, мой, мы, очень — были достаточно тривиальны. Остальные полные слова представляли собой строительный раствор, скрепляющий каждодневные лексические конструкции: и, был, были, тот, этот, что, но, в. Встречались и более специфические слова, такие как город, дом, работа, знаю, прошу, боюсь, думаю, скучаю. Что же касается неполных слов, то можно только догадываться, что они обозначали. Отрывки слова «ужасный» явно использовались много раз, поскольку мы не могли придумать других общеупотребительных слов, которые начинались бы на «ужа» или «ужас». Конечно же, нюанс употребления был навсегда утрачен. Имелось ли в виду что-то вроде «какой ужас!»? Или же «я ужасно расстроен» и «я скучаю по тебе ужасно»? А может быть, и «вы ужасно милы»?
Важно, что мы обнаружили несколько фрагментов имен Стерлинг и Кери.
— Я совершенно уверена, что она сожгла свои личные письма, — решила я. — Меня наталкивают на эту мысль тип бумаги и используемые слова.
Уилл согласился.
— Ты не помнишь, в доме Берил Медисон нашли какую-нибудь почтовую бумагу? — обратилась я к Марино.
— Бумага для принтера, для печатной машинки — больше ничего такого. Ничего, подобного этой супербумаге, о которой вы говорите, — ответил он.
— В ее принтере используются чернильные ленты, — напомнил нам Уилл, цепляя пинцетом очередной кусочек пепла, и добавил: — Кажется, у нас есть еще один...
Я глянула на то, о чем он говорил.
На этот раз все, что осталось — «ор К».
— Компьютер и принтер у Берил были марки «Лэниер», — повернулась я к Марино. — Мне кажется, нелишне было бы выяснить, не пользовалась ли она раньше чем-то другим.
— Я просмотрел ее квитанции, — сказал он.
— За сколько лет?
— Все, какие были, — за пять-шесть лет.
— Компьютер тот же самый?
— Нет. Но тот же самый чертов принтер, док, — какой-то там 1600 с печатающей головкой типа «ромашка», причем всегда использовался один и тот же тип лент. Понятия не имею, на чем она печатала до него.
— Понятно.
— Да? Рад за тебя. Что до меня, то я ни черта не понимаю, — пожаловался Марино, массируя поясницу.
Глава 10
Здание Национальной академии ФБР в Квантико, Вирджиния, представляло собой сооружение из стекла и кирпича посреди имитации боевых действий. Я никогда не забуду, как во время моего первого пребывания там много лет назад я ложилась в постель и вставала под звуки автоматных очередей и как однажды, тренируясь на выносливость, я выбрала в лесу неверную тропинку, и меня чуть не раздавил танк.
Было утро пятницы. Мы с Марино ехали на совещание, запланированное Уэсли Бентоном. Вскоре в поле зрения появились фонтаны и флаги академии.
Мне приходилось делать два шага на каждый шаг Марино, когда мы проследовали внутрь просторного и светлого вестибюля нового здания, которое настолько напоминало хорошую гостиницу, что заслужило прозвище «Квантико Хилтон». Сдав свое оружие дежурному, Марино отметил нас в журнале, и мы прикрепили пропуска посетителей. Тем временем секретарь позвонил Уэсли за подтверждением, что мы можем беспрепятственно пройти.
Лабиринт стеклянных переходов соединял секции кабинетов, аудиторий и лабораторий, позволяя перемещаться из здания в здание, не выходя наружу. Сколько бы раз я ни приходила сюда, я каждый раз терялась. Марино, казалось, знал, куда идти, поэтому я послушно семенила за ним, наблюдая за парадом пестро экипированных студентов, дефилирующих мимо. Это был своего рода код. Офицеры полиции были одеты в красные рубашки и брюки цвета хаки. Новых агентов ФБР отличали голубой и хаки, тогда как члены элитных групп освобождения заложников носили сплошь белое. Мужчины и женщины отличались безупречным внешним видом и были в высшей степени подтянуты. Они несли на своих лицах отпечаток военной сдержанности, такой же осязаемой, как запах растворителя для чистки оружия, который тянулся следом за ними.
Мы сели в служебный лифт, и Марино нажал кнопку нижнего уровня. Секретное бомбоубежище Гувера располагалось в шестидесяти футах под землей, двумя этажами ниже стрелкового тира. Мне всегда казалось очень правильным, что академия решила расположить отдел изучения поведения ближе к аду, чем к раю. Названия меняются. Последнее, что я слышала, — в ФБР называли аналитиков — агентами криминальных расследований. Работа, однако, не изменилась. Всегда будут психопаты, социопаты, сексуальные убийцы и прочие подонки, которые находят удовольствие в том, чтобы причинять боль другому.
Мы вышли из лифта и прошли по серому монотонному коридору к не менее серому и скучному офису. Уэсли появился неожиданно и привел нас в маленькую комнату для совещаний, где за длинным полированным столом сидел Рои Хейновелл. Эксперт по волокнам никогда, казалось, не узнавал меня, успевая забыть от встречи до встречи. Когда он протягивал руку, я всегда подчеркнуто представлялась.
— Конечно, конечно, доктор Скарпетта. Как поживаете? — поинтересовался он, как делал это всегда.
Уэсли закрыл дверь. Марино нахмурился, когда, оглядевшись, не обнаружил пепельницы. Придется использовать пустую банку от диет-коки из мусорной корзины. Я подавила побуждение добыть со дна сумки свою пачку — академия была почти «бездымной» зоной.
Белая рубашка Уэсли изрядно помялась на спине, в глазах застыла усталость и озабоченность, когда он принялся просматривать бумаги в папке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
— Да. Тогда «Эсквайр» или, может быть, «Плейбой» заплатят за это несколько баксов? — предположил Марино.
— Это слово — определенно часть какого-то названия — места, компании или чего-то еще, — размышлял Уилл, ничего не слыша вокруг. — «Ко» — с большой буквы.
— Интересно. Очень интересно, — откликнулась я.
Марино встал, чтобы тоже посмотреть.
— Осторожно, не дыши, — предупредил Уилл, в твердой руке он уверенно держал пинцет и с его помощью в высшей степени осторожно манипулировал клочком белого пепла, на котором крошечными черными буквами было написано «бор Ко».
— Компания, колледж, коллегия, корпорация... — предложила я, чувствуя оживление. Сна как не бывало.
— Да, но что обозначает «бор»? — Марино озадаченно почесал в затылке?
— Энн Эрбор? — предположил Уилл.
— А как насчет колледжа в Вирджинии? — спросил Марино.
Мы не могли вспомнить ни одного колледжа в Вирджинии, который заканчивался бы на «бор».
— Может быть, это «харбор»?— сказала я.
— Хорошо, но за ним следует «Ко», — засомневался Уилл.
— Может быть, это какая-то «Харбор Компани»? — предположил Марино.
Я заглянула в телефонный справочник. Там обнаружилось пять названий, начинающихся на Харбор: Харбор-Ист, Харбор-Саут, Харбор-Виллидж, Харбор-Импортс и Харбор-Сквер.
— Не похоже, что мы на верном пути, — сказал Марино.
Наши дела совсем не улучшились, когда я позвонила в справочную и спросила насчет названий «Харбор Что-то» в районе Вильямсбурга. Кроме одного жилого комплекса, там ничего не было. Затем я позвонила детективу Поутиту в полицию Вильямсбурга, и он тоже ничего не вспомнил, кроме того же самого жилого комплекса.
— Давайте не будем слишком зацикливаться на этом, — раздраженно сказал Марино.
Уилл снова углубился в коробку с пеплом.
Марино заглянул через мое плечо в список слов, которые мы успели извлечь.
Ты, твой, я, мой, мы, очень — были достаточно тривиальны. Остальные полные слова представляли собой строительный раствор, скрепляющий каждодневные лексические конструкции: и, был, были, тот, этот, что, но, в. Встречались и более специфические слова, такие как город, дом, работа, знаю, прошу, боюсь, думаю, скучаю. Что же касается неполных слов, то можно только догадываться, что они обозначали. Отрывки слова «ужасный» явно использовались много раз, поскольку мы не могли придумать других общеупотребительных слов, которые начинались бы на «ужа» или «ужас». Конечно же, нюанс употребления был навсегда утрачен. Имелось ли в виду что-то вроде «какой ужас!»? Или же «я ужасно расстроен» и «я скучаю по тебе ужасно»? А может быть, и «вы ужасно милы»?
Важно, что мы обнаружили несколько фрагментов имен Стерлинг и Кери.
— Я совершенно уверена, что она сожгла свои личные письма, — решила я. — Меня наталкивают на эту мысль тип бумаги и используемые слова.
Уилл согласился.
— Ты не помнишь, в доме Берил Медисон нашли какую-нибудь почтовую бумагу? — обратилась я к Марино.
— Бумага для принтера, для печатной машинки — больше ничего такого. Ничего, подобного этой супербумаге, о которой вы говорите, — ответил он.
— В ее принтере используются чернильные ленты, — напомнил нам Уилл, цепляя пинцетом очередной кусочек пепла, и добавил: — Кажется, у нас есть еще один...
Я глянула на то, о чем он говорил.
На этот раз все, что осталось — «ор К».
— Компьютер и принтер у Берил были марки «Лэниер», — повернулась я к Марино. — Мне кажется, нелишне было бы выяснить, не пользовалась ли она раньше чем-то другим.
— Я просмотрел ее квитанции, — сказал он.
— За сколько лет?
— Все, какие были, — за пять-шесть лет.
— Компьютер тот же самый?
— Нет. Но тот же самый чертов принтер, док, — какой-то там 1600 с печатающей головкой типа «ромашка», причем всегда использовался один и тот же тип лент. Понятия не имею, на чем она печатала до него.
— Понятно.
— Да? Рад за тебя. Что до меня, то я ни черта не понимаю, — пожаловался Марино, массируя поясницу.
Глава 10
Здание Национальной академии ФБР в Квантико, Вирджиния, представляло собой сооружение из стекла и кирпича посреди имитации боевых действий. Я никогда не забуду, как во время моего первого пребывания там много лет назад я ложилась в постель и вставала под звуки автоматных очередей и как однажды, тренируясь на выносливость, я выбрала в лесу неверную тропинку, и меня чуть не раздавил танк.
Было утро пятницы. Мы с Марино ехали на совещание, запланированное Уэсли Бентоном. Вскоре в поле зрения появились фонтаны и флаги академии.
Мне приходилось делать два шага на каждый шаг Марино, когда мы проследовали внутрь просторного и светлого вестибюля нового здания, которое настолько напоминало хорошую гостиницу, что заслужило прозвище «Квантико Хилтон». Сдав свое оружие дежурному, Марино отметил нас в журнале, и мы прикрепили пропуска посетителей. Тем временем секретарь позвонил Уэсли за подтверждением, что мы можем беспрепятственно пройти.
Лабиринт стеклянных переходов соединял секции кабинетов, аудиторий и лабораторий, позволяя перемещаться из здания в здание, не выходя наружу. Сколько бы раз я ни приходила сюда, я каждый раз терялась. Марино, казалось, знал, куда идти, поэтому я послушно семенила за ним, наблюдая за парадом пестро экипированных студентов, дефилирующих мимо. Это был своего рода код. Офицеры полиции были одеты в красные рубашки и брюки цвета хаки. Новых агентов ФБР отличали голубой и хаки, тогда как члены элитных групп освобождения заложников носили сплошь белое. Мужчины и женщины отличались безупречным внешним видом и были в высшей степени подтянуты. Они несли на своих лицах отпечаток военной сдержанности, такой же осязаемой, как запах растворителя для чистки оружия, который тянулся следом за ними.
Мы сели в служебный лифт, и Марино нажал кнопку нижнего уровня. Секретное бомбоубежище Гувера располагалось в шестидесяти футах под землей, двумя этажами ниже стрелкового тира. Мне всегда казалось очень правильным, что академия решила расположить отдел изучения поведения ближе к аду, чем к раю. Названия меняются. Последнее, что я слышала, — в ФБР называли аналитиков — агентами криминальных расследований. Работа, однако, не изменилась. Всегда будут психопаты, социопаты, сексуальные убийцы и прочие подонки, которые находят удовольствие в том, чтобы причинять боль другому.
Мы вышли из лифта и прошли по серому монотонному коридору к не менее серому и скучному офису. Уэсли появился неожиданно и привел нас в маленькую комнату для совещаний, где за длинным полированным столом сидел Рои Хейновелл. Эксперт по волокнам никогда, казалось, не узнавал меня, успевая забыть от встречи до встречи. Когда он протягивал руку, я всегда подчеркнуто представлялась.
— Конечно, конечно, доктор Скарпетта. Как поживаете? — поинтересовался он, как делал это всегда.
Уэсли закрыл дверь. Марино нахмурился, когда, оглядевшись, не обнаружил пепельницы. Придется использовать пустую банку от диет-коки из мусорной корзины. Я подавила побуждение добыть со дна сумки свою пачку — академия была почти «бездымной» зоной.
Белая рубашка Уэсли изрядно помялась на спине, в глазах застыла усталость и озабоченность, когда он принялся просматривать бумаги в папке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82