.. Ведь то, что он вообще в состоянии целоваться,— как-никак ее заслуга... А теперь Дольфи достанутся тысячи и тысячи поцелуев...-Вот что было обиднее всего, потому все, что задумано — свершится!
Мысли о Дольфи не давали покоя Люцке, справедливо считавшей себя истинной причиной ее счастья, но тем мучительнее ныло Люцкино сердце, а в уголках глаз копилась жгучая сухость, такая, что и моргать было больно. Может, поплачь она чуточку — злой умысел вышел бы из души со слезою, но плакать ей если и оставалось, то разве что кровавыми слезами... Пусть лучше плачет Дольфи! И если раньше Люцина, возможно, с радостью благословила бы жениха и невесту — «Дай вам Бог счастья!» — и, скорее всего, пошла бы поглазеть на них в костел, но теперь... Нет, нет и нет!
И она припустила со всех ног, словно боялась, что собственная жалость догонит ее...
Ей повезло и на этот раз: в подъезде дома Могизлов не было ни души. Правда, на лестнице, перед самой дверью в его комнату, она так растерялась, что от страха холодок по спине пробежал.
Сейчас бы взять и сгинуть отсюда!
Нет, именно вопреки собственной слабости она должна свершить задуманное.
Сначала выпьет полпузырька, а остальное плеснет ему в лицо! Если наоборот — невзначай можно вылить на него все сразу, и для себя ничего не останется... Вытащив пузырек из сумочки, Люцка с грустью отметила, что содержимого с лихвой хватит на двоих...
«Сначала выпить, потом плеснуть!» — как заклинание повторяла она. Скорее бы! Перекрестившись, она постучала в дверь.
Никто не отозвался.
В конце концов, Рудольфа могло не быть дома.
На это она никак не рассчитывала... А может, Рудольф все еще у Дольфи, и они вместе празднуют помолвку?.. Люцка решила зайти попозже, чтобы застать его наверняка.
Она уже стала спускаться, когда дверь отворилась: на пороге стоял он.
Ей казалось, сердце молоточком колотится в ребра...
— Это в-вы, барышня,— приветливо, но очень медленно выговаривая слова, произнес он. Речь все еще давалась ему с видимым трудом, хотя сам он, кажется, был в прекрасном расположении духа.— Ну, проходите, проходите, раз уж вы здесь! Надеюсь, вы ко мне с добрыми вестями?
Рудольф едва узнал ее, да и то по красно-белому платку и черным кудряшкам.
Не сказав ни слова в ответ, Люцка, мрачнее тучи, прошла мимо него в комнату, полную табачного дыма: курил молодой Могизл отчаянно...
— У вас что-нибудь стряслось?
— Да! — отрезала Люцка.
— Ну, и в чем же дело?
Он был с ней ласков, как с маленьким ребенком, только что не сюсюкал, но все это были не те слова, что она желала и надеялась от него услышать.
Не дождавшись ответа, Рудольф как ни в чем не бывало просиял:
— Вы только посмотрите, я снова могу курить! Два с половиной года у меня сигареты во рту не было, а что это такое, знает любой заядлый курильщик. Да я и пить сейчас могу, как все нормальные люди!..
Он с наслаждением затянулся и выпустил дым из носу. Потом, налив в рюмку вина, залпом осушил ее — видно было, что он наловчился это делать...
— Я уже умею произносить эм, пэ, вэ, и доктор Бур обещал, что скоро смогу смеяться!
Люцка наконец осмелилась поднять на Рудольфа глаза. Ах вот как, и ни слова о том, что все это благодаря мне, мне! Вторую такую дуреху только поискать, пронеслось у нее в голове...
Но молодой человек ничтоже сумняшеся болтал с ней, как со старым знакомым.
Однако приметив, что Люцка мрачнеет, повторил вопрос:
— Итак, что же все-таки случилось, дитя мое? Люцка достала мешочек на шнурке и заносчиво
отрезала:
— Никакое я вам не дитя! Говорите это своей невесте!
— М-м-да... С невестой у меня что-то не заладилось...
Люцка, не слушая — будто не желая знать, о чем это он,— одну за другой выкладывала на стол свои тысячи.
— Ну, так чего же вы еще хотите от меня? — рассердившись, спросил Рудольф хозяйским тоном.— Ровно десять тысяч, как было обещано. Или вы сомневаетесь? Одна, две, три, четыре...
— Сосчитаете — и берите их себе! С голоду помирать буду — гроша ломаного от вас не приму!..
— Ничегошеньки не понимаю! Может, у вас не все дома? Десять тысяч крон на дороге не валяются, и, будь я подлец, я бы действительно их забрал, поскольку расписка у меня. Но я не из таких, и потому — забирайте свои деньги и ступайте с богом!..
Теперь он говорил резко, почти срываясь на крик.
— Вот и хорошо! Раз вы так ничего и не поняли, то получайте свое!..— в ярости крикнула Люцка, однако на последних словах почему-то сникла.
Здоровой рукой Рудольф успел выхватить у нее странный предмет, который она судорожно вертела в руках. Взвизгнув, Люцка вцепилась зубами в его запястье.
Рудольф, не уступив ей в ловкости, увернулся и рас-
смотрел наконец злополучную вещицу. Он не ошибся, это был пузырек с какой-то жидкостью. Не учтя, что пробка может присохнуть, Люцка потеряла драгоценные секунды...
Прыжок — и она попыталась завладеть заветной склянкой, но Рудольф успел повернуться боком, и Лю-цина пушинкой отлетела в сторону.
— Это что? — произнес он задумчиво, взболтав пузырек и разглядывая его содержимое на свет. Он принюхался, и если бы у него была вторая рука, наверняка откупорил бы флакон. Правда,, все было ясно — едкий, противный запах ударил ему в нос.
— Уксусная кислота,— произнес он совершенно спокойно. Подойдя к остывшей печи, открыл заслонку и бросил туда пузырек.
В один миг — и вправду как перышко на ветру — оказалась Люцина у двери, но Рудольф ногой преградил ей путь и, дважды повернув ключ в замочной скважине, сунул его в карман.
— Может быть, вы объяснитесь? — наступал он на Люцку.— Вы хотели... Это было мне предназначено?..
Люцка, с застывшим в глазах ужасом, отступала к окну, куда-то в угол.
— М-м-да... С утра одна мне сцену закатила, теперь другая...— съязвил Рудольф.
От страха Люцка и вовсе не расслышала, что он сказал, тем более что он снова перешел в наступление:
— Так что, говорить будете или молчать? Зачем вы принесли этот флакон?
— Кричать буду, вот что! — пригрозила Люцка, впрочем, сокрушенно.
Оступать ей было некуда, спиной она уперлась в шкаф.
— Ах так? Ну тогда подождите, я открою окно, тем скорее прибежит полицейский. А если вы будете молчать, я за ним просто пошлю!
Люцка сдалась:
— Половина... для меня... Другая... для вас...— медленно выговаривала она, с трудом подыскивая слова.— Свою половину я собиралась выпить, остальное — выплеснуть вам в лицо...
— Но почему?
— Потому что!
Рудольф подошел к ней почти вплотную, и Люция, защищаясь, руками уперлась ему в грудь.
Странно еще, что она не упала в обморок, когда он приблизил к ней свое лицо, треть которого, не меньше, принадлежала когда-то ей самой...
Руки ее беспомощно опустились, и она изо всех сил сдерживала дыхание, чтобы вздымавшейся от волнения грудью не касаться Рудольфа.
Он глядел на нее в упор, пристально всматриваясь в лицо. Почему-то вспомнилось ему словечко, услышанное утром в разговоре врачей: «Ягодка...» Что справедливо можно было отнести за счет исходившего от нее свежего аромата, глазенок, горевших столь жарким пламенем... Непосредственность Люцки, походившей на девчонку со вздернутым носиком и капризно надутыми губками, напоминала поведение детей, утиравших по обыкновению нос пятерней снизу вверх. Рудольф, не сдержавшись, обнял ее.
— Мне кажется, я уже в состоянии целоваться!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
Мысли о Дольфи не давали покоя Люцке, справедливо считавшей себя истинной причиной ее счастья, но тем мучительнее ныло Люцкино сердце, а в уголках глаз копилась жгучая сухость, такая, что и моргать было больно. Может, поплачь она чуточку — злой умысел вышел бы из души со слезою, но плакать ей если и оставалось, то разве что кровавыми слезами... Пусть лучше плачет Дольфи! И если раньше Люцина, возможно, с радостью благословила бы жениха и невесту — «Дай вам Бог счастья!» — и, скорее всего, пошла бы поглазеть на них в костел, но теперь... Нет, нет и нет!
И она припустила со всех ног, словно боялась, что собственная жалость догонит ее...
Ей повезло и на этот раз: в подъезде дома Могизлов не было ни души. Правда, на лестнице, перед самой дверью в его комнату, она так растерялась, что от страха холодок по спине пробежал.
Сейчас бы взять и сгинуть отсюда!
Нет, именно вопреки собственной слабости она должна свершить задуманное.
Сначала выпьет полпузырька, а остальное плеснет ему в лицо! Если наоборот — невзначай можно вылить на него все сразу, и для себя ничего не останется... Вытащив пузырек из сумочки, Люцка с грустью отметила, что содержимого с лихвой хватит на двоих...
«Сначала выпить, потом плеснуть!» — как заклинание повторяла она. Скорее бы! Перекрестившись, она постучала в дверь.
Никто не отозвался.
В конце концов, Рудольфа могло не быть дома.
На это она никак не рассчитывала... А может, Рудольф все еще у Дольфи, и они вместе празднуют помолвку?.. Люцка решила зайти попозже, чтобы застать его наверняка.
Она уже стала спускаться, когда дверь отворилась: на пороге стоял он.
Ей казалось, сердце молоточком колотится в ребра...
— Это в-вы, барышня,— приветливо, но очень медленно выговаривая слова, произнес он. Речь все еще давалась ему с видимым трудом, хотя сам он, кажется, был в прекрасном расположении духа.— Ну, проходите, проходите, раз уж вы здесь! Надеюсь, вы ко мне с добрыми вестями?
Рудольф едва узнал ее, да и то по красно-белому платку и черным кудряшкам.
Не сказав ни слова в ответ, Люцка, мрачнее тучи, прошла мимо него в комнату, полную табачного дыма: курил молодой Могизл отчаянно...
— У вас что-нибудь стряслось?
— Да! — отрезала Люцка.
— Ну, и в чем же дело?
Он был с ней ласков, как с маленьким ребенком, только что не сюсюкал, но все это были не те слова, что она желала и надеялась от него услышать.
Не дождавшись ответа, Рудольф как ни в чем не бывало просиял:
— Вы только посмотрите, я снова могу курить! Два с половиной года у меня сигареты во рту не было, а что это такое, знает любой заядлый курильщик. Да я и пить сейчас могу, как все нормальные люди!..
Он с наслаждением затянулся и выпустил дым из носу. Потом, налив в рюмку вина, залпом осушил ее — видно было, что он наловчился это делать...
— Я уже умею произносить эм, пэ, вэ, и доктор Бур обещал, что скоро смогу смеяться!
Люцка наконец осмелилась поднять на Рудольфа глаза. Ах вот как, и ни слова о том, что все это благодаря мне, мне! Вторую такую дуреху только поискать, пронеслось у нее в голове...
Но молодой человек ничтоже сумняшеся болтал с ней, как со старым знакомым.
Однако приметив, что Люцка мрачнеет, повторил вопрос:
— Итак, что же все-таки случилось, дитя мое? Люцка достала мешочек на шнурке и заносчиво
отрезала:
— Никакое я вам не дитя! Говорите это своей невесте!
— М-м-да... С невестой у меня что-то не заладилось...
Люцка, не слушая — будто не желая знать, о чем это он,— одну за другой выкладывала на стол свои тысячи.
— Ну, так чего же вы еще хотите от меня? — рассердившись, спросил Рудольф хозяйским тоном.— Ровно десять тысяч, как было обещано. Или вы сомневаетесь? Одна, две, три, четыре...
— Сосчитаете — и берите их себе! С голоду помирать буду — гроша ломаного от вас не приму!..
— Ничегошеньки не понимаю! Может, у вас не все дома? Десять тысяч крон на дороге не валяются, и, будь я подлец, я бы действительно их забрал, поскольку расписка у меня. Но я не из таких, и потому — забирайте свои деньги и ступайте с богом!..
Теперь он говорил резко, почти срываясь на крик.
— Вот и хорошо! Раз вы так ничего и не поняли, то получайте свое!..— в ярости крикнула Люцка, однако на последних словах почему-то сникла.
Здоровой рукой Рудольф успел выхватить у нее странный предмет, который она судорожно вертела в руках. Взвизгнув, Люцка вцепилась зубами в его запястье.
Рудольф, не уступив ей в ловкости, увернулся и рас-
смотрел наконец злополучную вещицу. Он не ошибся, это был пузырек с какой-то жидкостью. Не учтя, что пробка может присохнуть, Люцка потеряла драгоценные секунды...
Прыжок — и она попыталась завладеть заветной склянкой, но Рудольф успел повернуться боком, и Лю-цина пушинкой отлетела в сторону.
— Это что? — произнес он задумчиво, взболтав пузырек и разглядывая его содержимое на свет. Он принюхался, и если бы у него была вторая рука, наверняка откупорил бы флакон. Правда,, все было ясно — едкий, противный запах ударил ему в нос.
— Уксусная кислота,— произнес он совершенно спокойно. Подойдя к остывшей печи, открыл заслонку и бросил туда пузырек.
В один миг — и вправду как перышко на ветру — оказалась Люцина у двери, но Рудольф ногой преградил ей путь и, дважды повернув ключ в замочной скважине, сунул его в карман.
— Может быть, вы объяснитесь? — наступал он на Люцку.— Вы хотели... Это было мне предназначено?..
Люцка, с застывшим в глазах ужасом, отступала к окну, куда-то в угол.
— М-м-да... С утра одна мне сцену закатила, теперь другая...— съязвил Рудольф.
От страха Люцка и вовсе не расслышала, что он сказал, тем более что он снова перешел в наступление:
— Так что, говорить будете или молчать? Зачем вы принесли этот флакон?
— Кричать буду, вот что! — пригрозила Люцка, впрочем, сокрушенно.
Оступать ей было некуда, спиной она уперлась в шкаф.
— Ах так? Ну тогда подождите, я открою окно, тем скорее прибежит полицейский. А если вы будете молчать, я за ним просто пошлю!
Люцка сдалась:
— Половина... для меня... Другая... для вас...— медленно выговаривала она, с трудом подыскивая слова.— Свою половину я собиралась выпить, остальное — выплеснуть вам в лицо...
— Но почему?
— Потому что!
Рудольф подошел к ней почти вплотную, и Люция, защищаясь, руками уперлась ему в грудь.
Странно еще, что она не упала в обморок, когда он приблизил к ней свое лицо, треть которого, не меньше, принадлежала когда-то ей самой...
Руки ее беспомощно опустились, и она изо всех сил сдерживала дыхание, чтобы вздымавшейся от волнения грудью не касаться Рудольфа.
Он глядел на нее в упор, пристально всматриваясь в лицо. Почему-то вспомнилось ему словечко, услышанное утром в разговоре врачей: «Ягодка...» Что справедливо можно было отнести за счет исходившего от нее свежего аромата, глазенок, горевших столь жарким пламенем... Непосредственность Люцки, походившей на девчонку со вздернутым носиком и капризно надутыми губками, напоминала поведение детей, утиравших по обыкновению нос пятерней снизу вверх. Рудольф, не сдержавшись, обнял ее.
— Мне кажется, я уже в состоянии целоваться!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54