Когда Спенсер
развертывает процесс эволюции в неорганическом и органическом мире, он,
подобно всем позитивистам, оставляет в стороне свою позитивистскую
гносеологию и становится на материалистическую почву. Материя и движение
являются в конечном итоге основными началами всего доступного нашему
пониманию мирового процесса, т.-е. всей эволюции, поскольку мы в состоянии
ее познать.
Материей и движением обусловливается конкретный характер как предметов
восприятий, так и их взаимоотношений. Общее мировоззрение Спенсера, его
учение о непознаваемом, составляющем предмет метафизики и религии, его
утверждение относительно абсолютных границ нашего познания остается
совершенно в стороне, когда дело идет о научном исследовании в области
естествознания. Рассматривая учение Спенсера с чисто философской точки
зрения, его нельзя ни в коем случае причислить к материалистическим
учениям. Наоборот, в общем Спенсер дуалист и стоит на точке зрения
двойственной истины в духе философии Канта и преобладающего большинства
кантианцев.
Непознаваемое, подобно кантовой вещи в себе, может быть лишь об'ектом
веры. Оно является бесконечной таинственной силой, лежащей в основе всего
мирового целого, составляя главное начало как материальных, так и духовных
явлений. Не будучи познаваемо нашим разумом, оно, это начало, дается или
раскрывается нашему чувству. Мы непосредственно ощущаем, что за пределами
познаваемого мира явлений существует мир сущего, являющийся причиной всей
мировой действительности. С этой общей философской точки зрения, материя и
движение вовсе не является коренными основами космической эволюции.
Но как всегда и во всех дуалистических философских учениях, так в
философии Спенсера между религией и его главным предметом непознаваемым и
наукой устанавливается благополучный компромисс. Религия должна отказаться
от претензии сделать понятным разуму высшее начало, так как все
определения, доступные нашему пониманию, заимствованы из нашего мира
явлений и, следовательно, бессильны уяснить общее начало. Наука же в свою
очередь, понимая непознаваемость абсолютного, должна тем не менее
признавать факт его существования, как абсолютную первопричину всего
сущего. А далее, - далее наука идет своим путем.
Хотя в высшем метафизическом смысле, т.-е., согласно требованиям
религии, понятие о материи исполнено противоречий, но с точки зрения
требований науки она представляет собой необходимую предпосылку. И идя
путем своих предшественников и учителей, английских эмпириков, главным
образом Юма и Милля, Спенсер мирно, без всяких драматических потрясений
расстается с непознаваемым абсолютом, забывая об антиномическом характере
понятия материи и становится со спокойной и чистой совестью на твердую
почву материализма; так обстоит дело, когда он занимается об'яснением и
описанием эволюции в области природы. Но философская мысль и метод
исследования принимают совершенно другой оборот, когда вопрос идет о
социальном коллективе. Тут, в социологии, мыслитель остается на почве
позитивизма. И оставаясь на этой почве, он совершенно лишен возможности
найти какой-либо общий, единый фундамент общественно-исторической
действительности. С другой же стороны, Спенсер - крупный мыслитель и
сериозный ученый, а потому ясно понимает и отчетливо сознает, что
социология только может стать наукой, когда будут открыты вновь принципы,
"управляющие" социальными явлениями. Из этого по существу дела
безвыходного положения опять выручил компромисс. Таким компромиссом
оказался аналогический метод. Законы эволюции были перенесены из области
биологии на социологию самым произвольным образом. Так называемые
Спенсером законы дифференциации и интеграции представляют собой не что
иное, как простое описание процессов без всякой попытки об'яснения их
причин. На основании самого по себе взятого факта распадения и усложнения
первобытных общественных групп, делается совершенно произвольный, ничем не
обоснованный вывод, что вообще всякое социально однородное общество лишено
устойчивости и должно обязательно вступить на путь дифференциации.
Несостоятельность этого вывода очевидна. Ибо, для того, чтобы факт
дифференциации всех или большинства первобытных обществ был возведен в
закон, необходимо было обнаружить общественные причины, вызвавшие
дифференциацию, а затем, на основании этих причин, показать неустойчивость
всякого однородного общественного аггрегата, какого содержания он бы ни
был; иными словами, необходимо было обнаружить, что однородность, при всех
мыслимых условиях или, что одно и то же в учении Спенсера, социальное
равенство вообще скрывает в себе такое основное начало, которое ведет с
неумолимой необходимостью к распадению и дифференциации. Но от такого
научного обоснования так называемого закона дифференциации нет и следа. То
же самое относится к утверждению другого так называемого закона об
устойчивом состоянии дифференцированного общества, в котором другой
процесс, процесс интеграции, достигает высокой степени своего развития,
короче, - к закону об устойчивом состоянии капиталистического общества.
Как в первом, так и во втором случае мы видим простое описание фактов, где
на место закона выступает аналогия общественного коллектива с животным
телом.
Повидимому, совершенно бессознательно вводятся Спенсером определения из
механики устойчивого и неустойчивого равновесия, которые в применении к
общественным явлениям лишены всякого смысла и не имеют ни малейшего
положительного значения.
В области механики законы устойчивого и неустойчивого равновесия
вытекают, как это и подобает истинному закону, из самой сущности вещей,
который и определяется данный закон. Всякий знает, кто бессознательно, из
прямого непосредственного опыта, а кто на основании опыта обобщенного,
т.-е. из элементарной механики, что под устойчивым равновесием следует
понимать стремление тела, слегка выведенного из равновесия, снова
вернуться в прежнее состояние. Наоборот, неустойчивым равновесием мы
называем положение тела, выведенного из состояния равновесия и
удаляющегося все более от прежнего своего положения. Знание положений
устойчивого и неустойчивого равновесия, вытекающее, повторяем, из сущности
тел и их взаимоотношений, делает возможным обратное действие на тела,
согласно нашей определенной цели, т.-е. дает возможность в зависимости от
нашего желания привести тела в устойчивое и неустойчивое равновесие. Но
какое, спрашивается, значение имеют и могут иметь эти принципы механики в
применении к общественным явлениям, отличающимся по существу от физических
тел, и их взаимоотношения?
Кроме образной иллюстрации решительно никакого. Наоборот, когда эти
принципы механики провозглашаются в качестве законов общественных явлений,
они теряют характер поясняющей иллюстрации, а лишь затемняют сложную и
своеобразную совершенно отличную от механики природы сущность
общественно-исторического движения. Если кто-нибудь из вас станет на
каком-нибудь собрании совершенно справедливо утверждать, что современная
Европа вышла из состояния устойчивого равновесия и к этой общей,
абстрактной характеристике больше ничего не прибавит, то это утверждение
останется образным выражением и не больше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
развертывает процесс эволюции в неорганическом и органическом мире, он,
подобно всем позитивистам, оставляет в стороне свою позитивистскую
гносеологию и становится на материалистическую почву. Материя и движение
являются в конечном итоге основными началами всего доступного нашему
пониманию мирового процесса, т.-е. всей эволюции, поскольку мы в состоянии
ее познать.
Материей и движением обусловливается конкретный характер как предметов
восприятий, так и их взаимоотношений. Общее мировоззрение Спенсера, его
учение о непознаваемом, составляющем предмет метафизики и религии, его
утверждение относительно абсолютных границ нашего познания остается
совершенно в стороне, когда дело идет о научном исследовании в области
естествознания. Рассматривая учение Спенсера с чисто философской точки
зрения, его нельзя ни в коем случае причислить к материалистическим
учениям. Наоборот, в общем Спенсер дуалист и стоит на точке зрения
двойственной истины в духе философии Канта и преобладающего большинства
кантианцев.
Непознаваемое, подобно кантовой вещи в себе, может быть лишь об'ектом
веры. Оно является бесконечной таинственной силой, лежащей в основе всего
мирового целого, составляя главное начало как материальных, так и духовных
явлений. Не будучи познаваемо нашим разумом, оно, это начало, дается или
раскрывается нашему чувству. Мы непосредственно ощущаем, что за пределами
познаваемого мира явлений существует мир сущего, являющийся причиной всей
мировой действительности. С этой общей философской точки зрения, материя и
движение вовсе не является коренными основами космической эволюции.
Но как всегда и во всех дуалистических философских учениях, так в
философии Спенсера между религией и его главным предметом непознаваемым и
наукой устанавливается благополучный компромисс. Религия должна отказаться
от претензии сделать понятным разуму высшее начало, так как все
определения, доступные нашему пониманию, заимствованы из нашего мира
явлений и, следовательно, бессильны уяснить общее начало. Наука же в свою
очередь, понимая непознаваемость абсолютного, должна тем не менее
признавать факт его существования, как абсолютную первопричину всего
сущего. А далее, - далее наука идет своим путем.
Хотя в высшем метафизическом смысле, т.-е., согласно требованиям
религии, понятие о материи исполнено противоречий, но с точки зрения
требований науки она представляет собой необходимую предпосылку. И идя
путем своих предшественников и учителей, английских эмпириков, главным
образом Юма и Милля, Спенсер мирно, без всяких драматических потрясений
расстается с непознаваемым абсолютом, забывая об антиномическом характере
понятия материи и становится со спокойной и чистой совестью на твердую
почву материализма; так обстоит дело, когда он занимается об'яснением и
описанием эволюции в области природы. Но философская мысль и метод
исследования принимают совершенно другой оборот, когда вопрос идет о
социальном коллективе. Тут, в социологии, мыслитель остается на почве
позитивизма. И оставаясь на этой почве, он совершенно лишен возможности
найти какой-либо общий, единый фундамент общественно-исторической
действительности. С другой же стороны, Спенсер - крупный мыслитель и
сериозный ученый, а потому ясно понимает и отчетливо сознает, что
социология только может стать наукой, когда будут открыты вновь принципы,
"управляющие" социальными явлениями. Из этого по существу дела
безвыходного положения опять выручил компромисс. Таким компромиссом
оказался аналогический метод. Законы эволюции были перенесены из области
биологии на социологию самым произвольным образом. Так называемые
Спенсером законы дифференциации и интеграции представляют собой не что
иное, как простое описание процессов без всякой попытки об'яснения их
причин. На основании самого по себе взятого факта распадения и усложнения
первобытных общественных групп, делается совершенно произвольный, ничем не
обоснованный вывод, что вообще всякое социально однородное общество лишено
устойчивости и должно обязательно вступить на путь дифференциации.
Несостоятельность этого вывода очевидна. Ибо, для того, чтобы факт
дифференциации всех или большинства первобытных обществ был возведен в
закон, необходимо было обнаружить общественные причины, вызвавшие
дифференциацию, а затем, на основании этих причин, показать неустойчивость
всякого однородного общественного аггрегата, какого содержания он бы ни
был; иными словами, необходимо было обнаружить, что однородность, при всех
мыслимых условиях или, что одно и то же в учении Спенсера, социальное
равенство вообще скрывает в себе такое основное начало, которое ведет с
неумолимой необходимостью к распадению и дифференциации. Но от такого
научного обоснования так называемого закона дифференциации нет и следа. То
же самое относится к утверждению другого так называемого закона об
устойчивом состоянии дифференцированного общества, в котором другой
процесс, процесс интеграции, достигает высокой степени своего развития,
короче, - к закону об устойчивом состоянии капиталистического общества.
Как в первом, так и во втором случае мы видим простое описание фактов, где
на место закона выступает аналогия общественного коллектива с животным
телом.
Повидимому, совершенно бессознательно вводятся Спенсером определения из
механики устойчивого и неустойчивого равновесия, которые в применении к
общественным явлениям лишены всякого смысла и не имеют ни малейшего
положительного значения.
В области механики законы устойчивого и неустойчивого равновесия
вытекают, как это и подобает истинному закону, из самой сущности вещей,
который и определяется данный закон. Всякий знает, кто бессознательно, из
прямого непосредственного опыта, а кто на основании опыта обобщенного,
т.-е. из элементарной механики, что под устойчивым равновесием следует
понимать стремление тела, слегка выведенного из равновесия, снова
вернуться в прежнее состояние. Наоборот, неустойчивым равновесием мы
называем положение тела, выведенного из состояния равновесия и
удаляющегося все более от прежнего своего положения. Знание положений
устойчивого и неустойчивого равновесия, вытекающее, повторяем, из сущности
тел и их взаимоотношений, делает возможным обратное действие на тела,
согласно нашей определенной цели, т.-е. дает возможность в зависимости от
нашего желания привести тела в устойчивое и неустойчивое равновесие. Но
какое, спрашивается, значение имеют и могут иметь эти принципы механики в
применении к общественным явлениям, отличающимся по существу от физических
тел, и их взаимоотношения?
Кроме образной иллюстрации решительно никакого. Наоборот, когда эти
принципы механики провозглашаются в качестве законов общественных явлений,
они теряют характер поясняющей иллюстрации, а лишь затемняют сложную и
своеобразную совершенно отличную от механики природы сущность
общественно-исторического движения. Если кто-нибудь из вас станет на
каком-нибудь собрании совершенно справедливо утверждать, что современная
Европа вышла из состояния устойчивого равновесия и к этой общей,
абстрактной характеристике больше ничего не прибавит, то это утверждение
останется образным выражением и не больше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28