– Я далеко не так учен, как говорят, – скромно возразил Бурхард, – но все же одно могу сказать вам, синьор, Орсини тут не при чем. Ему тогда и во сне не снилось стать зятем папы.
– А у нас, в Ломбардии, рассказывают, что принц Салернский умер не от ран, а был задушен в своей собственной комнате, в Ватикане.
– Да, это – правда, он умер внезапно. Я сам видел его за несколько минут до его смерти вот на этой кровати и не успел оглянуться, как его уже не стало.
– Как же это случилось? Ведь он уже почти оправился от ран – спросил Альфонсо.
– Хе-хе, вы, кажется, побаиваетесь того же? – шутливо проговорил церемониймейстер, видя, с какой тревогой ждет Бембо его ответа. – Много рассказывают разных историй по этому поводу, да нельзя всему верить.
– Должен вам сознаться, что воспоминание об убийстве принца в этой же самой комнате и на этой постели не внушает и мне большого спокойствия! – заметил Альфонсо.
– Могу себе представить это! Я могу сказать вам только то, что знаю, – доверчивым тоном сказал церемониймейстер, облокотившись на постель Альфонсо. – Я видел сам пять ран на теле молодого принца Салернского, нанесенных стрелами, мечом и острым ножом.
– После этого он жил еще месяц? – спросил Альфонсо.
– Да, целый месяц! Его ранили за час до захода солнца пятнадцатого июня, а восемнадцатого июля задушили.
– Вы говорите «задушили?» – прервал его Альфонсо.
– Ах, что за вздор я болтаю! – испуганно воскликнул Бурхард густо покраснев. – Да, так вот, синьор, восемнадцатого июля я пришел к принцу, чтобы, по поручению папы, узнать, как он себя чувствует. Принц был в очень веселом настроении, потому что отец Бруно принес ему привет от донны Лукреции, хотя она сделала это по приказанию папы. Сама она не очень любила своего супруга. Да, правда, он был очень грубый юноша! Пока отец Бруно и я разговаривали с принцем, пришел один человек с тайным поручением от его святейшества. Мы с отцом Бруно вышли, а с принцем остались лишь дон Мигуэль и врач-грек. Мы вышли в дверь, ведущую в гостиную, и, чтобы никто не подумал, что мы подслушиваем, забрались в противоположный угол комнаты. Вдруг отец Бруно схватил меня за рукав и спросил, не слышу ли я крика о помощи. Я ответил отрицательно. Тогда он выразил удивление, почему его святейшество избрал для тайного поручения не кого-нибудь из своих придворных, а доверенного герцога. Затем, он подошел на цыпочках к двери, чтобы узнать, что с принцем, но несчастный был уже при последнем издыхании. Дон Мигуэль и врач наклонились к нему для того, чтобы расстегнуть ему воротник. Оба были так испуганы припадком принца, что даже не могли позвать нас на помощь. Отец Бруно исчез куда-то, а я был так поражен, что очнулся лишь тогда, когда меня позвали. В это время бедный принц уже был мертв.
– Значит, его убил Мигуэль, пешка в руках Цезаря!
– Нет, – испуганно возразил Бурхард, – дон Мигуэль сказал, что передал поручение его святейшества и сейчас же ушел, а доктор-грек Гоббо подтвердил все его слова. Ну вот, очень рад, что рассеял ваши подозрения по поводу смерти принца, – прибавил церемониймейстер, поднимаясь с места. – А теперь позвольте откланяться. Донна Лукреция может спросить, вернулся ли я.
Бембо с большим нетерпением ждал, что скажет его повелитель по поводу разоблачений, сделанных церемониймейстером. К его величайшему изумлению Альфонсо гораздо больше обвинял в убийстве принца Салернского Цезаря, чем папу, и совершенно исключал участие Лукреции. В доказательство того, в какой мере Лукреция ненавидит своего брата, Альфонсо рассказал Бембо свое приключение в гроте нимфы Эгерии.
Бембо был так поражен всем тем, что видел и слышал, что, перед тем, как лечь спать, осмотрел все углы и щели. Однако ночь прошла спокойно, но зато утром они услышали недобрые вести.
Разнеслись слухи, что в городе поднялось восстание, вызванное приездом одного из семьи Колонна, которому покровительствовал неаполитанский король. Под видом посланника этого короля Колонна и явился в Рим. Пользуясь случаем, он поднял на ноги всех своих римских приверженцев.
Тотчас же, чтобы поставить папу Александра в еще более затруднительное положение, Орсини потребовали, чтобы он немедленно назначил день свадьбы Паоло с Лукрецией.
Убедившись, что Лукреция не принимала участия в убийстве принца Салернского, Альфонсо почувствовал некоторое облегчение, но утром пришел Бурхард от имени Лукреции, и снова возбудил целую бурю в душе больного. Церемониймейстер объявил, что донна Лукреция желает полнейшего выздоровления рыцаря святого Иоанна и надеется, что он скоро братски обнимет в ее присутствии Лебофора.
Еле сдерживая свое волнение, Альфонсо спросил, будет ли в тот день прием у папы, и собирается ли донна Лукреция присутствовать на нем, а когда получил утвердительный ответ, то по уходе врачей заявил Бембо, что желает быть на приеме. По тону своего повелителя Бембо убедился, что его решение непоколебимо, и не пытался даже отговорить Альфонсо от его затеи. Когда же тот потребовал, чтобы Бембо пошел к Лебофору и сообщил ему о желании Альфонсо повидаться с ним в присутствии папы и всего двора, Бембо начал горячо убеждать своего повелителя не делать этого.
– Не беспокойся, ничего дурного не произойдет! – ответил Альфонсо на все его просьбы. – Фаворит Лукреции думает, что я нежно обниму его и прижму к тем ранам, которые он нанес. Увы! Ему придется горько разочароваться.
ГЛАВА XVII
В то время как Бембо с тяжелым сердцем направлялся к Реджинальду Лебофору, Цезарь провожал двух закутанных друзей по черной лестнице во дворце Колонна, где он жил. Заперев все двери и спрятав ключ в карман мундира, Цезарь услышал звонок, извещавший о приходе третьего гостя. Это был дон Мигуэль. Его лицо было мрачно, сердито.
– Ну, что говорит моя красавица? – спросил Цезарь. – У тебя такое кислое лицо, которое совершенно не подобает для любовных переговоров. Я знаю, она наверно желает, чтобы я посетил ее, – засмеялся Цезарь. – Но это совершенно невозможно. Я делаю ей большое одолжение, не соглашаясь на ее просьбу. Она зашла слишком далеко, желая узнать, настолько ли я люблю ее, чтобы ревновать. Как видишь, я настолько ревнив, что даже не желаю видеть ее.
– Может быть, синьор, было бы лучше для вас, если бы вы вернулись к ней, так как ваша любовь – великое зло для всех наших планов! – решительно ответил Мигуэлото.
– Не знаю, можно ли назвать злом полный успех, – весело возразил Цезарь. – Однако, хотя ты сегодня более дерзок, чем обыкновенно, я не сержусь на тебя и даю тебе новое поручение. Она сегодня же должна уехать из Рима. Я приготовил ей прекрасных лошадей и соответствующий экипаж. Все это пойдет в подарок султану вместе с Фиаммой, как тебе известно.
– Это вы делаете для того, чтобы вызвать гнев Колонны? – с удивлением спросил Мигуэлото.
– Да, это вызовет их гнев и, кроме того, Фиамма почувствует себя настолько оскорбленной, что пожелает мстить мне, а это тоже входит в мои планы. Ну однако, довольно об этом! Скажи, ты не был удивлен, увидев такое избранное общество в замке Святого Ангела?
– Все главари черной банды! Мне непонятно, какая магическая сила помогла вам склонить их на свою сторону?
– Я обладаю такой силой. Она действует на многих, между прочим, и на тебя. В чем тут секрет, я расскажу тебе когда-нибудь в другой раз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148