По прибытии в Мельбурн мы пересядем на другой корабль и за короткое время пересечем Индийское и Красное моря, Суэцкий канал, Средиземное море и, одолев Атлантический океан, спокойно войдем в порт Рио-де-Жанейро.
— Я как раз об этом и мечтал: проделать весь наш маршрут в противоположном направлении.
— С чего это у тебя?
— Самому неясно… Кажется, я начинаю понимать любовь моряков к соленой воде, хотя считал ранее подобную привязанность показной и противоестественной.
— Только вчера ты поднимал тост в честь лорда Кошрана, пешего путешественника, а сегодня уже грезишь об океанских просторах!.. Друг мой Жак, вспомни, как еще совсем недавно тебе, непоколебимому стороннику оседлого образа жизни, мои дальние походы представлялись какой-то несуразицей… Но кто хоть раз вкусил радость путешествий, тем навсегда овладевает страсть к перемене мест… И неизвестно, что еще ожидает тебя впереди после этого первого в твоей жизни странствования…
— Ну а пока что мы идем из Парижа в Бразилию пешком, и это уже само по себе довольно мило… Кстати, сколько нам еще добираться до Жаккари-Мирим?
— Немногим более четырех тысяч километров.
— Тысячу лье. На это потребуется три месяца.
— Однако желательно проделать сей путь побыстрее.
— А посему пора собираться в дорогу.
— Мы можем отправиться сразу же после обеда, если не возражаешь. Попрощаемся с командиром корвета сэром Колином Кэмпбеллом, мистером Говитом и лейтенантом Брайтоном. Эти славные люди поймут нас и не станут сетовать на то, что нам пришлось так скоро отказаться от их гостеприимства.
— Ты прав, время торопит. Тем более что Батлер со своим Бобом прибудут в Жаккари-Мирим гораздо раньше, чем мы. Признаюсь, мне не по душе, что эти негодяи без стеснения расположатся в моих апартаментах, улягутся в мою кровать и будут есть из моей посуды — после того, как они осмелятся, что особенно отвратительно, выдать себя за нас!
ГЛАВА 17
Прощание с друзьями-англичанами. — В Лиме. — Собор как место казни. — Каннибализм в наши дни. — В отсутствие посла. — Трансандская железная дорога. — Мост из соломы. — Один из притоков Амазонки. — Озеро Титикака. — Оригинальное топливо для паровых машин. — Влияние пищеварения домашних животных на качество пищи. — На высоте четырех тысяч метров над уровнем моря. — Победа над морской болезнью. — Десагуадеро. — Прибытие в Чукисаку .
Придерживаясь намеченной ими программы, друзья в тот же день покинули «Шотландию», несмотря на дружеские увещевания капитана сэра Колина Кэмпбелла, который уговаривал их провести на судне еще хотя бы несколько дней. Однако, как сказал Жак, они не могли терять ни минуты, и офицер, человек достойный, видя, что решение французов непоколебимо, пожелал, насколько это было в его власти, облегчить отважным людям их путь до Лимы. Конечно, его корвет мог бы доставить путешественников в указанный город за двадцать четыре часа, но в таком случае их странствование лишилось бы в какой-то мере героического ореола, обусловленного передвижением по суше. И поскольку сэр Кэмпбелл был слишком англичанином, чтобы поставить под сомнение сие оригинальное предприятие, заменив сто двадцать пять лье по трактам и тропам плаванием на морском судне, он ограничился тем, что подарил Жаку и Жюльену три чрезвычайно быстрых лошадки, якобы в возмещение понесенного ими ущерба, вооружил обоих земле-роходцев, как и их слугу, до зубов и пожелал им доброго пути.
Кроме того, моряк объявил перуанским властям, что на них лежит ответственность за безопасность троих людей и что, если с ними что-либо случится в дороге, соответствующие меры не заставят себя ждать.
И три всадника, оставив на корвете слишком обременительный багаж, доставленный начальником полиции, и захватив с собой лишь самое необходимое, уложенное в чемоданы, устремились налегке в Лиму.
Через пять дней упорного продвижения вперед по невероятно трудной дороге, пересекавшейся многочисленными реками, которые приходилось переходить вброд, а еще чаще переплывать, отряд достиг без особых происшествий столицы Перу.
Поскольку друзья прибыли сюда не для того, чтобы восхищаться слишком уж часто воспеваемыми красотами этого города с населением в девяносто тысяч человек, с улицами, неизменно неуклюже обрывающимися под прямым углом, с памятниками, довольно интересными, когда на них смотришь издалека, но слишком перегруженными деталями сомнительного вкуса, то они не откладывая стали собираться в дальнейший путь — в Боливию.
Однако, несмотря на поверхностное знакомство с Лимой, наши землепроходцы заметили все же, что город, обычно спокойный, охвачен волнением как следствие того, что вести, приходившие с фронтов, были малоутешительны. Чилийцы, продолжая наступать, подходили все ближе и ближе, и, чтобы хоть как-то поддержать себя, горделивые столичные жители, разглагольствуя у своих низеньких домиков с плоскими крышами, упиваясь собственными словами, загораясь от лживых измышлений, распространяемых газетами, находившимися на службе у диктатора Никола Пьерола, распускали слухи о воображаемых успехах перуанского оружия и убеждали друг друга не более не менее как в близком разгроме врага под стенами их родного города!
Слыша подобные пустые речи, Жюльен лишь пожимал плечами. Он хорошо знал чилийцев, а о перуанцах говорил Жаку: «Это народ легко возбудимый, болтливый и хвастливый, приводящий меня в отчаяние своим глупым тщеславием. Вместо того чтобы с достоинством воспринять жестокий урок, преподанный им чилийцами, откровенно заявить о причинах этих следующих одно за другим поражений, вполне закономерных, перестроить, уже на ином фундаменте, здание своей государственности, подтачиваемое их институтами власти, перуанцы горланят, вопят и грозят кулаком невидимому врагу, уподобляясь наказанным детям, которые орут и показывают язык — им, мол, ничего не страшно! — тому, кто задал им трепку. Или я здорово ошибаюсь, или они в скором времени потерпят такой крах, который будет означать конец определенной эпохе в жизни этого народа, обреченного на полную гибель, если только он не откажется от своих заблуждений».
То были поистине пророческие слова, правоту коих вскоре подтвердили осада, а затем и захват Лимы после ожесточенных боев и постыдного бегства диктатора Пьерола, этого законченного образца фанфаронства и естественного порождения старой испано-американской школы.
По пути в посольство Франции друзья прошли мимо знаменитого собора — величественного памятника культуры длиной в сто пятьдесят метров, увенчанного двумя башнями высотой в пятьдесят метров и обрамленного портиками с многочисленными украшениями.
— Знаешь, — сказал Жюльен, — вид этих двух башен напомнил мне одну страшную историю, которая после нашего с тобой злоключения в Трухильо лишь подкрепит вынесенное нами впечатление, что эти неуравновешенные люди, делающие все с чрезмерным пылом, способны дойти до абсурда. Я буду краток. Президент Республики Перу Балта был только что убит двумя узурпаторами — братьями Гуттьерез. Народ схватил этих безумцев и повесил их… Догадайся-ка, на чем?
— Ну, думаю, на каком-нибудь фонарном столбе — классическом атрибуте подобного сорта операций.
— Ты плохо знаешь перуанцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156
— Я как раз об этом и мечтал: проделать весь наш маршрут в противоположном направлении.
— С чего это у тебя?
— Самому неясно… Кажется, я начинаю понимать любовь моряков к соленой воде, хотя считал ранее подобную привязанность показной и противоестественной.
— Только вчера ты поднимал тост в честь лорда Кошрана, пешего путешественника, а сегодня уже грезишь об океанских просторах!.. Друг мой Жак, вспомни, как еще совсем недавно тебе, непоколебимому стороннику оседлого образа жизни, мои дальние походы представлялись какой-то несуразицей… Но кто хоть раз вкусил радость путешествий, тем навсегда овладевает страсть к перемене мест… И неизвестно, что еще ожидает тебя впереди после этого первого в твоей жизни странствования…
— Ну а пока что мы идем из Парижа в Бразилию пешком, и это уже само по себе довольно мило… Кстати, сколько нам еще добираться до Жаккари-Мирим?
— Немногим более четырех тысяч километров.
— Тысячу лье. На это потребуется три месяца.
— Однако желательно проделать сей путь побыстрее.
— А посему пора собираться в дорогу.
— Мы можем отправиться сразу же после обеда, если не возражаешь. Попрощаемся с командиром корвета сэром Колином Кэмпбеллом, мистером Говитом и лейтенантом Брайтоном. Эти славные люди поймут нас и не станут сетовать на то, что нам пришлось так скоро отказаться от их гостеприимства.
— Ты прав, время торопит. Тем более что Батлер со своим Бобом прибудут в Жаккари-Мирим гораздо раньше, чем мы. Признаюсь, мне не по душе, что эти негодяи без стеснения расположатся в моих апартаментах, улягутся в мою кровать и будут есть из моей посуды — после того, как они осмелятся, что особенно отвратительно, выдать себя за нас!
ГЛАВА 17
Прощание с друзьями-англичанами. — В Лиме. — Собор как место казни. — Каннибализм в наши дни. — В отсутствие посла. — Трансандская железная дорога. — Мост из соломы. — Один из притоков Амазонки. — Озеро Титикака. — Оригинальное топливо для паровых машин. — Влияние пищеварения домашних животных на качество пищи. — На высоте четырех тысяч метров над уровнем моря. — Победа над морской болезнью. — Десагуадеро. — Прибытие в Чукисаку .
Придерживаясь намеченной ими программы, друзья в тот же день покинули «Шотландию», несмотря на дружеские увещевания капитана сэра Колина Кэмпбелла, который уговаривал их провести на судне еще хотя бы несколько дней. Однако, как сказал Жак, они не могли терять ни минуты, и офицер, человек достойный, видя, что решение французов непоколебимо, пожелал, насколько это было в его власти, облегчить отважным людям их путь до Лимы. Конечно, его корвет мог бы доставить путешественников в указанный город за двадцать четыре часа, но в таком случае их странствование лишилось бы в какой-то мере героического ореола, обусловленного передвижением по суше. И поскольку сэр Кэмпбелл был слишком англичанином, чтобы поставить под сомнение сие оригинальное предприятие, заменив сто двадцать пять лье по трактам и тропам плаванием на морском судне, он ограничился тем, что подарил Жаку и Жюльену три чрезвычайно быстрых лошадки, якобы в возмещение понесенного ими ущерба, вооружил обоих земле-роходцев, как и их слугу, до зубов и пожелал им доброго пути.
Кроме того, моряк объявил перуанским властям, что на них лежит ответственность за безопасность троих людей и что, если с ними что-либо случится в дороге, соответствующие меры не заставят себя ждать.
И три всадника, оставив на корвете слишком обременительный багаж, доставленный начальником полиции, и захватив с собой лишь самое необходимое, уложенное в чемоданы, устремились налегке в Лиму.
Через пять дней упорного продвижения вперед по невероятно трудной дороге, пересекавшейся многочисленными реками, которые приходилось переходить вброд, а еще чаще переплывать, отряд достиг без особых происшествий столицы Перу.
Поскольку друзья прибыли сюда не для того, чтобы восхищаться слишком уж часто воспеваемыми красотами этого города с населением в девяносто тысяч человек, с улицами, неизменно неуклюже обрывающимися под прямым углом, с памятниками, довольно интересными, когда на них смотришь издалека, но слишком перегруженными деталями сомнительного вкуса, то они не откладывая стали собираться в дальнейший путь — в Боливию.
Однако, несмотря на поверхностное знакомство с Лимой, наши землепроходцы заметили все же, что город, обычно спокойный, охвачен волнением как следствие того, что вести, приходившие с фронтов, были малоутешительны. Чилийцы, продолжая наступать, подходили все ближе и ближе, и, чтобы хоть как-то поддержать себя, горделивые столичные жители, разглагольствуя у своих низеньких домиков с плоскими крышами, упиваясь собственными словами, загораясь от лживых измышлений, распространяемых газетами, находившимися на службе у диктатора Никола Пьерола, распускали слухи о воображаемых успехах перуанского оружия и убеждали друг друга не более не менее как в близком разгроме врага под стенами их родного города!
Слыша подобные пустые речи, Жюльен лишь пожимал плечами. Он хорошо знал чилийцев, а о перуанцах говорил Жаку: «Это народ легко возбудимый, болтливый и хвастливый, приводящий меня в отчаяние своим глупым тщеславием. Вместо того чтобы с достоинством воспринять жестокий урок, преподанный им чилийцами, откровенно заявить о причинах этих следующих одно за другим поражений, вполне закономерных, перестроить, уже на ином фундаменте, здание своей государственности, подтачиваемое их институтами власти, перуанцы горланят, вопят и грозят кулаком невидимому врагу, уподобляясь наказанным детям, которые орут и показывают язык — им, мол, ничего не страшно! — тому, кто задал им трепку. Или я здорово ошибаюсь, или они в скором времени потерпят такой крах, который будет означать конец определенной эпохе в жизни этого народа, обреченного на полную гибель, если только он не откажется от своих заблуждений».
То были поистине пророческие слова, правоту коих вскоре подтвердили осада, а затем и захват Лимы после ожесточенных боев и постыдного бегства диктатора Пьерола, этого законченного образца фанфаронства и естественного порождения старой испано-американской школы.
По пути в посольство Франции друзья прошли мимо знаменитого собора — величественного памятника культуры длиной в сто пятьдесят метров, увенчанного двумя башнями высотой в пятьдесят метров и обрамленного портиками с многочисленными украшениями.
— Знаешь, — сказал Жюльен, — вид этих двух башен напомнил мне одну страшную историю, которая после нашего с тобой злоключения в Трухильо лишь подкрепит вынесенное нами впечатление, что эти неуравновешенные люди, делающие все с чрезмерным пылом, способны дойти до абсурда. Я буду краток. Президент Республики Перу Балта был только что убит двумя узурпаторами — братьями Гуттьерез. Народ схватил этих безумцев и повесил их… Догадайся-ка, на чем?
— Ну, думаю, на каком-нибудь фонарном столбе — классическом атрибуте подобного сорта операций.
— Ты плохо знаешь перуанцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156