Окажись рядом самый заклятый враг, ему было бы не так одиноко и жутко.
Парижанин сделал еще несколько шагов и вздохнул, услыхав второй звук, да так близко, что едва не оглох. Потом еще и еще, штук двадцать, через равные промежутки времени.
Это были настоящие выстрелы. Однако ни дыма, ни огня не было видно. Заинтригованный и испуганный бакалейщик внимательно осмотрел все вокруг, насколько позволяло зрение и сумрак. Вдруг меж гигантских стволов папоротника он заметил возвышения неопределенного цвета, неправильной сферической формы, напоминающие дыню величиной с бочонок. Синий человек с опаской приблизился к одному из этих предметов, казавшихся ему чудовищами.
– Боже мой! Да это же грибы! Гигантские, как и все в этом краю. Ими можно накормить великана. Невероятно!
Пока Феликс восхищался и рассуждал вслух, гриб, возле которого он стоял, вдруг с грохотом взорвался, словно бомба, раскидав вокруг белые хлопья. Вслед за ним взорвались и другие.
Торговец колониальными товарами расхохотался. Это был нервный смех.
– Грибы! Это напоминает мне кушанья, которые так чудесно готовила старая Мариет. Волованы, фаршированную курицу, омлет. Много, много вкусного. Но это забавно, ей-богу! Почему эти громилы принялись взрываться при моем появлении? Вот тебе и еще одна тайна вроде моей синей кожи. Да, а ведь я все еще Синий человек! Какая все-таки глупая штука жизнь!
Салют, так удививший Обертена, на самом деле не представлял собой ничего из ряда вон выходящего: француз оказался среди грибов-трутовиков.
Известно, что грибы размножаются с помощью спорnote 177. В данном случае созревшее растение раскидывало споры, взрываясь, словно мина. Где-нибудь в средних широтах эти взрывы не так заметны, грибы там крохотные. В Бразилии же они огромны и потому взрываются с неимоверным грохотом. Споры разлетаются во все стороны, оседают на почву и таким образом создается грибная колония.
Наткнувшись в темноте на один из гигантских грибов, Синий человек случайно повредил его шляпку. Раздавшийся взрыв вызвал цепную реакцию, и соседние живые мины принялись хлопать одна за другой.
Этот забавный инцидентnote 178 был очень кстати. Вдоволь насмеявшись, Обертен приободрился, и будущее не казалось ему уже столь беспросветным. Он отправился дальше.
Дно лощины стало понемногу подниматься. Вот уже исчезли из виду древесные папоротники и исполинские грибы. Почва становилась более сухой и каменистой. Растительность здесь была не такой буйной и пропускала свет. Легче дышалось.
Парижанину приходилось прикладывать все большие и большие усилия, чтобы продвигаться вперед. Он думал, что вряд ли стоило так стремительно падать, чтобы теперь с таким трудом карабкаться обратно. К тому же кто знает, что ждет его там, наверху. Быть может, еще более опасные приключения?
Однако выбора не было. Перед ним лежала единственная дорога, по обе стороны которой ввысь уходили гранитные стены.
Обертен пришел к заключению, что шагает по дну высохшей реки. В сезон дождей сюда с плато стекала вода.
Путешественник ежесекундно спрашивал себя: «Куда я иду?» И тем не менее упорно продолжал изнурительный подъем, несмотря на жару, усталость, жажду и голод. Проклятое русло извивалось, причудливо змеилось и петляло среди каменных глыб и гранитных утесов, а бедный Синий человек, то и дело спотыкаясь о булыжники, скользя по щебенке, шел и шел вперед. Едкий пот заливал глаза, но Феликс все же ухитрился разглядеть сверкающие вкрапления желтого металла в серых каменных монолитахnote 179.
– А что, если это золото?! Конечно, золото! Почему бы и нет? На этой земле есть все каучуковые деревья и гремучие змеи, несметные птичьи колонии и гигантские папоротники, алмазы и взрывающиеся грибы… Если здесь встречается даже Синий человек, почему бы не быть золоту?.. А забавно будет, если я, сам того не подозревая, открою месторождение века, что-нибудь вроде тех, которые преобразили Калифорнию и Австралию.
Бакалейщик нагнулся, что-то поднял, внимательно разглядел, потом подбросил на руке, прикидывая вес. Находка оказалась камнем – довольно тяжелым, с металлическим блеском. Недолго думая, наш изыскатель сунул его в карман, а метров через двадцать заметил другой, еще более красивый образец.
– Это определенно золото, – шептал он сам себе, и на душе становилось веселее.
Чувство неимоверной радости все сильнее овладевало им. Этот несчастный, лишенный всего, едва не погибший, полуживой от усталости, один, затерянный в непроходимых дебрях, совершенно позабыл о своем незавидном положении. Им овладела золотая лихорадка – болезнь, которой подвержен всякий белый, будь он самый уравновешенный из всех уравновешенных и самый хладнокровный из всех хладнокровных.
Феликс не ощущал больше ни жара, ни жажды, ни саднящих ран на ногах. Словно безумный, кидался он от одного камня к другому, иной хватал и жадно разглядывал, а иной в раздражении швырял подальше. Всякий раз, когда под руку попадался самородок, Феликс оживлялся, издавал победный клич. Он понял, что наткнулся на золотую жилу. Золота становилось все больше. Куда ни взгляни, повсюду сверкал и переливался песок, блестела галька, слепили слитки. Синему человеку захотелось иметь руки Титанаnote 180, чтобы унести отсюда сокровища.
– Миллионы! Их можно загребать лопатой… Мы будем богаты… сказочно богаты. Жан-Мари, Беник, дорогой малыш Ивон, Генипа… вам ни в чем не придется нуждаться. Это, наверное, глупо, но сейчас я думаю, моя жена хорошо сделала, что допекла меня с этой поездкой. Черт возьми! Если б не Аглая!.. Она была права!.. Конечно, я стал Синим человеком! Но отныне это не имеет никакого значения. Синий, белый, красный или всех цветов радуги… Я буду так богат, что никто этого не заметит. Понравлюсь всем, без исключения. Мой цвет сочтут оригинальным, еще мода новая пойдет… Правда, я пока еще не вернулся… Но я могу, хочу, должен вырваться отсюда, найти друзей, привести их сюда, засыпать, закормить золотом. Я всего лишен сейчас, мое положение ужасно… Пусть так! Что ж из этого? Человек, нашедший такие сокровища, не может умереть, не воспользовавшись ими.
Рассуждая сам с собой, парижанин продолжал набивать карманы. Камни были у него под мышками, в руках. Феликс едва мог передвигаться под их тяжестью.
Но вдруг его энтузиазм мигом улетучился.
Недалеко, в канаве, он заметил какой-то странно блестевший под солнцем предмет, величиной с кулак. Блеск привлек внимание. Обертен подбежал, нагнулся и схватил было самородок, но тут же отшатнулся и в ужасе вскрикнул.
Перед ним на земле в неестественной позе лежал скелет – без сомнения, человеческий скелет, и принадлежал он белому человеку. Об этом свидетельствовали полуистлевшая одежда, проржавевшие пуговицы и пряжки. На ногах виднелись иссохшие ботинки, а рука сжимала деревянную рукоятку сабли, лезвие которой изъела ржавчина. Костлявые пальцы впились в кожаный бурдюк, высохший, как и ботинки.
Всюду виднелись следы пребывания грифовnote 181. Стервятники, быть может, напали на человека, когда тот был еще жив…
– Мертвец! – вскричал бакалейщик.
Ему вдруг представилась картина страшной гибели, мучительной агонии незнакомца – человек, наверное золотоискатель, ослабевший, больной, упал здесь не в силах идти дальше! Напрасно схватился он за бурдюк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112