Думаю, вы правы. Совершить побег с шахты намного удобнее. Я глубоко признателен за то, что вы решились бежать с нами. А там, будь что будет. Не так ли?
– В добрый час! А теперь хватит болтать. У меня, кроме вас, есть и другие заключенные. До завтра!
На следующий день состоялось открытое заседание Верховного суда. Нет нужды говорить о том, что зал был забит до отказа. Спектакль, начавшийся накануне в балагане сеньора Гимараенса, получил продолжение. Жители Диаманты не могли отказать себе в удовольствии досмотреть его до конца. Благо, на этот раз представление было бесплатным.
Процедура затруднялась тем, что подсудимые ни слова не знали по-португальски. В конце концов судья вынужден был пригласить переводчика, чье присутствие, как ему казалось, все поставит на свои места.
Переводчик, пожилой итальянец, почти полностью забыл родной язык, однако полагал, что знает французский. Знания его, между тем, ограничивались несколькими выражениями. Беник сразу же заявил, что не понимает так называемого переводчика. Судья, плохо понимавший и того и другого, решил, что они нашли общий язык, и невозмутимо продолжал церемонию.
Итальянец спрашивал одно, Беник отвечал другое, переводчик переводил, глуховатый судья слушал. В общем, повторилась та же история, что произошла некогда на английском крейсере при допросе Феликса Обертена.
Но что за важность! Судья был спокоен, так как в любом случае ничего не терял. Его дело – приговорить троих французов к возможно более длительному сроку и, таким образом, разделить с управляющим шахтами плоды трудов своих. Приговор был предрешен изначально. Заплатить штраф подсудимые не могли. А следовательно: Феликс с «Дорады» по кличке Синий человек, Беник из Роскофа и Ивон из Роскофа, приговоренные к шести месяцам общественных работ, отправятся на шахту с восьмичасовым рабочим днем.
Феликс с «Дорады», Беник и Ивон из Роскофа – все, что уловил переводчик из сказанного боцманом.
Солдаты вывели троих друзей из зала суда. Но церемония на этом не завершилась. Перед судом предстал сеньор Гимараенс. Он заявил, что купил своего подопечного на последние сбережения и теперь в полном отчаянии. Он связывал с живым чудом свои скромные надежды и требовал, чтобы ему, по крайней мере, заплатили компенсацию. Судья, у которого, как известно, были совсем иные виды на Синего человека, в иске отказал. Более того. Он приказал барнуму немедленно освободить от своего назойливого присутствия не только зал, но и город.
Тем временем, прошагав под палящим солнцем с час, Синий человек и двое его приятелей достигли наконец того самого места, где им предстояло теперь жить и работать.
Увидев Феликса, рабочие, по преимуществу негры, разинув рты, прекратили работу и стали с любопытством его рассматривать. Но тотчас засвистели плетки надсмотрщиков, оставляя на черных торсах кровавые рубцы.
– Черт! – вполголоса обратился Синий человек к Бенику. – Мне что-то не очень здесь нравится. Это и есть те самые эмигранты, свободные труженики, которых везли в трюме «Дорады»? Что вы думаете, Беник, о таком стимуле для рабочих, как хлыст?
– На первый взгляд, месье, это местечко, пожалуй, не назовешь райским уголком. Думаю, что дома, в Гвинее, они чувствовали себя получше. Не то чтобы работа была чересчур тяжелой, но обращение! Это жестоко!
Боцман не знал еще, что работа в алмазных шахтах делала негров калеками. В районе Диаманты грунтовые воды подходили очень близко к поверхности. Заслужено ли, нет ли, именно эти участки считались самыми богатыми. Но чтобы добраться до алмазного пласта, необходимо было провести предварительное осушение. Орудуя лопатами и кирками, шахтеры сначала расчищали участок, а после на тачках перевозили тонны грунта, сняв таким способом почти полутораметровый слой.
Кто-то скажет, что копаться в земле, перевозить ее на тачках, рыть канавы, устраивать запруды – не такая уж тяжелая работа. С ней знакомы старатели в любой части света. Однако не стоит забывать, что в этих широтах тропическое безжалостное солнце; люди работают по колено в воде; их ступни постоянно изрезаны в кровь и не успевают заживать. Анемияnote 102, эпидемии, лихорадка – вечные спутницы здешних работяг, поддерживающих свои силы лишь горсткой риса да сушеной рыбой.
Но самое ужасное даже не изнуряющий труд, не боль, не голод. Самое страшное и унизительное – неотступная слежка. Человека не оставляют в покое ни на секунду. Отдых, сон, интимная жизнь – все на виду. И еще – неслыханная жестокость надсмотрщиков. Единственная их забота – уличить несчастного, все равно в чем. Если чернокожий провинился, его ждет страшное наказание.
Вот один из шахтеров поднес руку ко рту… Тут же к нему подскочил надсмотрщик, вцепился в глотку, едва не задушил, пытаясь разжать челюсти и проверить, не положил ли он чего в рот. Ничего не найдя, охранник связывает жертву по рукам и ногам и отправляет в специальную яму-карцер, где провинившийся проведет целые сутки.
А когда шахтер не может больше работать – силы его подорваны, ноги в язвах, – его просто выбрасывают на улицу, не заплатив даже той мизерной суммы, что предусмотрена договором.
Разве не по доброй воле подписал он этот договор? Не по доброй воле поставил под ним крест, признавая тем самым, что должен работать восемь часов в день, получая пищу и десять франков в месяц?
Тем хуже для того, кого оставили силы. Плетка все уладит, а если нет… Ты нарушил договор! Отныне до тебя никому нет дела.
Горе тому, кто упал. Его, как ненужную вещь, просто выбрасывают на свалку, калеке не на что больше надеяться. Лучшее, чего он может желать, так это поскорее сдохнуть. Большинство так и делают, добровольно покончив с земным существованием.
Когда подготовительная работа сделана, начинается самое главное. Шахтеры вручную перебирают и перемывают грунт в специально устроенных деревянных корытах длиной два метра и шириной метр. К каждой группе рабочих приставлен охранник. Он наблюдает за всем происходящим с небольшого возвышения. Отсюда ему видно любое движение.
Вот кто-то нашел алмаз. Осторожно взяв его двумя пальцами, шахтер показывает охраннику, который, в свою очередь, вдоволь насмотревшись, опускает камень в баночку с водой, что привязана у пояса.
Затем камни сортируют, просеивают и отправляют в штаб-квартиру фирмы.
Такого рода фирмы обычно представляли собой ассоциации предпринимателей. Они ревностно охраняли свои права и секреты и неохотно принимали к себе новичков. Нового человека с особым тщанием выбирали из бывших надсмотрщиков. Об их подозрительности и жестокости ходили легенды. Дня не бывало на участках без экзекуцииnote 103.
Но всемогущая фирма покрывала своих агентов и безраздельно властвовала не только над беззащитными землекопами, а и над всем городским управлением.
Вокруг Диаманты проходила демаркационная линияnote 104. Никто не имел права пересекать ее без специального разрешения, подписанного управляющим, да и то лишь в сопровождении охранника. Случайно очутившийся на территории неизбежно попадал в тюрьму, а оттуда в лапы судьи, который предписывал бедняге заплатить непосильный штраф. Протестовать никто не решался. Радовались, что не вышло хуже. Городской магистратnote 105 полностью зависел от управления шахтами, и ассоциация предпринимателей была здесь истинным хозяином.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
– В добрый час! А теперь хватит болтать. У меня, кроме вас, есть и другие заключенные. До завтра!
На следующий день состоялось открытое заседание Верховного суда. Нет нужды говорить о том, что зал был забит до отказа. Спектакль, начавшийся накануне в балагане сеньора Гимараенса, получил продолжение. Жители Диаманты не могли отказать себе в удовольствии досмотреть его до конца. Благо, на этот раз представление было бесплатным.
Процедура затруднялась тем, что подсудимые ни слова не знали по-португальски. В конце концов судья вынужден был пригласить переводчика, чье присутствие, как ему казалось, все поставит на свои места.
Переводчик, пожилой итальянец, почти полностью забыл родной язык, однако полагал, что знает французский. Знания его, между тем, ограничивались несколькими выражениями. Беник сразу же заявил, что не понимает так называемого переводчика. Судья, плохо понимавший и того и другого, решил, что они нашли общий язык, и невозмутимо продолжал церемонию.
Итальянец спрашивал одно, Беник отвечал другое, переводчик переводил, глуховатый судья слушал. В общем, повторилась та же история, что произошла некогда на английском крейсере при допросе Феликса Обертена.
Но что за важность! Судья был спокоен, так как в любом случае ничего не терял. Его дело – приговорить троих французов к возможно более длительному сроку и, таким образом, разделить с управляющим шахтами плоды трудов своих. Приговор был предрешен изначально. Заплатить штраф подсудимые не могли. А следовательно: Феликс с «Дорады» по кличке Синий человек, Беник из Роскофа и Ивон из Роскофа, приговоренные к шести месяцам общественных работ, отправятся на шахту с восьмичасовым рабочим днем.
Феликс с «Дорады», Беник и Ивон из Роскофа – все, что уловил переводчик из сказанного боцманом.
Солдаты вывели троих друзей из зала суда. Но церемония на этом не завершилась. Перед судом предстал сеньор Гимараенс. Он заявил, что купил своего подопечного на последние сбережения и теперь в полном отчаянии. Он связывал с живым чудом свои скромные надежды и требовал, чтобы ему, по крайней мере, заплатили компенсацию. Судья, у которого, как известно, были совсем иные виды на Синего человека, в иске отказал. Более того. Он приказал барнуму немедленно освободить от своего назойливого присутствия не только зал, но и город.
Тем временем, прошагав под палящим солнцем с час, Синий человек и двое его приятелей достигли наконец того самого места, где им предстояло теперь жить и работать.
Увидев Феликса, рабочие, по преимуществу негры, разинув рты, прекратили работу и стали с любопытством его рассматривать. Но тотчас засвистели плетки надсмотрщиков, оставляя на черных торсах кровавые рубцы.
– Черт! – вполголоса обратился Синий человек к Бенику. – Мне что-то не очень здесь нравится. Это и есть те самые эмигранты, свободные труженики, которых везли в трюме «Дорады»? Что вы думаете, Беник, о таком стимуле для рабочих, как хлыст?
– На первый взгляд, месье, это местечко, пожалуй, не назовешь райским уголком. Думаю, что дома, в Гвинее, они чувствовали себя получше. Не то чтобы работа была чересчур тяжелой, но обращение! Это жестоко!
Боцман не знал еще, что работа в алмазных шахтах делала негров калеками. В районе Диаманты грунтовые воды подходили очень близко к поверхности. Заслужено ли, нет ли, именно эти участки считались самыми богатыми. Но чтобы добраться до алмазного пласта, необходимо было провести предварительное осушение. Орудуя лопатами и кирками, шахтеры сначала расчищали участок, а после на тачках перевозили тонны грунта, сняв таким способом почти полутораметровый слой.
Кто-то скажет, что копаться в земле, перевозить ее на тачках, рыть канавы, устраивать запруды – не такая уж тяжелая работа. С ней знакомы старатели в любой части света. Однако не стоит забывать, что в этих широтах тропическое безжалостное солнце; люди работают по колено в воде; их ступни постоянно изрезаны в кровь и не успевают заживать. Анемияnote 102, эпидемии, лихорадка – вечные спутницы здешних работяг, поддерживающих свои силы лишь горсткой риса да сушеной рыбой.
Но самое ужасное даже не изнуряющий труд, не боль, не голод. Самое страшное и унизительное – неотступная слежка. Человека не оставляют в покое ни на секунду. Отдых, сон, интимная жизнь – все на виду. И еще – неслыханная жестокость надсмотрщиков. Единственная их забота – уличить несчастного, все равно в чем. Если чернокожий провинился, его ждет страшное наказание.
Вот один из шахтеров поднес руку ко рту… Тут же к нему подскочил надсмотрщик, вцепился в глотку, едва не задушил, пытаясь разжать челюсти и проверить, не положил ли он чего в рот. Ничего не найдя, охранник связывает жертву по рукам и ногам и отправляет в специальную яму-карцер, где провинившийся проведет целые сутки.
А когда шахтер не может больше работать – силы его подорваны, ноги в язвах, – его просто выбрасывают на улицу, не заплатив даже той мизерной суммы, что предусмотрена договором.
Разве не по доброй воле подписал он этот договор? Не по доброй воле поставил под ним крест, признавая тем самым, что должен работать восемь часов в день, получая пищу и десять франков в месяц?
Тем хуже для того, кого оставили силы. Плетка все уладит, а если нет… Ты нарушил договор! Отныне до тебя никому нет дела.
Горе тому, кто упал. Его, как ненужную вещь, просто выбрасывают на свалку, калеке не на что больше надеяться. Лучшее, чего он может желать, так это поскорее сдохнуть. Большинство так и делают, добровольно покончив с земным существованием.
Когда подготовительная работа сделана, начинается самое главное. Шахтеры вручную перебирают и перемывают грунт в специально устроенных деревянных корытах длиной два метра и шириной метр. К каждой группе рабочих приставлен охранник. Он наблюдает за всем происходящим с небольшого возвышения. Отсюда ему видно любое движение.
Вот кто-то нашел алмаз. Осторожно взяв его двумя пальцами, шахтер показывает охраннику, который, в свою очередь, вдоволь насмотревшись, опускает камень в баночку с водой, что привязана у пояса.
Затем камни сортируют, просеивают и отправляют в штаб-квартиру фирмы.
Такого рода фирмы обычно представляли собой ассоциации предпринимателей. Они ревностно охраняли свои права и секреты и неохотно принимали к себе новичков. Нового человека с особым тщанием выбирали из бывших надсмотрщиков. Об их подозрительности и жестокости ходили легенды. Дня не бывало на участках без экзекуцииnote 103.
Но всемогущая фирма покрывала своих агентов и безраздельно властвовала не только над беззащитными землекопами, а и над всем городским управлением.
Вокруг Диаманты проходила демаркационная линияnote 104. Никто не имел права пересекать ее без специального разрешения, подписанного управляющим, да и то лишь в сопровождении охранника. Случайно очутившийся на территории неизбежно попадал в тюрьму, а оттуда в лапы судьи, который предписывал бедняге заплатить непосильный штраф. Протестовать никто не решался. Радовались, что не вышло хуже. Городской магистратnote 105 полностью зависел от управления шахтами, и ассоциация предпринимателей была здесь истинным хозяином.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112