Ноултон последовал за ней.
Они поговорили о концерте. Потом Ноултон прочитал ей отрывок из «Отгона Великого». Лиля в это время полулежала в кресле с закрытыми глазами.
Он то и дело останавливался и тихо спрашивал: «Ты не спишь?» Лиля приоткрывала глаза, улыбалась ему и отрицательно покачивала головой.
Его тихий голос наполнял комнату музыкальными интонациями Поэта чистой красоты.
В конце второго действия Ноултон посмотрел на часы и вдруг захлопнул книгу, обнаружив, что в его распоряжении остается лишь двадцать минут, чтобы добраться до нужного района.
- Ты что, собираешься заняться продажей своих участков? - спросила Лиля, поднимаясь с кресла. - В такой час?!
Ноултон ничего не ответил, схватил свое пальто и шляпу и пожелал девушке доброй ночи. В дверях он обернулся. Теперь в его голосе появились новые нотки - серьезность и нежность:
- Завтра я тебе кое-что скажу. Трудно было удержаться, чтобы не сказать тебе это раньше, но думаю, что у меня не было на это права. Теперь же, слава богу, я стану свободным. Но я не хочу ждать до ужина. Ты не пообедаешь со мной?
- Да, - просто ответила Лиля.
- Я зайду за тобой в «Ламартин» к двенадцати, если это не слишком рано. До завтра - до обеда.
Он повернулся и торопливо вышел, не оставив ей времени для ответа.
В дверях Ноултон взглянул на часы - было без четверти двенадцать. Такси он отпустил раньше и теперь поспешил к станции надземки на авеню Колумбус, едва не опоздав на поезд.
По пути он нетерпеливо подглядывал на часы. Рядом с ним на сиденье лежала вечерняя газета. Он взял ее и попытался читать, но не мог сосредоточиться. Судя по всему, на полуночное свидание его ждал вовсе не потенциальный покупатель.
На Двадцать восьмой улице он вышел из поезда, направился на восток по Бродвею и зашел в одно кафе на углу.
Оно было точно таким же, как и тысяча других на этой и соседних улицах. Посетителей было мало, зато табачного дыма - в излишке. Справа была барная стойка. В задней части - ряд помещений за перегородками и дверей, ведущих в другие комнаты. Слева стояли столы и стулья и ряд отгороженных друг от друга кабинетиков с кожаными диванчиками вокруг деревянных столов.
Ноултон быстро огляделся, увидел, что стрелки часов показывают четверть первого, потом медленно прошел мимо кабинетиков, осматривая сидевших там людей.
У пятого он остановился. Расположившийся за столом человек поднял глаза и при виде Ноултона встал, протянув ему руку.
- Опаздываешь, - грубовато заметил он.
Ноултон, ничего не ответив, протиснулся в угол и сел.
Человек удивленно на него посмотрел.
- В чем дело? - спросил он. - Ты что-то бледный.
- Не говори так громко, - сказал Ноултон, поглядывая на группу из трех человек, которые остановились в нескольких футах от них.
- Ладно, - добродушно согласился его собеседник. - Да нам и не о чем долго говорить.
Сунув руку во внутренний карман пальто, он достал оттуда завернутый в коричневую бумагу плоский предмет размером с сигарную коробку.
- Денежки здесь, - сообщил он, кладя сверток на сиденье рядом с Ноултоном. - Забирай быстро. Как обычно - две сотни по десятке.
- Мне они не нужны.
Эти слова Ноултон произносил шепотом и с видимым усилием, но держался он невозмутимо и спокойно.
Его знакомый даже немного привстал.
- Не нужны! - воскликнул он, но рухнул вниз под предупреждающим взглядом Ноултона и продолжил шепотом: - Что случилось? Наложил в штаны? Я всегда думал, что ты мальчишка. Ты должен их взять.
Ноултон с твердой решимостью повторил:
- Мне они не нужны. С меня хватит.
Так они пререкались с четверть часа. Ноултон был спокоен, но тверд; его знакомый нервничал и настаивал.
Ноултон несколько раз просил его говорить потише, так как группа мужчин по-прежнему стояла неподалеку и мимо постоянно проходили другие посетители.
Наконец, убедившись, что Ноултон непоколебим, его приятель безнадежно вздохнул, взял сверток и положил его себе в карман.
- Не хочешь - как хочешь, - буркнул он. - А теперь, приятель, позволь, я тебе кое-что скажу: ты гораздо умнее, чем я думал. Мы на крючке. Я это понял, когда ехал сегодня тридцать первым монреальским.
- И тем не менее… - возмущенно начал Ноултон.
- Нет, все в порядке, - прервал его приятель. - Я бы не дал тебе распространять их здесь. Мне только нужны были две сотни, а потом я бы принес тебе следующие. Но следующих уже не будет.
Ноултон улыбнулся, понимая, что объяснять свои мотивы ему бесполезно, и поднялся, чтобы уйти. Его знакомый, заявив, что ему пора на вокзал, тоже поднялся, и они вместе вышли из кафе. На улице они расстались, улыбнувшись друг другу и тепло попрощавшись. Ноултон зашагал домой с легким сердцем, думая и мечтая о завтрашнем дне.
Двадцать минут спустя, в доме не более чем в двадцати кварталах от того, где мирно спал Ноултон, вполголоса возбужденно беседовали два человека.
Один из них, высокий, с дьявольским огоньком в глазах, сидел, одетый в пижаму, на краю кровати. Второй, держа в руке пальто и шляпу, стоял перед ним.
- Он провел двадцать минут в кафе на углу Двадцать восьмой улицы и Бродвея, беседуя с Рыжим Тимом, - сказал один.
- А кто такой этот Рыжий Тим? - спросил человек в пижаме.
- Фигура, хорошо известная в определенных кругах. Его знают от Фриско до Нью-Йорка. Сейчас он, кажется, заделался фальшивомонетчиком. Он пытался передать вашему человеку сверток, но тот сказал, что с него хватит, и не взял. Очевидно, однако, что у него что-то такое уже есть - я имею в виду, у вашего человека. Я бы мог забрать Рыжего Тима с поличным, но решил подождать, чтобы узнать для вас побольше. По-моему, лучше пока вашего человека не беспокоить.
Мужчина в пижаме был спокоен и задумчив. Он задал несколько вопросов, и, когда получил на них ответы, его глаза удовлетворенно заблестели.
- Хорошо поработал, Харден, - наконец сказал он. - Я это подозревал, а теперь, думаю, мы его прижмем к ногтю. Приходи завтра с утра пораньше. Возможно, ты мне понадобишься. Здесь десятка. Доброй ночи.
Второй, повернувшись, чтобы уйти, остановился в дверях и сказал:
- Доброй ночи, мистер Шерман.
Глава 9
Преданный
Странные Рыцари в течение двух месяцев были разделены на два лагеря в соответствии с двумя разными доктринами.
Одну группу составили Дюмэн, Дрискол и Дженнингс. Они считали, что незачем защищать Лилю от самой себя. Если она не хочет внимать их серьезным предупреждениям относительно Ноултона, пусть поступает как знает.
Другая группа, в которую входили Догерти, Бут и Шерман, заявляла, что они имеют моральный долг перед мисс Уильямс и что Ноултона надо сбросить с небоскреба, или разрезать его на мелкие кусочки, или привязать его к скале на дне нью-йоркской бухты.
Все они оживленно между собой беседовали, много времени провели в спорах, которые возобновлялись всякий раз, когда Ноултон появлялся в вестибюле и уводил Лилю с собой. Они разработали множество стратегий и однажды даже начали склоняться к тому, чтобы принять предложение Шермана и обратиться за помощью к одной из местных банд.
Но на практике они никогда ничего не делали - только очень много говорили.
Это, однако, не было совершенно бесполезным - своей болтовней они доставляли массу удовольствия красотке из табачного ларька.
Как только Догерти приближался к ней, чтобы купить сигару или прикурить, она таинственно шептала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49