Они появились, пока я был на перевязке.
Сообщение обескуражило. Если танки противника в районе Куйбышева перехватили дорогу в Володарское, то куда же ехать? Оставался пока открытым путь на юг, к Азовскому морю. Туда, возможно, не успели дойти передовые части врага. Думай не думай, а выход один. Решаю ехать на юг. Чем скорее мы проскочим к морю, тем больше надежды встретить там отступающие от Мелитополя войска и пробиться с ними на Мариуполь.
— Садитесь в машину! Заводи! — дал распоряжение своей малочисленной команде. Водителю указал дорогу, по которой лежал наш путь.
Везти самолет со снятыми крыльями было удобнее. Меньше мешал встречный и попутный транспорт. В этой относительно спокойной обстановке невольно задумался над причинами неудачи в последнем полете. Как это мы не заметили нападения «мессершмиттов»? Комлев, ответственный за поиск противника в воздухе, просмотрел их. Но в этом виноват и я. Слишком понадеялся на напарника, не учел его малый боевой опыт. При нападении истребителей противника поведение ведомого было неправильным. Вместо того, чтобы предупредить о «мессерах», держаться около меня, он решил уйти на восток. При этом не использовал форсаж мотора и позволил вражеской паре себя догнать. С подобными ошибками в боевом полете у слабо подготовленного технически и тактически пилота мне уже приходилось встречаться не раз. Теперь их допустил Комлев.
Я тоже хорош. Выполняя такую важную задачу, не сдержался, ринулся штурмовать колонну врага. Командование ждало от меня разведывательные данные, а я выбираюсь с подбитым самолетом из окружения. Этой ошибки себе никогда не прощу! Видать, не сформировались необходимые качества в характере, которые бы сдерживали от поспешных решений.
Мучили мысли о дальнейшей судьбе Степана Комлева. Удалось ли транспорту с ранеными из Пологского эвакогоспиталя проскочить, или его где-нибудь перехватил противник? Мы уже знали о том, что фашисты раненых советских воинов в плен не берут, уничтожают на месте.
Начало темнеть, когда подъехали к станции Верхнетокмак. Она была забита автотранспортом, повозками. В некоторых местах, вдоль улиц, прижавшись к домам, стояли артиллерийские орудия. Но на тягачах не было видно ящиков со снарядами. Мощные пушки и гаубицы были сейчас не страшны для врага.
С трудом нашел руководителей этой сбившейся массы войск. Представился старшему командиру. Он стоял у стола с картой. Вокруг офицеры. Посмотрел на меня, спросил:
— Летчик?
— Да! С подбитым самолетом.
— Ну, что же, пристраивайся к нам. Будем вместе прорываться.
Совещание продолжалось. Я понял, что мои надежды опередить противника, проскочить к морю, не оправдались. Танковые части врага уже захватили город Осипенко. Оставалось только прорываться на восток вместе с собравшимися в Верхнетокмаке частями.
А командиры вели себя спокойно, уверенно. Высказывали разумные предложения, глубоко и точно анализировали обстановку. Все это вселяло веру в успех ночного рейда сквозь вражеские заслоны. Совет командиров решил выступать на прорыв в час ночи, установил порядок выдвижения частей, наметил другие меры по организации прорыва.
Вскоре я возвратился к машине на северо-восточной окраине станции. Мы подъехали к одной из хат. Хозяйка встретила нас радушно, пригласила заехать во двор, нажарила мяса убитой при бомбежке овцы. После плотного ужина я определил, кто и когда будет стоять на посту у самолета, предупредил о выходе войск на прорыв в час ночи и приказал разбудить меня заранее.
Перед этим я двое суток не спал. Чуть прилег, сразу же мертвецки заснул. Когда открыл глаза, за окном было светло. Тут же выскочил из хаты. На душе — тревога. ЗИС с самолетом стоит, а кругом пусто.
«Все! Проспал! — в отчаянии подумал я. — Солдаты, не разбудив, ушли на прорыв с войсками». Бросился к машине, вскочил на колесо: мои сопровождающие крепко спали в кузове, под хвостом самолета. Растормошил их, отругал, как преступников. Солдаты лишь виновато смотрели на меня заспанными глазами и молчали.
В первые минуты не смог сосредоточиться, решить, что делать, как исправить ошибку. Догнать нам, с опозданием на четыре часа, ушедшие на прорыв войска было уже невозможно. Но охватившее меня отчаяние заставило ринуться вслед частям по пути прорыва.
Проехали несколько посадочных полос восточнее станции. Увидели место, где с боем прорывались ночью части — воронки от мин и снарядов, разбитая техника. Вот здесь и задумался по-настоящему. Дальше ехать втроем, почти безоружными, глупо. Где-нибудь наскочим на противника и нас легко перебьют. Надо искать другой путь, искать попутчиков для выхода из окружения.
Прислушались… На востоке тишина, а западнее нас слышны частые разрывы снарядов, артиллерийская стрельба. Там, по-видимому, еще дерутся наши. Вот туда и надо двигаться. Там спасение.
Еще раз осмотрели местность. Недалеко от дороги стояли брошенные повозки и автомашина. Подъехали к ним, осмотрели. Нашли ручной пулемет с заряженными дисками, две полуавтоматические винтовки и гранаты. Я вооружался, как настоящий пехотинец. Подошли к полуторке. Внешних повреждений она не имела, но мотор не запускался. Продули насосом бензиновую трубку, карбюратор — и машина затарахтела. Я сел за руль. Поехали в обратном направлении.
Пересекли Верхнетокмак и вскоре подъехали к Черниговке. Отсюда увидели, что в лесопосадках наши пушки ведут огонь в западном направлении. Сразу же направились туда. Я представился старшему по званию артиллеристу и попросил дать нам возможность пойти на прорыв из окружения.
— Обратись лучше в штаб армии. Там планируют прорыв. Наша задача пока — прикрывать огнем отход частей.
В штабе армии спешно грузили на машины железные ящики и сейфы. Пылал костер, сжигали бумаги. Один из офицеров, остановившись на секунду, бросил несколько слов: «Сбор всех на северной окраине села». Вскоре сосредоточение было закончено и сигнальная ракета дала команду к выходу.
Машины штаба в движении выстраивались в длинную колонну. За ними пристроились и мы. Позади нас — самоходные орудия. Параллельно строилась колонна из повозок. Двинулись на восток, к лесным посадкам. Вдруг впереди путь преградили взрывы мин, трассы пулеметного огня. Развернули колонну правее. Но и оттуда, из посадок, нас встретил интенсивный обстрел из минометов и пулеметов.
Вернулись в северную часть Черниговки. Часть машин спустились в лог, что был рядом с селом. Плохо подготовленный прорыв не состоялся. И обстановка неясная. А противник продолжал периодически обстреливать из минометов скопление частей. Для подавления минометных батарей врага у нашей артиллерии не было снарядов. Стоим, ожидая новых распоряжений. Моя команда укрылась от осколков мин за стеной хаты, расположенной рядом. Шофер предложил и мне из кабины автомашины уйти за стену. Но я остался на месте. Хоть и не фаталист, но что судьбой предопределено, то и случится.
Через несколько минут увидел впереди легковые машины штаба. Решил узнать обстановку. А обстрел усилился. Минометы непрерывно бьют по селу. Идти опасно, но мной овладело какое-то безразличие к этой обстановке. Неожиданно прямо-таки натыкаюсь на генерал-лейтенанта. Высокий, статный, он возбужденно прохаживается один вдоль посадки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129
Сообщение обескуражило. Если танки противника в районе Куйбышева перехватили дорогу в Володарское, то куда же ехать? Оставался пока открытым путь на юг, к Азовскому морю. Туда, возможно, не успели дойти передовые части врага. Думай не думай, а выход один. Решаю ехать на юг. Чем скорее мы проскочим к морю, тем больше надежды встретить там отступающие от Мелитополя войска и пробиться с ними на Мариуполь.
— Садитесь в машину! Заводи! — дал распоряжение своей малочисленной команде. Водителю указал дорогу, по которой лежал наш путь.
Везти самолет со снятыми крыльями было удобнее. Меньше мешал встречный и попутный транспорт. В этой относительно спокойной обстановке невольно задумался над причинами неудачи в последнем полете. Как это мы не заметили нападения «мессершмиттов»? Комлев, ответственный за поиск противника в воздухе, просмотрел их. Но в этом виноват и я. Слишком понадеялся на напарника, не учел его малый боевой опыт. При нападении истребителей противника поведение ведомого было неправильным. Вместо того, чтобы предупредить о «мессерах», держаться около меня, он решил уйти на восток. При этом не использовал форсаж мотора и позволил вражеской паре себя догнать. С подобными ошибками в боевом полете у слабо подготовленного технически и тактически пилота мне уже приходилось встречаться не раз. Теперь их допустил Комлев.
Я тоже хорош. Выполняя такую важную задачу, не сдержался, ринулся штурмовать колонну врага. Командование ждало от меня разведывательные данные, а я выбираюсь с подбитым самолетом из окружения. Этой ошибки себе никогда не прощу! Видать, не сформировались необходимые качества в характере, которые бы сдерживали от поспешных решений.
Мучили мысли о дальнейшей судьбе Степана Комлева. Удалось ли транспорту с ранеными из Пологского эвакогоспиталя проскочить, или его где-нибудь перехватил противник? Мы уже знали о том, что фашисты раненых советских воинов в плен не берут, уничтожают на месте.
Начало темнеть, когда подъехали к станции Верхнетокмак. Она была забита автотранспортом, повозками. В некоторых местах, вдоль улиц, прижавшись к домам, стояли артиллерийские орудия. Но на тягачах не было видно ящиков со снарядами. Мощные пушки и гаубицы были сейчас не страшны для врага.
С трудом нашел руководителей этой сбившейся массы войск. Представился старшему командиру. Он стоял у стола с картой. Вокруг офицеры. Посмотрел на меня, спросил:
— Летчик?
— Да! С подбитым самолетом.
— Ну, что же, пристраивайся к нам. Будем вместе прорываться.
Совещание продолжалось. Я понял, что мои надежды опередить противника, проскочить к морю, не оправдались. Танковые части врага уже захватили город Осипенко. Оставалось только прорываться на восток вместе с собравшимися в Верхнетокмаке частями.
А командиры вели себя спокойно, уверенно. Высказывали разумные предложения, глубоко и точно анализировали обстановку. Все это вселяло веру в успех ночного рейда сквозь вражеские заслоны. Совет командиров решил выступать на прорыв в час ночи, установил порядок выдвижения частей, наметил другие меры по организации прорыва.
Вскоре я возвратился к машине на северо-восточной окраине станции. Мы подъехали к одной из хат. Хозяйка встретила нас радушно, пригласила заехать во двор, нажарила мяса убитой при бомбежке овцы. После плотного ужина я определил, кто и когда будет стоять на посту у самолета, предупредил о выходе войск на прорыв в час ночи и приказал разбудить меня заранее.
Перед этим я двое суток не спал. Чуть прилег, сразу же мертвецки заснул. Когда открыл глаза, за окном было светло. Тут же выскочил из хаты. На душе — тревога. ЗИС с самолетом стоит, а кругом пусто.
«Все! Проспал! — в отчаянии подумал я. — Солдаты, не разбудив, ушли на прорыв с войсками». Бросился к машине, вскочил на колесо: мои сопровождающие крепко спали в кузове, под хвостом самолета. Растормошил их, отругал, как преступников. Солдаты лишь виновато смотрели на меня заспанными глазами и молчали.
В первые минуты не смог сосредоточиться, решить, что делать, как исправить ошибку. Догнать нам, с опозданием на четыре часа, ушедшие на прорыв войска было уже невозможно. Но охватившее меня отчаяние заставило ринуться вслед частям по пути прорыва.
Проехали несколько посадочных полос восточнее станции. Увидели место, где с боем прорывались ночью части — воронки от мин и снарядов, разбитая техника. Вот здесь и задумался по-настоящему. Дальше ехать втроем, почти безоружными, глупо. Где-нибудь наскочим на противника и нас легко перебьют. Надо искать другой путь, искать попутчиков для выхода из окружения.
Прислушались… На востоке тишина, а западнее нас слышны частые разрывы снарядов, артиллерийская стрельба. Там, по-видимому, еще дерутся наши. Вот туда и надо двигаться. Там спасение.
Еще раз осмотрели местность. Недалеко от дороги стояли брошенные повозки и автомашина. Подъехали к ним, осмотрели. Нашли ручной пулемет с заряженными дисками, две полуавтоматические винтовки и гранаты. Я вооружался, как настоящий пехотинец. Подошли к полуторке. Внешних повреждений она не имела, но мотор не запускался. Продули насосом бензиновую трубку, карбюратор — и машина затарахтела. Я сел за руль. Поехали в обратном направлении.
Пересекли Верхнетокмак и вскоре подъехали к Черниговке. Отсюда увидели, что в лесопосадках наши пушки ведут огонь в западном направлении. Сразу же направились туда. Я представился старшему по званию артиллеристу и попросил дать нам возможность пойти на прорыв из окружения.
— Обратись лучше в штаб армии. Там планируют прорыв. Наша задача пока — прикрывать огнем отход частей.
В штабе армии спешно грузили на машины железные ящики и сейфы. Пылал костер, сжигали бумаги. Один из офицеров, остановившись на секунду, бросил несколько слов: «Сбор всех на северной окраине села». Вскоре сосредоточение было закончено и сигнальная ракета дала команду к выходу.
Машины штаба в движении выстраивались в длинную колонну. За ними пристроились и мы. Позади нас — самоходные орудия. Параллельно строилась колонна из повозок. Двинулись на восток, к лесным посадкам. Вдруг впереди путь преградили взрывы мин, трассы пулеметного огня. Развернули колонну правее. Но и оттуда, из посадок, нас встретил интенсивный обстрел из минометов и пулеметов.
Вернулись в северную часть Черниговки. Часть машин спустились в лог, что был рядом с селом. Плохо подготовленный прорыв не состоялся. И обстановка неясная. А противник продолжал периодически обстреливать из минометов скопление частей. Для подавления минометных батарей врага у нашей артиллерии не было снарядов. Стоим, ожидая новых распоряжений. Моя команда укрылась от осколков мин за стеной хаты, расположенной рядом. Шофер предложил и мне из кабины автомашины уйти за стену. Но я остался на месте. Хоть и не фаталист, но что судьбой предопределено, то и случится.
Через несколько минут увидел впереди легковые машины штаба. Решил узнать обстановку. А обстрел усилился. Минометы непрерывно бьют по селу. Идти опасно, но мной овладело какое-то безразличие к этой обстановке. Неожиданно прямо-таки натыкаюсь на генерал-лейтенанта. Высокий, статный, он возбужденно прохаживается один вдоль посадки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129