— Помоги выбраться из кабины. Дела, брат, плохи…
В санчасти, расположенной в домике конторы машинно-тракторной станции, меня встретила полнотелая врач. Сразу же измерила температуру. Ахнула:
— У вас тридцать девять градусов! Как же вы летали? Немедленно ложитесь! Будем лечиться.
— Хорошо! Только позвоните в штаб, Иванову, сообщите, что болен.
— Не волнуйтесь! Все будет сделано.
На третий день температура стала нормальной. Я попросил врача вернуть обмундирование, считая себя уже здоровым и годным для боевой работы. Врач же уговаривала меня еще полечиться пару дней. Наш спор был неожиданно прерван взрывами бомб. От ударной волны с жалобным звоном полетели стекла из окон. Врач проворно схватила носилки, упала на пол и укрылась ими. Я едва удержался от смеха, подумал, что вот уж воистину утопающий хватается за соломинку.
Через три-четыре минуты сконфуженная женщина стрелой вылетела из палаты, а я, проворно набросив больничный халат, решительно направился на стоянку эскадрильи. Поговорил с летчиками о делах. Узнал, что произошло. Оказалось, что группа Ме-109, по-воровски выскочив из облачности, сбросила около десятка бомб с высоты более тысячи метров и снова скрылась за облаками. К счастью, действовали они в спешке, не прицельно. Бомбы упали в стороне от стоянки. Никто не пострадал, повреждений техники также не было.
«Чего ж они напугались? — думал я. — У нас на аэродроме ведь нет ни одного зенитного пулемета. Видно, хваленые асы нередко проявляют храбрость лишь тогда, когда ловят „легкую добычу“.
Вскоре летчики группами взлетели на штурмовку, в том числе и на моем «миге». Поговорив с техниками, «отведя душу», направился снова в санчасть.
Вдруг мое внимание привлек звук работающих авиамоторов. С запада, в направлении опустевших стоянок, подходила к аэродрому шестерка Ю-88. «Надо укрыться», — решил я. И не зная о траншеях и ровиках, устроенных техсоставом, решил просто ничком лечь на землю. Посыпались бомбы. Чувствую, полоса взрывов надвигается все ближе ко мне. «Вот и конец», — подумал я и плотнее прижался к земле. Примерно за полсотни метров от меня взрывы прекратились и бомбардировщики ушли на север.
Вернувшись в санчасть, потребовал свое обмундирование.
— Что вы так торопитесь? Вам необходимо еще подлечиться, — протестовала врач.
— Дорогой доктор! Не хочу погибнуть как куропатка. Вам тоже надо перебираться из этого помещения. Рядом с вашей санчастью сосредоточены уборочные комбайны, а немцы их принимают за боевую технику и бомбят. Немедленно уходите отсюда!
В эскадрилью прибыл кстати: как раз в это время противник с плацдарма у Каховки перешел в наступление на Перекоп. Полк после утренней штурмовки сел на аэродроме западнее Мелитополя, у села Нижние Серагозы. Мы понимали, что расположимся здесь на короткое время.
Утром все группы истребителей вновь ушли на штурмовку. Техсостав и воины батальона аэродромного обслуживания убыли на новую точку. Подходило время и моего вылета на разведку. И надо же — такая курьезная обстановка: с раннего утра приблудился к моему самолету небольшой поросенок. Он путался под ногами и хрюкал, надеясь поживиться харчами. Я остановился даже, с сожалением уставившись на осиротевшее животное. Что с ним делать? Оставлять немцам на закуску? Застрелить?.. Жалко. Не придумав ничего другого, я связал ему ноги и пристроил за бронеспинкой. Так мы вдвоем и слетали на разведку. В Нижних Серагозах, доложив результаты, попросил заведующего летной столовой забрать моего необычного пассажира. Он пообещал подкормить повизгивающего от голода попутчика.
За ужином, не выдержав, рассказал летчикам историю с поросенком. И пожалел, конечно: лучше бы уж промолчать.
— Ну, Сашка! Если бы «мессеры» знали, кто с тобой летит, они бы уж ни за что от тебя не отстали.
— Ладно!.. Хватит смеяться над моим напарником. Я из-за него весь полет выполнял только на бреющем, все берег его, чтобы не задохнулся на высоте.
В Нижних Серагозах поработали пару дней — и снова на новый аэродром.
Противник, прорвав нашу оборону на Днепре, нанес главный удар в направлении Крыма. Своим левым крылом он вел наступление на Мелитополь. Это и вынуждало нас к перебазированию. За последнее время полку часто приходилось вылетать с одного аэродрома, наносить штурмовые удары, а садиться на другом. Техсостав и батальон аэродромного обслуживания уходили на новое место базирования иногда под разрывами снарядов.
Моя группа, успешно выполнив штурмовой удар по колонне автомашин с пехотой, приземлилась на летное поле около Астраханки. Нас никто не встретил, на аэродром еще не успела прибыть передовая команда.
Замаскировав самолеты, мы провели разбор действий летчиков в боевом вылете. К этому времени подъехала санитарная машина с врачом и медицинскими сестрами. Все повеселели — было с кем поболтать на отвлеченные темы. После боя полезно немного развеяться.
В стороне от аэродрома послышался гул самолета и показался УТИ-4. Он так прижимался к земле, что казалось, зацепит за лесопосадки.
— Летит Осипенко! Будет нам сейчас разгон за бездеятельность, — предупредил я летчиков.
— Не стоит волноваться! Смотри, как опасаются «мессеров». Не зацепились бы за землю-матушку, — забеспокоился Лукашевич.
Через минуту, при приземлении, УТИ-4 вдруг накренился и, чиркнув крылом о землю, поднял облачко пыли. Послышался треск ломающегося самолета. Все мы бросились к нему. Самолет был поврежден серьезно, но летчик и комдив отделались небольшими ранениями.
Мы помогли медикам усадить пострадавших в машину, и санитарный автобус быстро направился в село.
— Ну, Лукашевич! Накаркал ты несчастье, — упрекнул я товарища.
— А при чем здесь я? Это они сами себя подвели. Излишняя осторожность в летном деле только вредит…
Вскоре прибыла передовая команда технического состава и батальона аэродромного обслуживания. Самолеты были заправлены горючим, заряжены боекомплектом патронов. На машины подвесили бомбы. Моя группа снова вылетела на штурмовку противника.
К вечеру в Астраханку перебазировался полк и БАО. С раннего утра снова начались боевые вылеты на штурмовку наступающих на Мелитополь гитлеровцев. А я, в паре с Гроссулом, вылетел на разведку в направлении Каховки, а оттуда к Перекопу. Особое внимание уделили поиску противника западнее Мелитополя. Положение в Таврии ухудшалось. Немцы пробивались к Сивашу, стремясь полностью отрезать Крымский полуостров. Западнее Мелитополя, прорвав слабую оборону наших войск, вражеские колонны, поднимая на дорогах облака пыли, продвигались к городу. Для задержки их требовалось оперативное воздействие нашей авиации, активная помощь с воздуха обороняющимся соединениям.
Вся истребительная авиация была брошена на штурмовые действия. Мы делали все, чтобы не позволить головной колонне противника прорваться в Мелитополь. В полдень для удара по основным силам врага вылетела группа бомбардировщиков СБ. Наша четверка истребителей сопровождала ее. Мы знали, что в их бомболюках находятся контейнеры, загруженные колбами с зажигательной смесью «КС». Бомбардировщики точно вышли на цель и нанесли массированный удар по головной части колонны танков и автомашин. Впервые мы увидели эту эффектную картину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129