» – и начала безостановочно щелкать затвором фотоаппарата. А потом с огромной скоростью рванула бегом по полю. За ней бросились трое наших парней…
Уже в России, когда отдельные страшные истории про поездку Ельцина в Америку все-таки просочились в прессу, их тут же объявили провокацией. Веню вызвали на Лубянку. Положили перед ним те самые фотографии Ельцина, на которых было видно, как он в буквальном смысле подмочил свою репутацию, и сказали:
– Так. Расскажите, что это все означает?!
Надо знать Веню, чтобы представить, как он завертелся на стуле, лихорадочно соображая, как выкрутиться из этой ситуации. Веня, кроме того, человек предприимчивый, конъюнктурный и очень находчивый. Он посмотрел на фотографии, повертел их в руках и говорит:
– Ну, что тут говорить! Понятное дело – это же монтаж!
Ему опять:
– Нет, не монтаж! Не морочьте голову! Вот – это же вы на фотографии!
– Похоже, конечно, но тогда это полная фальсификация!
Ему объясняют:
– Веньямин, это подлинники – садитесь и пишите, как все это происходило!
– Я, конечно, могу написать, – отвечает Веня, – вот и ручка есть, и бумага… Но можно сначала рассказать вам маленькую историю?
– Ладно, – говорят, – рассказывайте!
И Веня рассказал следующее:
– Шел как-то человек ночью по лесу. На большой дороге его встречают три бандита. Хватают за грудь и говорят: «Ну-ка быстро признавайся, гад, зима сейчас или лето!» Человек поднял на них невинные глаза и сказал: «Если честно, я там не был!» Так вот, ребята, если честно, я там не был!
И Веню отпустили. А эти исторические снимки, наверное, лежат себе сейчас где-нибудь в архивах ФСБ…
Подобные истории приходилось наблюдать и мне. Кстати, я уже говорил о том, как нефтяные директора из Сибири дико напивались во всех ресторанах Лондона и благополучно мочились прямо на улице Пикадилли, а я в такие минуты жался к стеночке и сразу вспоминал Ельцина и, простите меня, Лайму Вайкуле с ее песней про Пикадилли… Очевидно, это в духе российского человека. Только не все так открыты в удовлетворении своих потребностей: условности, понимаешь, ну просто достали!
Глава 11.
Дензнаки судьбы
Чтобы начать работу по организации лотереи «Русское лото», мне необходимо было помириться с Лужковым.
Я все еще не знал, в чем причина его ненависти.
«Может, мне навредил Мурашов после отъезда из Лондона?» – думал я. Он уже разошелся с Лужковым и ушел с Петровки, 38. Как будто ушел без скандала, но я слышал, что перед самым его уходом с поста начальника УВД Москвы следователи Петровки копали под Лужкова и под некоторых министров московского правительства. Да и будучи накануне в Англии, Мурашов сам задавал мне массу вопросов о моих связях с Юрием Михайловичем и его окружении.
– Что тебя интересует? – спросил я его. – Лужков – это подарок для Москвы. Лучшего мэра для такого города вы никогда не найдете.
Разговор состоялся в самом начале 1992 года, и теперь каждый москвич может оценить, насколько я оказался прав.
Сразу после отъезда Мурашова из Лондона я, как обычно, позвонил Лужкову в приемную, из которой меня всегда с ним соединяли. Мы были на «ты» с Юрой, и нас связывали искренние, добрые отношения. Я, конечно, собирался возвращаться в Россию и поэтому очень рассчитывал на укрепление власти Лужкова не только в Москве, но и в России, а впоследствии на нашу совместную работу.
И вот неожиданно к телефону подошел некий господин Ульянов, референт Юрия Михайловича, и говорит:
– Господин Тарасов, я хочу вам передать, чтобы вы впредь никогда по этому телефону не звонили! Мне сказано, больше не соединять с Лужковым, и он предложил вам забыть номер этого телефона. Все понятно?
Выяснять причину такого оборота событий у референта я не стал и, попрощавшись, повесил трубку.
С того момента прошло больше полутора лет. В середине 1993 года я выдвинул свою кандидатуру на выборах в Думу по Центральному округу Москвы, понимая всю утопичность подобной затеи. Без поддержки Лужкова, даже без согласования с ним втянуться в такую авантюру было верхом моего нахальства и казалось абсолютно безнадежным делом.
Однако, обойдя на выборах пятнадцать конкурентов, в числе которых был и известный журналист, которого откровенно поддерживало московское правительство, я стал депутатом Государственной думы от Центрального округа Москвы. Представив себе, что в этот округ входили девятнадцать посольств иностранных государств, Белый дом правительства России и, конечно, сам Кремль с его территорией, можно понять, что произошло! Эмигрант, приехавший в Москву за две недели до дня голосования, с доминиканским паспортом в кармане, преследуемый милицейской мафией и бандитами, вдруг стал полномочным представителем центра Москвы в законодательной власти Российского государства!
Я не знаю, как на все это отреагировал Лужков сразу после оглашения результатов выборов. Кому он выкатил выговор, кого он снял за халатность с работы – не ведаю. Но один факт был и остается фактом: с избранием меня поздравили многие известные люди России, даже Ельцин прислал письмо с собственноручной подписью. От Лужкова я поздравлений не получил.
Тянулись месяцы. Никакой связи с Лужковым не было, а я понимал, что Юрий Михайлович совсем неформально управлял Москвой и решать без него какие-то проблемы в городе, даже в моем округе, было невозможно. А вопросов было много. Как депутат Госдумы от центра Москвы, я должен был организовать общественную приемную. Конечно, логично было ее разместить прямо в здании мэрии, которое также находилось в моем округе. Мне нужна была трибуна для отчета перед избирателями, а московский телевизионный канал, который просто обязан был это предоставить, напрочь отказал мне в эфире и послал меня заранее согласовывать темы моих выступлений в мэрию.
Наконец, по возвращении на меня обрушилась гора социальных проблем. Мне негде было жить. В моей квартире проживали мама моего сына Филиппа с новым мужем и мой сын. Маленькая квартирка Елены была сдана тещей внаем. Поэтому нам с женой некуда было приткнуться.
Служебную квартиру, которую получали иногородние депутаты, мне выдать не могли, так как формально у меня в паспорте стояла московская прописка, значит, я был вычеркнут из списка на предоставление жилья иногородним.
Даже в номере в гостинице «Москва», где разместили некоторых депутатов, мне вначале тоже было отказано, пока не договорились о доплате из моего кармана. Та же история произошла с транспортом. В Думе машина полагалась только руководителям партийных фракций и комитетов, простые депутаты машин не имели.
– Вам должны выделить машину в вашем округе! – заявили мне в Думе. – Идите к Лужкову!
Ага, разбежались! Так я и пошел к Лужкову выпрашивать себе «Волгу», когда он меня в упор не видит!
Действительно, мы однажды столкнулись с ним – лицом к лицу в Кремле на церемонии оглашения ежегодного послания президента России Ельцина. Я поздоровался с Юрием Михайловичем, а он холодно и подчеркнуто вежливо ответил мне на приветствие и сразу же отошел в сторону, давая понять, что разговора не будет.
Очень долго это не могло продолжаться! Я на самом деле тяготился своим положением и, главное, тем, что чувствовал: я совершенно ни в чем перед Лужковым не виноват. Конечно, я знал всегда, что Юрий Михайлович – человек крутой, резкий, но справедливый.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168
Уже в России, когда отдельные страшные истории про поездку Ельцина в Америку все-таки просочились в прессу, их тут же объявили провокацией. Веню вызвали на Лубянку. Положили перед ним те самые фотографии Ельцина, на которых было видно, как он в буквальном смысле подмочил свою репутацию, и сказали:
– Так. Расскажите, что это все означает?!
Надо знать Веню, чтобы представить, как он завертелся на стуле, лихорадочно соображая, как выкрутиться из этой ситуации. Веня, кроме того, человек предприимчивый, конъюнктурный и очень находчивый. Он посмотрел на фотографии, повертел их в руках и говорит:
– Ну, что тут говорить! Понятное дело – это же монтаж!
Ему опять:
– Нет, не монтаж! Не морочьте голову! Вот – это же вы на фотографии!
– Похоже, конечно, но тогда это полная фальсификация!
Ему объясняют:
– Веньямин, это подлинники – садитесь и пишите, как все это происходило!
– Я, конечно, могу написать, – отвечает Веня, – вот и ручка есть, и бумага… Но можно сначала рассказать вам маленькую историю?
– Ладно, – говорят, – рассказывайте!
И Веня рассказал следующее:
– Шел как-то человек ночью по лесу. На большой дороге его встречают три бандита. Хватают за грудь и говорят: «Ну-ка быстро признавайся, гад, зима сейчас или лето!» Человек поднял на них невинные глаза и сказал: «Если честно, я там не был!» Так вот, ребята, если честно, я там не был!
И Веню отпустили. А эти исторические снимки, наверное, лежат себе сейчас где-нибудь в архивах ФСБ…
Подобные истории приходилось наблюдать и мне. Кстати, я уже говорил о том, как нефтяные директора из Сибири дико напивались во всех ресторанах Лондона и благополучно мочились прямо на улице Пикадилли, а я в такие минуты жался к стеночке и сразу вспоминал Ельцина и, простите меня, Лайму Вайкуле с ее песней про Пикадилли… Очевидно, это в духе российского человека. Только не все так открыты в удовлетворении своих потребностей: условности, понимаешь, ну просто достали!
Глава 11.
Дензнаки судьбы
Чтобы начать работу по организации лотереи «Русское лото», мне необходимо было помириться с Лужковым.
Я все еще не знал, в чем причина его ненависти.
«Может, мне навредил Мурашов после отъезда из Лондона?» – думал я. Он уже разошелся с Лужковым и ушел с Петровки, 38. Как будто ушел без скандала, но я слышал, что перед самым его уходом с поста начальника УВД Москвы следователи Петровки копали под Лужкова и под некоторых министров московского правительства. Да и будучи накануне в Англии, Мурашов сам задавал мне массу вопросов о моих связях с Юрием Михайловичем и его окружении.
– Что тебя интересует? – спросил я его. – Лужков – это подарок для Москвы. Лучшего мэра для такого города вы никогда не найдете.
Разговор состоялся в самом начале 1992 года, и теперь каждый москвич может оценить, насколько я оказался прав.
Сразу после отъезда Мурашова из Лондона я, как обычно, позвонил Лужкову в приемную, из которой меня всегда с ним соединяли. Мы были на «ты» с Юрой, и нас связывали искренние, добрые отношения. Я, конечно, собирался возвращаться в Россию и поэтому очень рассчитывал на укрепление власти Лужкова не только в Москве, но и в России, а впоследствии на нашу совместную работу.
И вот неожиданно к телефону подошел некий господин Ульянов, референт Юрия Михайловича, и говорит:
– Господин Тарасов, я хочу вам передать, чтобы вы впредь никогда по этому телефону не звонили! Мне сказано, больше не соединять с Лужковым, и он предложил вам забыть номер этого телефона. Все понятно?
Выяснять причину такого оборота событий у референта я не стал и, попрощавшись, повесил трубку.
С того момента прошло больше полутора лет. В середине 1993 года я выдвинул свою кандидатуру на выборах в Думу по Центральному округу Москвы, понимая всю утопичность подобной затеи. Без поддержки Лужкова, даже без согласования с ним втянуться в такую авантюру было верхом моего нахальства и казалось абсолютно безнадежным делом.
Однако, обойдя на выборах пятнадцать конкурентов, в числе которых был и известный журналист, которого откровенно поддерживало московское правительство, я стал депутатом Государственной думы от Центрального округа Москвы. Представив себе, что в этот округ входили девятнадцать посольств иностранных государств, Белый дом правительства России и, конечно, сам Кремль с его территорией, можно понять, что произошло! Эмигрант, приехавший в Москву за две недели до дня голосования, с доминиканским паспортом в кармане, преследуемый милицейской мафией и бандитами, вдруг стал полномочным представителем центра Москвы в законодательной власти Российского государства!
Я не знаю, как на все это отреагировал Лужков сразу после оглашения результатов выборов. Кому он выкатил выговор, кого он снял за халатность с работы – не ведаю. Но один факт был и остается фактом: с избранием меня поздравили многие известные люди России, даже Ельцин прислал письмо с собственноручной подписью. От Лужкова я поздравлений не получил.
Тянулись месяцы. Никакой связи с Лужковым не было, а я понимал, что Юрий Михайлович совсем неформально управлял Москвой и решать без него какие-то проблемы в городе, даже в моем округе, было невозможно. А вопросов было много. Как депутат Госдумы от центра Москвы, я должен был организовать общественную приемную. Конечно, логично было ее разместить прямо в здании мэрии, которое также находилось в моем округе. Мне нужна была трибуна для отчета перед избирателями, а московский телевизионный канал, который просто обязан был это предоставить, напрочь отказал мне в эфире и послал меня заранее согласовывать темы моих выступлений в мэрию.
Наконец, по возвращении на меня обрушилась гора социальных проблем. Мне негде было жить. В моей квартире проживали мама моего сына Филиппа с новым мужем и мой сын. Маленькая квартирка Елены была сдана тещей внаем. Поэтому нам с женой некуда было приткнуться.
Служебную квартиру, которую получали иногородние депутаты, мне выдать не могли, так как формально у меня в паспорте стояла московская прописка, значит, я был вычеркнут из списка на предоставление жилья иногородним.
Даже в номере в гостинице «Москва», где разместили некоторых депутатов, мне вначале тоже было отказано, пока не договорились о доплате из моего кармана. Та же история произошла с транспортом. В Думе машина полагалась только руководителям партийных фракций и комитетов, простые депутаты машин не имели.
– Вам должны выделить машину в вашем округе! – заявили мне в Думе. – Идите к Лужкову!
Ага, разбежались! Так я и пошел к Лужкову выпрашивать себе «Волгу», когда он меня в упор не видит!
Действительно, мы однажды столкнулись с ним – лицом к лицу в Кремле на церемонии оглашения ежегодного послания президента России Ельцина. Я поздоровался с Юрием Михайловичем, а он холодно и подчеркнуто вежливо ответил мне на приветствие и сразу же отошел в сторону, давая понять, что разговора не будет.
Очень долго это не могло продолжаться! Я на самом деле тяготился своим положением и, главное, тем, что чувствовал: я совершенно ни в чем перед Лужковым не виноват. Конечно, я знал всегда, что Юрий Михайлович – человек крутой, резкий, но справедливый.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168