Храни тебя Бог!
Мария Георгиевна быстро пошла по улице и вскоре оказалась дома. Месроп возвращался домой уже затемно, перемазанный глиной, множество раз пропотевший и продрогший за день в канавах. Он так сильно уставал, что временами полностью замыкался и весь вечер, до самого сна, не ронял ни слова. Он тоже жил напряженным ожиданием худшего, потому многое понимал, но оставался смиренным.
В этот вечер он тоже было замкнулся в себе, но вдруг, взглянув на жену, спросил:
– Мара! У тебя что-то сегодня произошло?
– Нет. Ничего особенного. С чего ты это взял? – ответила она.
Месроп опустил глаза и больше ничего в этот вечер не говорил. Она вязала ему свитер на самодельных деревянных спицах, а он задумчиво сидел у печки и грел замерзшие руки.
Когда Месроп уснул, она взяла лист бумаги и при свете лампы стала писать.
Утром, на работе Мария Георгиевна обнаружила большой букет белых роз на столе. Она посмотрела на них несколько секунд и решительно вошла в кабинет Данченко. Поздоровавшись, она протянула ему сложенный вдвое листок бумаги.
Данченко взял его в руки, развернул и прочитал. Это было ее заявление об увольнении с работы по собственному желанию. Он повертел бумагу в руке и, не глядя на Марию Георгиевну, написал резолюцию в углу: «Согласен».
– Ну и как вы будете жить дальше? Вы все равно можете в любой момент принять мое предложение. Я подожду.
Наверное, Данченко имел своих осведомителей, которые докладывали ему о проблемах в жизни семьи Тарасовых. Иначе он не был бы столь терпеливым.
В то время среди новой элиты было модным жениться на бывших аристократках. Эта своеобразная тенденция появилась, в частности, и по причине разорения многих светских барышень и их родителей. Мария Георгиевна не могла на это пойти. Она ушла из департамента, оставив на столе розы и ничего не объяснив сослуживцам.
Дома она рассказала Месропу о своем поступке. Во время рассказа Мария Георгиевна смотрела ему в глаза, пытаясь оценить реакцию мужа. Он оставался невозмутимым и слушал ее спокойно.
– Ну что же, это еще один благородный поступок с твоей стороны, Мара. Я наверняка этого не заслужил.
Камень упал с сердца Марии Георгиевны. Она стала весела и игрива, а вскоре устроилась на работу декоратором в павильоне выставки народного хозяйства.
Через две недели произошло событие, которое окончательно положило конец опасениям семьи. Брали банду в соседнем поселке. Операцией руководил лично Данченко. В перестрелке с бандитами он был серьезно ранен и, не приходя в сознание, скончался в городской больнице.
* * *
Дела в семье необъяснимым на первый взгляд образом начали налаживаться. Месроп продолжал копать канавы под фундаменты бараков, но, не удержавшись, стал подсказывать строителям, как лучше строить и ставить стены. Помните, у него было архитектурное образование? Строители стали к нему прислушиваться, и очень скоро его произвели в прорабы, несмотря на статус ссыльного. Вскоре Месропа попросили поработать в архитектурном управлении города и помочь с проектом новой застройки. Его пригласили на должность инженера-строителя и по его личным проектам начали застраивать улицы Новосибирска.
Тарасовым дали однокомнатную квартиру в центре города, а потом и двухкомнатную. Архитектурное управление подписало ходатайство о помиловании Месропа, и бумага ушла в Москву.
Работать Марии Георгиевне уже было незачем. Вскоре приехал Миша, вполне сформировавшийся юноша. Внешне он был похож на мать, чем радовал и самого Месропа. Сын пошел в школу, построенную по проекту отца, чем очень гордился.
И наконец через пару лет из Москвы пришел ответ с резолюцией о помиловании. А еще через год Месропа назначили главным архитектором Новосибирского округа. Это было самое престижное из всех возможных мест работы, которое мог занять в это время беспартийный, да еще из «бывших». Месроп, впрочем, политикой совершенно не интересовался, а всецело уходил в свое творчество. Он стал одним из зачинателей нового советского стиля в архитектуре, который впоследствии окрестят «сталинским ампиром». Этот стиль так нравился власти, что каждый второй кирпичный дом на центральных улицах Новосибирска был построен на такой манер.
Месроп страдал туберкулезом в закрытой форме и тромбофлебитом ног, болезнями, приобретенными в канавах. Жить в Новосибирске становилось трудно из-за климата. В это время туда приехал нарком тяжелой промышленности Серго Орджоникидзе. Он был потрясен качеством и красотой возводимых домов и захотел лично познакомиться с архитектором проектов. С первого же вечера они чудесным образом понравились друг другу. Серго даже согласился посетить дом Тарасова и, увидев Марию Георгиевну, был потрясен ее красотой.
– Я теперь понимаю, почему вы строите такие прекрасные дома! При такой красавице жене очень легко обрести вдохновение! – сказал он за столом.
Серго Орджоникидзе был дворянского происхождения и воспринял интеллигентную семью Тарасовых достаточно адекватно. А через несколько часов он уже пригласил Месропа переехать в Тбилиси, с чем тот с радостью согласился.
Став главным архитектором города Тбилиси, дед продолжил совершенствовать городское строительство. Марии Георгиевне особенно приятно было оказаться в Тбилиси, где жили две ее двоюродные сестры. Они были прекрасно устроены, и обе работали в библиотеке. Мария Георгиевна к ним присоединилась на общественных началах.
Секрет благоустройства сестер оказался простым. Когда-то, еще до Октябрьской революции, в маленьком грузинском городе Гори отец сестер – брат Натальи Николаевны, помог молодому революционеру укрываться от преследования полиции. Он поселил у себя молодого человека с кавказскими усами и заботился о нем, как о родном сыне. Этим человеком был Иосиф Джугашвили, Сталин.
Когда семья сестер оказалась в бедственном положении в Тбилиси и размещалась в маленькой комнатке в коммунальной квартире, отец, не имевший работы и подвергавшийся преследованиям, решился написать письмо в Кремль.
«Дорогой Coco! – начиналось его послание. – Мне хочется верить, что ты вспомнишь обо мне…»
Через несколько дней к дому, где жили сестры, подъехала огромная легковая машина. Все подумали, что отца уже больше не увидят, когда за ним закрылись двери автомобиля. Он сам решил, что дорога лежит прямо в тюрьму, но на самом деле его повезли по улицам Тбилиси, показывая одну за другой великолепные многокомнатные квартиры в центре города. Он выбрал одну из них, с видом на Куру у подножия горы Мтацминда. И с тех пор семья жила в пятикомнатной квартире, получала специальный паек, которого не просто хватало не только на жизнь, но еще и на задаривание продуктами всех соседей, что считалось естественным на Кавказе.
Дома по проектам Месропа строились на самых главных улицах в Тбилиси. Особенно было приятно смотреть, как они вырастали на проспекте Руставели, где так любили гулять Тарасовы. Им тоже дали приличную квартиру в центре. Михаил уже ходил в старшие классы школы, а Мария Георгиевна продолжала любить мужа и жить его судьбой.
Перед Отечественной войной Орджоникидзе неожиданно вызвал Месропа в Москву. Освободилось место главного архитектора Наркомтяжпрома, Серго вспомнил о Тарасове и настоял на том, чтобы его перевели в Москву.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168
Мария Георгиевна быстро пошла по улице и вскоре оказалась дома. Месроп возвращался домой уже затемно, перемазанный глиной, множество раз пропотевший и продрогший за день в канавах. Он так сильно уставал, что временами полностью замыкался и весь вечер, до самого сна, не ронял ни слова. Он тоже жил напряженным ожиданием худшего, потому многое понимал, но оставался смиренным.
В этот вечер он тоже было замкнулся в себе, но вдруг, взглянув на жену, спросил:
– Мара! У тебя что-то сегодня произошло?
– Нет. Ничего особенного. С чего ты это взял? – ответила она.
Месроп опустил глаза и больше ничего в этот вечер не говорил. Она вязала ему свитер на самодельных деревянных спицах, а он задумчиво сидел у печки и грел замерзшие руки.
Когда Месроп уснул, она взяла лист бумаги и при свете лампы стала писать.
Утром, на работе Мария Георгиевна обнаружила большой букет белых роз на столе. Она посмотрела на них несколько секунд и решительно вошла в кабинет Данченко. Поздоровавшись, она протянула ему сложенный вдвое листок бумаги.
Данченко взял его в руки, развернул и прочитал. Это было ее заявление об увольнении с работы по собственному желанию. Он повертел бумагу в руке и, не глядя на Марию Георгиевну, написал резолюцию в углу: «Согласен».
– Ну и как вы будете жить дальше? Вы все равно можете в любой момент принять мое предложение. Я подожду.
Наверное, Данченко имел своих осведомителей, которые докладывали ему о проблемах в жизни семьи Тарасовых. Иначе он не был бы столь терпеливым.
В то время среди новой элиты было модным жениться на бывших аристократках. Эта своеобразная тенденция появилась, в частности, и по причине разорения многих светских барышень и их родителей. Мария Георгиевна не могла на это пойти. Она ушла из департамента, оставив на столе розы и ничего не объяснив сослуживцам.
Дома она рассказала Месропу о своем поступке. Во время рассказа Мария Георгиевна смотрела ему в глаза, пытаясь оценить реакцию мужа. Он оставался невозмутимым и слушал ее спокойно.
– Ну что же, это еще один благородный поступок с твоей стороны, Мара. Я наверняка этого не заслужил.
Камень упал с сердца Марии Георгиевны. Она стала весела и игрива, а вскоре устроилась на работу декоратором в павильоне выставки народного хозяйства.
Через две недели произошло событие, которое окончательно положило конец опасениям семьи. Брали банду в соседнем поселке. Операцией руководил лично Данченко. В перестрелке с бандитами он был серьезно ранен и, не приходя в сознание, скончался в городской больнице.
* * *
Дела в семье необъяснимым на первый взгляд образом начали налаживаться. Месроп продолжал копать канавы под фундаменты бараков, но, не удержавшись, стал подсказывать строителям, как лучше строить и ставить стены. Помните, у него было архитектурное образование? Строители стали к нему прислушиваться, и очень скоро его произвели в прорабы, несмотря на статус ссыльного. Вскоре Месропа попросили поработать в архитектурном управлении города и помочь с проектом новой застройки. Его пригласили на должность инженера-строителя и по его личным проектам начали застраивать улицы Новосибирска.
Тарасовым дали однокомнатную квартиру в центре города, а потом и двухкомнатную. Архитектурное управление подписало ходатайство о помиловании Месропа, и бумага ушла в Москву.
Работать Марии Георгиевне уже было незачем. Вскоре приехал Миша, вполне сформировавшийся юноша. Внешне он был похож на мать, чем радовал и самого Месропа. Сын пошел в школу, построенную по проекту отца, чем очень гордился.
И наконец через пару лет из Москвы пришел ответ с резолюцией о помиловании. А еще через год Месропа назначили главным архитектором Новосибирского округа. Это было самое престижное из всех возможных мест работы, которое мог занять в это время беспартийный, да еще из «бывших». Месроп, впрочем, политикой совершенно не интересовался, а всецело уходил в свое творчество. Он стал одним из зачинателей нового советского стиля в архитектуре, который впоследствии окрестят «сталинским ампиром». Этот стиль так нравился власти, что каждый второй кирпичный дом на центральных улицах Новосибирска был построен на такой манер.
Месроп страдал туберкулезом в закрытой форме и тромбофлебитом ног, болезнями, приобретенными в канавах. Жить в Новосибирске становилось трудно из-за климата. В это время туда приехал нарком тяжелой промышленности Серго Орджоникидзе. Он был потрясен качеством и красотой возводимых домов и захотел лично познакомиться с архитектором проектов. С первого же вечера они чудесным образом понравились друг другу. Серго даже согласился посетить дом Тарасова и, увидев Марию Георгиевну, был потрясен ее красотой.
– Я теперь понимаю, почему вы строите такие прекрасные дома! При такой красавице жене очень легко обрести вдохновение! – сказал он за столом.
Серго Орджоникидзе был дворянского происхождения и воспринял интеллигентную семью Тарасовых достаточно адекватно. А через несколько часов он уже пригласил Месропа переехать в Тбилиси, с чем тот с радостью согласился.
Став главным архитектором города Тбилиси, дед продолжил совершенствовать городское строительство. Марии Георгиевне особенно приятно было оказаться в Тбилиси, где жили две ее двоюродные сестры. Они были прекрасно устроены, и обе работали в библиотеке. Мария Георгиевна к ним присоединилась на общественных началах.
Секрет благоустройства сестер оказался простым. Когда-то, еще до Октябрьской революции, в маленьком грузинском городе Гори отец сестер – брат Натальи Николаевны, помог молодому революционеру укрываться от преследования полиции. Он поселил у себя молодого человека с кавказскими усами и заботился о нем, как о родном сыне. Этим человеком был Иосиф Джугашвили, Сталин.
Когда семья сестер оказалась в бедственном положении в Тбилиси и размещалась в маленькой комнатке в коммунальной квартире, отец, не имевший работы и подвергавшийся преследованиям, решился написать письмо в Кремль.
«Дорогой Coco! – начиналось его послание. – Мне хочется верить, что ты вспомнишь обо мне…»
Через несколько дней к дому, где жили сестры, подъехала огромная легковая машина. Все подумали, что отца уже больше не увидят, когда за ним закрылись двери автомобиля. Он сам решил, что дорога лежит прямо в тюрьму, но на самом деле его повезли по улицам Тбилиси, показывая одну за другой великолепные многокомнатные квартиры в центре города. Он выбрал одну из них, с видом на Куру у подножия горы Мтацминда. И с тех пор семья жила в пятикомнатной квартире, получала специальный паек, которого не просто хватало не только на жизнь, но еще и на задаривание продуктами всех соседей, что считалось естественным на Кавказе.
Дома по проектам Месропа строились на самых главных улицах в Тбилиси. Особенно было приятно смотреть, как они вырастали на проспекте Руставели, где так любили гулять Тарасовы. Им тоже дали приличную квартиру в центре. Михаил уже ходил в старшие классы школы, а Мария Георгиевна продолжала любить мужа и жить его судьбой.
Перед Отечественной войной Орджоникидзе неожиданно вызвал Месропа в Москву. Освободилось место главного архитектора Наркомтяжпрома, Серго вспомнил о Тарасове и настоял на том, чтобы его перевели в Москву.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168