Я все ему принес. Стерлигов порвал их на моих глазах. Но, видимо, у Поздняка остались какие-то копии этих лицензий, в том числе на нефтепродукты.
Уже в марте перед «Истоком» встала дилемма, о которой мы узнали в Ницце: продолжать ли «Истоку» участвовать в программе «Урожай» или нет?
Я знал, что генеральный прокурор СССР обратился с просьбой о снятии с меня иммунитета. Я видел, что в Ницце за Павличенко и за мной постоянно следят. И я понимал, что все это наверняка добром не кончится.
А Поздняк настаивал, чтобы мы продолжали программу – ему удалось перерегистрировать какие-то советские лицензии на российские или наоборот. Кроме того, министр сельского хозяйства Кулик, видя, что его положение становится все хуже и хуже, начал предлагать Поздняку реальные фонды – мазут, дизельное топливо, нефть…
– Вы получили деньги, срочно покупайте на них товары народного потребления и высылайте их в Россию! – требовал Поздняк.
Павличенко совсем этого не хотел: даже кратковременная задержка миллионов долларов на счетах давала большой процент прибыли. Эти проценты тогда вообще никого, кроме нас, не интересовали, а со ста миллионов долларов можно было получить десять процентов годовых непосредственно от банка.
Я был уставшим, замученным, психологически подавленным, да еще в полной финансовой зависимости от Павличенко…
И поэтому предложил ему:
– Давай сделаем расчет по мазутному контракту. Определим чистую прибыль, которую поделим пополам. И я ухожу, оставляя тебе «Исток», «Биту», всю деятельность в России, все имущество! Я хочу вообще уехать из Франции и жить в другой стране…
Павличенко быстро все прикинул, глазки у него забегали, и он сказал: «О’кей!» Когда мы все подсчитали, оказалось, что мне причитается пять миллионов. Забрать их как прибыль я не мог. Но, продолжая оставаться генеральным директором «Истока», я оформил эти пять миллионов долларов как инвестиции, и это решение я имел право принять самостоятельно, как генеральный директор.
Я написал протокол о том, что инвестирую пять миллионов в офшорную компанию, и ушел. На солидные проценты из этих денег я смог очень прилично жить, уехать из Франции и перебраться в Швейцарию…
А Павличенко стал выполнять программу «Урожай». Он закупил какую-то некачественную обувь и послал ее в Россию. Потом меня многие годы обвиняли и в этом, хотя я вообще ничего не знал об этой торговой сделке…
При расставании Павличенко поставил мне единственное условие.
– Уходишь – уходи, мы с тобой не имеем друг к другу претензий, – сказал он. – Но давай не будем сообщать в России, что ты ушел, – это сразу остановит всю работу. Я скажу, что ты просто перестал выходить на контакт.
– Да делай, что хочешь – ответил я.
Когда Поздняк в мае понял, что я уже ни в чем не участвую, а Павличенко взял бразды правления в свои руки, он прекратил отправлять деньги во французский «Исток», открыл свой собственный счет в Швеции и стал дальше проводить операции через него.
Поздняк умудрился завезти товаров в Россию на семьдесят два миллиона долларов, он не выполнил стомиллионное обязательство «Истока» в программе «Урожай-90» только потому, что в ноябре 91-го года после путча все выданные ранее российские лицензии были остановлены. Если бы Поздняку дали доработать до декабря, он выполнил бы нашу часть программы «Урожай-90», положенную «Истоку».
Но когда Гайдар пришел к власти и стал новым премьер-министром России, ему срочно понадобились громкие скандалы. Надо было искать крайних, чтобы на них свалить вину за тяжелейшее экономическое положение России.
Конечно, он вцепился в историю с «Истоком» и создал комиссию по расследованию выполнения программы «Урожай-90», тем более что меня лично он боялся, а мои рецепты реформирования экономики абсолютно не воспринимал. Эта комиссия написала отчет – он существует в уголовном деле, где было сказано: «Из 38 организаций, участвовавших в выполнении программы „Урожай-90“, только „Исток“ выполнил свои обязательства».
Таким образом, создать криминальную историю не получилось. И только потом, став депутатом Госдумы, я понял, почему эта история стала преподноситься как одно из самых громких преступлений в России.
Когда ко мне в руки попал проект бюджета России на 1994 год, я с удивлением обнаружил там строку о выделении пятисот миллионов рублей на погашение долгов по чекам «Урожай-90».
О каких долгах могла идти речь, когда чеки «Урожай-90» раздавали бесплатно? Они не были приравнены к деньгам, а давали лишь право отовариваться дефицитом, но за свои же собственные деньги! То есть никаких реальных убытков населению чеки «Урожай-90» не принесли!!! А тут на погашение убытков по программе выделялась такая сумма!
Я заинтересовался этим фактом откровенного воровства денег из бюджета России на оплату несуществующих долгов. Посмотрел бюджет 1993 года – там тоже было выделено пятьсот миллионов на погашение долгов, а в бюджете 1992 года – около миллиарда!
Вот так из года в год отдельной строкой шло выделение крупных сумм из бюджета, что, по сути, было очевидным отмыванием денег, которые благополучно уходили в чьи-то карманы.
Я выступил в Думе, и в бюджете 1995 года эту строчку исключили. Но после того, как меня не избрали в Госдуму в 1996 году, продолжилось выделение миллиардных сумм на погашение по долгам программы «Урожай-90» и, конечно, параллельно продолжилось расследование по уголовному делу «Истока»…
Куда шли эти деньги? На предвыборные кампании, на какие-то левые расходы? Это было прямое воровство средств из государственного бюджета. И для того, чтобы безнаказанно красть, им нужно было только одно – бесконечное уголовное дело. Чтобы объявить: «Идет уголовное дело по чекам „Урожая“, и, чтобы компенсировать потери колхозников, мы выделяем деньги…»
Сумма, которая была выплачена за все эти годы, начиная с Гайдара и кончая Черномырдиным, – пять-шесть миллиардов рублей, то есть порядка одного миллиарда долларов.
Эти деньги продолжали списывать и дальше. Если посмотреть бюджеты 1998 и 1999 годов, я уверен, вы найдете и там выделенные средства на погашение несуществующих убытков от программы «Урожай-90»…
На самом деле, о крупных аферах, которые произошли в период с 1991 года, можно рассказывать очень долго – я знаю многих участников и конкретные суммы. Эти аферы периода накопления начального капитала происходили во всех странах, но по масштабам Россия, конечно, была вне конкуренции…
Распрощавшись с Павличенко, я нелегально переехал в Швейцарию. Визы у меня не было, но я положил пять миллионов в швейцарский банк, менеджер которого жила в маленьком французском пригороде, а работала в Женеве. Так, кстати, там делают очень многие: во Франции недвижимость в два раза дешевле. Банкирша каждый день ездила туда и обратно, и, конечно, ее машину не проверяли. Она съездила за мной во Францию, посадила в машину, и я нелегально въехал в Швейцарию, имея российский паспорт с французской визой.
Она привезла меня в Женеву, и буквально через несколько дней я обнаружил, что за мной следят и здесь.
Помню, в резиденции Монблан, в которой я поселился, спускаюсь как-то на лифте, а в холле стоят двое русских и разговаривают: «Слушай, сегодня в Женеве хорошая погода, а вчера был дождь…» Ну что, думаю, бывает, хотя в то время русских за границей было мало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168