И вот социал-демократ С. Шварц, обрыдав антиреволюционное перерождение ВКПб, – «небывалая по своему размаху «чистка» правящей партии, фактическое уничтожение старой и создание вместо неё (под старым названием) новой компартии, новой по своему социальному составу, по своей идеологии», – отмечает и «постепенное оттеснение евреев на задний план во всех сферах общественной жизни» с 1937 года. «Среди старых большевиков с партийным стажем до прихода партии к власти и тем более с дореволюционным стажем процент евреев был заметно выше, чем в среднем в компартии, и в более молодых поколениях процент евреев с годами всё уменьшался… В рамках [чистки] сошли со сцены почти все евреи-коммунисты, игравшие сколько-нибудь значительную роль». Самое видное исключение – Лазарь Каганович. И ещё с 1939, после всех разгромов, призвали в зампред Совнаркома – испытанную Землячку, а заместителем наркома иностранных дел С. Дридзо-Лозовского. – В широкой же картине – обозреватель пишет с основанием, да мы и сами обильно это показали.
С. Шварц добавляет, что во 2-й половине 30-х годов «для евреев постепенно были закрыты высшие учебные заведения, подготовляющие будущих работников ведомства иностранных дел и ведомства внешней торговли, высшие военные учебные заведения». – И. С. Гузенко (известный перебежчик из СССР) передавал слухи, что с 1939 была введена – абсолютно негласно – и процентная норма приёма евреев в ВУЗы.
А в 90-е годы пишут открыто, что будто Молотов, весной 1939 принимая наркомат иностранных дел, на сборе личного состава объявил: «Мы здесь навсегда покончим с синагогой» – и стал увольнять евреев уже в тот же день. (Литвинов ещё пригодился в войну послом в США, а уезжая оттуда в 1943, имел смелость передать Рузвельту от себя личное письмо, что Сталин развязывает в СССР антисемитскую кампанию.)
К середине 30-х годов произошёл дальнейший подъём симпатий европейского еврейства к СССР, его объяснил Троцкий в 1937, на своём пути в Мексику: «Широкие круги еврейской интеллигенции… поворачивались в сторону Коминтерна не из интереса к марксизму и коммунизму, а в поисках опоры против агрессивного антисемитизма» – германского тогда. И этот самый Коминтерн – одобрил пакт Риббентропа-Молотова! Договор тот – стал смертным ударом по восточно-европейскому еврейству.
«В сентябре 1939 года сотни тысяч польских евреев бежали от наступающих немецких армий, уходя всё дальше и дальше на восток и стремясь проникнуть на территорию, занятую Красной Армией… В первые два месяца это им удавалось, ввиду благожелательного отношения советских властей. Немцы нередко поощряли это бегство». Но «в конце ноября Советское правительство закрыло границу».
В разных местах фронта складывалось по-разному: в одних местах еврейских беженцев вовсе не пропускали, в других широко принимали, затем иногда перегоняли назад к немцам. Всё же считается, что тем или иным путём около 300 тысяч евреев перебралось в первые месяцы войны из Западной Польши в Восточную, и Советы потом их эвакуировали дальше вглубь СССР. От них требовали, чтоб они регистрировались как советские граждане, но многие польские евреи не спешили принимать советское гражданство: ведь война скоро кончится, и они опять поедут домой, или в Америку, или в Палестину. (Перед советским режимом они уже тем самым попадали в положение ПШ – «подозреваемых в шпионаже», тем более что ещё пытались сноситься с родственниками в Польше.) – Всё же, читаем в чикагском «Часовом»: Советский Союз «приютил девять десятых всех спасшихся от Гитлера европейских беженцев-евреев».
По переписи января 1939 в СССР было 3020000 евреев. Теперь, с оккупацией Прибалтики, части Польши и беженцами, добавилось ещё около 2 миллионов, – и, значит, всего стало почти 5 миллионов. Если к 1939 евреи по численности стояли на седьмом месте среди народов СССР – то после присоединения всех западных областей стали четвёртым народом СССР, после трёх славянских. «Заключённый 23 августа 1939 года между Третьим Райхом и Советским Союзом договор о взаимном ненападении вызвал серьёзные опасения за будущность советского еврейства. Однако политика Советского Союза по отношению к его еврейским гражданам не изменилась». И, хотя мы встречаем свидетельства также и обратных депортаций, в общем, «за 20 месяцев советско-германского сотрудничества правовое положение еврейского населения осталось непоколебленным».
С началом войны в Польше еврейские симпатии определились окончательно, и на польской территории, отошедшей к СССР, при входе Красной армии в сентябре её бурно-восторженно встречали, особенно – еврейская молодёжь. Как ещё и в Буковине, и в Бессарабии, и в Литве – евреи становились, по свидетельству многих (в том числе и М. Агурского), главной опорой советской власти: изо всех сил помогать пришедшей ей!
Вся масса восточно-европейского еврейства – много ли она знала о том, что творится в СССР?
Но с безошибочностью знала она, что из Германии катится на неё – ещё никем тогда не узнанная, не прояснённая, а несомненная – Катастрофа.
И советские объятия открывались для неё, казалось, несомненным же спасением.
Глава 20 – В ЛАГЕРЯХ ГУЛАГА
Если б я там не побывал – не написать бы мне этой главы.
До лагерей и я так думал: «наций не надо замечать», никаких наций вообще нет, есть человечество.
А в лагерь присылаешься и узнаёшь: если у тебя удачная нация – ты счастливчик, ты обеспечен, ты выжил! Если общая нация – не обижайся.
Ибо национальность – едва ли не главный признак, по которому зэки отбираются в спасительный корпус придурков. Всякий лагерник, достаточно повидавший лагерей, подтвердит, что национальные соотношения среди придурков далеко не соответствовали национальным соотношениям в лагерном населении. Именно, прибалтийцев в придурках почти совсем не найдёшь, сколько бы ни было их в лагере (а их было много); русские были, конечно, всегда, но по пропорции несравненно меньше, чем их в лагере (а нередко – лишь по отбору из партийных ортодоксов): зато отметно сгущены евреи, грузины, армяне; с повышенной плотностью устраиваются и азербайджанцы, и отчасти кавказские горцы.
И, собственно, – никого из них нельзя в этом винить. Каждая нация в Гулаге ползла спасаться, как может, и чем она меньше и чем поворотливей – тем легче ей это удавалось. А русские в «своих собственных русских» лагерях – опять последняя нация, как были у немцев в Kriegsgefangenenlagers.
Впрочем, не мы их, а они нас вправе были обвинить, армяне, грузины, горцы: а зачем вы устроили эти лагеря? а зачем вы держите нас силой в вашем государстве? Не держите! – и мы не станем сюда попадать и захватывать такие привлекательные придурочные места. А пока мы у вас в плену – на войне как на войне.
А как с евреями? Ведь переплёл русских с евреями рок, может быть и навсегда, из-за чего эта книга и пишется.
Но ещё прежде того, прежде вот этой строчки, найдутся читатели, бывшие в лагерях и не бывшие, кто с живостью оспорит, что я высказал тут правду. Они скажут, что многие евреи были на общих работах. Они отрекутся, что были такие лагеря, где евреи составляли большинство среди придурков. Тем более отвергнут они, что будто бы нации в лагерях помогали друг другу избирательно и, значит, за счёт остальных. А кто вообще не считают себя какими-то отдельными евреями, а ощущают такими же во всём русскими.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130