Но вот – подвело десятилетие славной ВЧК. И мы читаем в газете приказ за подписью вездесущего Уншлихта (с 1921 зампред ВЧК, с 1923 член Реввоенсовета СССР, с 1925 замнаркомвоенмор): награждаются за «особо ценные заслуги» – уж, значит, самые наивыдающиеся, – Ягода («самоотверженность в деле борьбы с контрреволюцией»). М. Трилиссер (отличился «преданностью делу революции и неутомимостью в преследовании её врагов») и ещё 32 чекиста… Да что ж нам их имён доселе не оглашали никогда?! А ведь каждый из них, одним шевелением пальца, мог уничтожить любого из нас. – Пестры их ряды – и среди них: уже знакомые нам Яков Агранов (за эти годы «фабриковал дела по всем важнейшим политическим процессам», ещё предстоят ему дела Промпартии, Зиновьева-Каменева и пр.), и опять Зиновий Кацнельсон, и Матвей Берман (переправился из Средней Азии на Дальний Восток), и Лев Вельский (наоборот, с Дальнего Востока в Среднюю Азию). Тут и новые имена: Лев Залин, Лев Мейер, Леонид Буль (соловецкий «попечитель»), Семён Гендин, Карл Паукер. С некоторыми из них мы уже и познакомлены, теперь с ними знакомился и народ. В этом юбилейном газетном номере видим и крупный снимок: хитро улыбчивого Менжинского с его верным заместителем угрюмым Ягодой, а можем увидеть и Трилиссера, где ещё его найдёшь. – Спустя короткое время, спохватясь, что недонаградили, – от ЦИКа СССР орден Красного Знамени ещё двум десяткам чекистов, опять пёстрые ряды, с русскими, с латышами, а евреев – в тех же пропорциях, до трети.
А многие – совсем не мелькали в публичности. Семён Шварц в годы Гражданской войны был председатель Всеукраинской ЧК. А коллега его по Всеукраинской ЧК Евсей Ширвиндт потом целое десятилетие был начальником Главного Управления местами заключения и конвойной стражи СССР. – Естественно, что в беззвестности пребывали чекистские разведчики, как Гриммериль Хейфец, разведчик от конца Гражданской войны и до конца Второй Мировой, или Сергей Шпигельглас, чекисте 1917, через разведку возвысился до начальника Иностранного отдела ГУГБ НКВД, дважды получал звание «почётный чекист». Иным же, как Альберт Стромин-Строев, – не много-то и чинов досталось на том, что член комиссии по чистке Академии Наук в Ленинграде и «вёл допросы учёных по «академическому делу» в 1929-31».
А Давид Азбель вспоминает семью гомельских хасидов Нехамкиных. (Азбель и сидел по доносу младшего, Лёвы.) «Революция выбросила Нехамкиных на гребень волны. Они жаждали мщения: мстить всем – аристократам, богатым, русским – лишь бы мстить! Это был их путь к самоутверждению. Не случайно свела судьба питомцев этого славного рода в ЧК, ГПУ, НКВД, прокуратуру. Большевикам для осуществления их целей нужны были «бешеные», и они нашли их в семье Нехамкиных. Один из этой семьи, Рогинский, достиг даже «сияющих вершин» – был заместителем прокурора СССР, «но в годы сталинских чисток, как и многие, был спущен под откос и попал в лагерь, где превратился в дешёвого стукача… Остальные братья Нехамкины не были столь известны широкой публике. Сменив свою фамилию на более привычную для русского уха, они занимали весьма высокие посты в органах».
А Уншлихт не менял свою фамилию «на более привычную». И то сказать: до чего отцом русского народа стал этот наш славянский брат: боевой самолёт, построенный на средства крестьянских обществ взаимопомощи, то есть на последние копейки, выдранные из крестьянского кармана, назван «имени Уншлихта», – крестьяне бы и имени его не выговорили, и уж наверное думали о нём, поляке, что он еврей. – И это, оттесняя еврейскую тему, настойчиво напоминает нам, что дело далеко не в ней, ибо разрушительность революции она не объясняет, только густо окрашивает. Как окрашивали её для русского крестьянина и другие во множестве имена, каких произнести не могли, – от польского Дзержинского и Эйсмонта до латышского Вацетиса. А начни развивать тему латышскую? – и кроме тех стрелков, что разгоняли Учредительное Собрание, а потом держали на себе безопасность кремлёвской верхушки всю Гражданскую войну, да кроме того Геккера, подавителя ярославского восстания, – потянутся и через высшее руководство – Рудзутак, Эйхе, соловецкий Эйхманс, М. Карклин, А. Кактынь, Р. Кисис, В. Кнорин, А. Скудре (один из подавителей тамбовского крестьянского восстания), чекисты Петере, Лацис (к ним в компанию – «почётный чекист» литовец И. Юсис) – и дотянется аж до 1991 года (Пуго…) – Да и, если настойчиво отличать украинцев от русских, как это требуют украинцы теперь, – десятки их мы видим на самых крупных постах большевицкой власти, от самого её начатка и до самого конца.
Нет, власть тогда была – не еврейская, нет. Власть была интернациональная. По составу изрядно и русская. Но при всей пестроте своего состава – она действовала соединённо, отчётливо антирусски, на разрушение русского государства и русской традиции.
И несмотря на такую антирусскую направленность власти, и при такой интернациональной пестроте палачей, – почему на Украине, в Средней Азии, уж не говоря о Прибалтике, народ считал своим поработителем русских? – Чужие. Свои разрушители – всё же свои, а чужие разрушители – от своей чужести неотделимы. И хотя объяснять действия разрушителей национальными корнями или побуждениями – ошибочно, но и в России 20-х годов тоже неотвратимо витал вопрос, какой вот, спустя много лет, задаёт и Леонард Шапиро: почему ж «всякому, кто имел несчастье попасть в руки ЧК, предстояла весьма высокая вероятность оказаться перед еврейским следователем или быть расстрелянным им».
Но как же далеки от таких вопросов столь многие современные перья – и по сей день. И без тени подобных мыслей, да с каким редким тщанием, откапываются еврейскими авторами и приводятся в современных изданиях пространные списки начальствовавших тогда евреев. С каким неожиданным оттенком гордости журнал «Алеф» в статье «Евреи в Кремле» публикует список, на 1925 год, евреев – административных чинов Совета Народных Комиссаров; перечисляет 8 из 12 членов правления Госбанка, столько же – из верхушки советских профсоюзов. А вот и объясняет: «Нам вовсе нечего бояться обвинений. Как раз наоборот: активное участие евреев в тогдашней государственной жизни может лишний раз объяснить, почему тогда государственные дела обстояли лучше, чем сейчас, когда еврея днём с огнём не найдёшь наверху». – Это написано, трудно поверить, – в 1989…
Или вот другой, уже упомянутый, нынешний израильский автор, в своём кропотливом отборе чинов Красной армии бережно выписывает нам длиннющий список начальников Гражданской войны, тогда, в 20-е, расселившихся по большей части в Штабах и Политуправлениях, – и ещё всех ли он, к своей гордости, изыскал? – Касательно армии и ещё один израильский исследователь опубликовал статистические выкладки на основе данных переписи 1926 года: «Мужчины-евреи составляли в то время 1,7% всего мужского населения СССР… Среди боевых офицеров евреев было 2,1%… среди командного состава 4,4%… среди политического руководства – 10,3%, среди военных врачей – 18,6%».
А что видно было Западу? Если посты внутригосударственного аппарата могут оставаться подолгу скрытыми (при сохраняемой конспиративности ВКПб, уже и пришедшей к власти), то дипломаты мелькают на виду у всего мира. При первых дипломатических конференциях с Советами – Генуэзской, Гаагской (1922) – не могла не отметить Европа, что советские делегации и их аппарат состоят большей частью из евреев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130