И. Минц, награждённый и личным сталинским доверием, и сталинскими премиями, и сразу несколькими кафедрами в нескольких вузах. А за ним стали «освобождать» многочисленные научные посты в МГУ от учеников Минца и других профессоров-евреев.
Потеснение евреев из технических и точных наук набирало размах постепенно. – «Конец 1945 г. и 1946 г. были для евреев этой социальной категории относительно спокойны». Исследователь роли евреев в науке и промышленности СССР военного времени приводит для иллюстрации такой факт: «В 1946 г. был нанесен первый в послевоенные годы серьёзный удар по работникам аппарата управления и сфабриковано крупное «дело». Жертвами стали в основном русские… евреев среди них не было». А «в следственных протоколах имелись показания на директора Саратовского авиационного завода Израиля Соломоновича Левина. Директор обвинялся в том, что во время Сталинградского сражения из-за брака в самолётах этого завода два авиаполка не смогли подняться в воздух. Факт был реальным, а не вымышленным следователями. Но Левин не был ни арестован, ни уволен». – В 1946 «в составе нового правительства должности наркомов сохранили Б. Л. Ванников, Л. М. Каганович, С. З. Гинзбург, Л. З. Мехлис… Должности заместителей министров сохранили почти все евреи, работавшие заместителями наркомов во время войны». – Исследователь отмечает первые жертвы среди евреев из инженерно-технической интеллигенции в 1947 году.
Академик А. Ф. Иоффе «в 1950 г. … вынужден был уйти с должности директора Физико-технического института, который он организовал в 1918 г. и с тех пор бессменно его возглавлял». – Вначале 1951 были уволены 34 директора и 31 главный инженер авиационных заводов. «В этом списке – большинство евреи». – Если в 1942 в министерстве общего машиностроения (наркомате миномётного вооружения) работало почти 40 директоров и главных инженеров – евреев, то в 1953 их осталось трое. – А в Советской армии «преследованием евреев – генералов… советское руководство не ограничилось. Офицеры чином пониже, занятые разработкой вооружения и боевой техники, также были удалены».
Так чистки перешли и в оборонную индустрию, авиационную, автостроение (однако не коснулись ветви атомной), и тоже катились прежде всего по административным постам, по директорам и главным инженерам, затем и ведомственным служащим. Однако в оформлении увольнений никогда не высказывалась национальная причина – но обвинения в хозяйственных преступлениях или наличии родственников за границей, на фоне ожидаемого столкновения с США. Чистки в центрах отдавались и в провинции. Типично советской была и обстановка тех чисток (так знакомая с 30-х годов!): создавался всеобщий проклятый круг, когда угрожаемые нередко, пытаясь отвести от себя угрозу, спешили обвинить кого-нибудь другого.
Повторённым, ослабленным накатом 37-го года – напоминала советская власть евреям, что отнюдь не врастала их всамделишно, а в любой момент может и теснить. «У нас незаменимых нет!» (Впрочем, «Лаврентий Берия был терпим к евреям. По крайней мере, в назначении их на государственные посты».)
«Выталкивание» евреев из престижных и особо важных для правящей группы сфер производства, управления, культурной и идеологической деятельности, ограничение или полное закрытие доступа в ряд вузов приняли невиданный размах в 1948—1953… закрытыми для евреев остались сколько-нибудь значительные посты в КГБ, партийных органах, армии, а в ряде вузов, учреждений культуры и науки сохранялась процентная норма». – Через «пятый пункт» теперь давила на советских евреев та самая пролетарская Анкета, которая, другими пунктами, мозжила русских дворян, священство, интеллигенцию и всяческих «бывших» ещё в 20-е годы.
«Верхушка еврейской политической элиты хотя и пострадала от аппаратных пертурбаций, но, как ни странно, не так сильно, как можно было бы предположить», – заключает Г. В. Костырченко. «Основной удар в ходе чистки пришёлся по среднему, наибольшему в количественном отношении слою еврейской элиты – управленцам… а также журналистам, профессуре, другим представителям творческой интеллигенции… Именно эти, так сказать, номинальные евреи, несмотря на их почти полную оторванность от национальных корней, приняли на себя один из главных ударов в послевоенной кадровой чистке».
Впрочем, что касается научных кадров, статистические данные таковы: «в конце 1920-х евреи составляли 13,6% всех научных работников в стране, к 1937 этот показатель возрос до 17,5%», в 1950 он составлял 15,4% (25125 евреев среди 162508 научных работников СССР). – С. Марголина, оглядываясь из конца 80-х годов, заключает, что после войны, несмотря на размах кампании, «число высокообразованных евреев на высоких должностях оставалось всегда несоразмерно высоким. Но сравнительно с прежними „временами счастья“ оно явно снизилось». – А М. Хейфец вспоминает «мемуарную статью одного из отцов советской атомной бомбы академика Будкера», как они с коллегами, ночами не спя, падая в обморок от напряжения, рождали для советского государства первую атомную бомбу, – и именно в дни преследования «космополитов», – и эти дни были «самыми вдохновенными и счастливыми» в жизни Будкера.
Но если «среди награждённых Сталинскими премиями и в 1949 году, как и в прежние годы, оказалось значительное количество евреев», не менее 13%, то к 1952, по подсчёту С. Шварца, 6%. (Данные же о числе евреев-студентов в СССР не появлялись в печати с предвоенного времени вплоть до 1963, почти четверть века; мы приведём их в следующей главе.)
А собственно еврейская культура, найдите, и без того слабо оживавшая после войны, в годы 1948—1951 была прикрыта и заглохла, прекращали субсидировать и закрывали ещё остававшиеся еврейские театры, издательства, газеты, книготорговлю. Прекратилось в 1949 и международное радиовещание на идише.
Послевоенное давление ощутили на себе и евреи на командных армейских постах, так что «к 1953 почти все генералы-евреи» и «около 300 полковников и подполковников были вынуждены выйти в отставку».
Пока арестованные еврейские лидеры сидели больше трёх лет на Лубянке, Сталин долго шёл осторожным шагом (в 1949 очень кстати для себя приобрёл и первую водородную бомбу). Он понимал, какую международную бурю рискует вызвать развязкой с ЕАК. Однако и понимал неразрывную связь мирового еврейства с Америкой, своим врагом от первых послевоенных лет, со своего отказа от плана Маршалла.
Следствие по делу ЕАК было возобновлено в январе 1952. Подсудимые «обвинялись в связях с «еврейскими националистическими организациями Америки», в отправках в эти организации «информации об экономике СССР»… в том, что «поставили вопрос о заселении Крыма и создании там еврейской республики». Приговор был – к смертной казни 13 подсудимым: С. А. Лозовскому, И. С. Юзефовичу, Б. А. Шимелиовичу, В. Л. Зускину, ведущим еврейским писателям Д. Р. Бергельсону, П. Д. Маркишу, Л. М. Квитко, И. С. Феферу, Д. Н. Гофштейну, а также Л. Я. Тальми, И. С. Ватенбергу, Ч. С. Ватенберг-Островской, Э. И. Теумин. И в августе – расстреляны втайне. (Член того же комитета Эренбург – «по лотерее», как он пишет, – не был даже арестован, также и многоувёртливый Давид Заславский. И после расстрела еврейских писателей Эренбург продолжал уверять на Западе, что они – живы, и пишут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130
Потеснение евреев из технических и точных наук набирало размах постепенно. – «Конец 1945 г. и 1946 г. были для евреев этой социальной категории относительно спокойны». Исследователь роли евреев в науке и промышленности СССР военного времени приводит для иллюстрации такой факт: «В 1946 г. был нанесен первый в послевоенные годы серьёзный удар по работникам аппарата управления и сфабриковано крупное «дело». Жертвами стали в основном русские… евреев среди них не было». А «в следственных протоколах имелись показания на директора Саратовского авиационного завода Израиля Соломоновича Левина. Директор обвинялся в том, что во время Сталинградского сражения из-за брака в самолётах этого завода два авиаполка не смогли подняться в воздух. Факт был реальным, а не вымышленным следователями. Но Левин не был ни арестован, ни уволен». – В 1946 «в составе нового правительства должности наркомов сохранили Б. Л. Ванников, Л. М. Каганович, С. З. Гинзбург, Л. З. Мехлис… Должности заместителей министров сохранили почти все евреи, работавшие заместителями наркомов во время войны». – Исследователь отмечает первые жертвы среди евреев из инженерно-технической интеллигенции в 1947 году.
Академик А. Ф. Иоффе «в 1950 г. … вынужден был уйти с должности директора Физико-технического института, который он организовал в 1918 г. и с тех пор бессменно его возглавлял». – Вначале 1951 были уволены 34 директора и 31 главный инженер авиационных заводов. «В этом списке – большинство евреи». – Если в 1942 в министерстве общего машиностроения (наркомате миномётного вооружения) работало почти 40 директоров и главных инженеров – евреев, то в 1953 их осталось трое. – А в Советской армии «преследованием евреев – генералов… советское руководство не ограничилось. Офицеры чином пониже, занятые разработкой вооружения и боевой техники, также были удалены».
Так чистки перешли и в оборонную индустрию, авиационную, автостроение (однако не коснулись ветви атомной), и тоже катились прежде всего по административным постам, по директорам и главным инженерам, затем и ведомственным служащим. Однако в оформлении увольнений никогда не высказывалась национальная причина – но обвинения в хозяйственных преступлениях или наличии родственников за границей, на фоне ожидаемого столкновения с США. Чистки в центрах отдавались и в провинции. Типично советской была и обстановка тех чисток (так знакомая с 30-х годов!): создавался всеобщий проклятый круг, когда угрожаемые нередко, пытаясь отвести от себя угрозу, спешили обвинить кого-нибудь другого.
Повторённым, ослабленным накатом 37-го года – напоминала советская власть евреям, что отнюдь не врастала их всамделишно, а в любой момент может и теснить. «У нас незаменимых нет!» (Впрочем, «Лаврентий Берия был терпим к евреям. По крайней мере, в назначении их на государственные посты».)
«Выталкивание» евреев из престижных и особо важных для правящей группы сфер производства, управления, культурной и идеологической деятельности, ограничение или полное закрытие доступа в ряд вузов приняли невиданный размах в 1948—1953… закрытыми для евреев остались сколько-нибудь значительные посты в КГБ, партийных органах, армии, а в ряде вузов, учреждений культуры и науки сохранялась процентная норма». – Через «пятый пункт» теперь давила на советских евреев та самая пролетарская Анкета, которая, другими пунктами, мозжила русских дворян, священство, интеллигенцию и всяческих «бывших» ещё в 20-е годы.
«Верхушка еврейской политической элиты хотя и пострадала от аппаратных пертурбаций, но, как ни странно, не так сильно, как можно было бы предположить», – заключает Г. В. Костырченко. «Основной удар в ходе чистки пришёлся по среднему, наибольшему в количественном отношении слою еврейской элиты – управленцам… а также журналистам, профессуре, другим представителям творческой интеллигенции… Именно эти, так сказать, номинальные евреи, несмотря на их почти полную оторванность от национальных корней, приняли на себя один из главных ударов в послевоенной кадровой чистке».
Впрочем, что касается научных кадров, статистические данные таковы: «в конце 1920-х евреи составляли 13,6% всех научных работников в стране, к 1937 этот показатель возрос до 17,5%», в 1950 он составлял 15,4% (25125 евреев среди 162508 научных работников СССР). – С. Марголина, оглядываясь из конца 80-х годов, заключает, что после войны, несмотря на размах кампании, «число высокообразованных евреев на высоких должностях оставалось всегда несоразмерно высоким. Но сравнительно с прежними „временами счастья“ оно явно снизилось». – А М. Хейфец вспоминает «мемуарную статью одного из отцов советской атомной бомбы академика Будкера», как они с коллегами, ночами не спя, падая в обморок от напряжения, рождали для советского государства первую атомную бомбу, – и именно в дни преследования «космополитов», – и эти дни были «самыми вдохновенными и счастливыми» в жизни Будкера.
Но если «среди награждённых Сталинскими премиями и в 1949 году, как и в прежние годы, оказалось значительное количество евреев», не менее 13%, то к 1952, по подсчёту С. Шварца, 6%. (Данные же о числе евреев-студентов в СССР не появлялись в печати с предвоенного времени вплоть до 1963, почти четверть века; мы приведём их в следующей главе.)
А собственно еврейская культура, найдите, и без того слабо оживавшая после войны, в годы 1948—1951 была прикрыта и заглохла, прекращали субсидировать и закрывали ещё остававшиеся еврейские театры, издательства, газеты, книготорговлю. Прекратилось в 1949 и международное радиовещание на идише.
Послевоенное давление ощутили на себе и евреи на командных армейских постах, так что «к 1953 почти все генералы-евреи» и «около 300 полковников и подполковников были вынуждены выйти в отставку».
Пока арестованные еврейские лидеры сидели больше трёх лет на Лубянке, Сталин долго шёл осторожным шагом (в 1949 очень кстати для себя приобрёл и первую водородную бомбу). Он понимал, какую международную бурю рискует вызвать развязкой с ЕАК. Однако и понимал неразрывную связь мирового еврейства с Америкой, своим врагом от первых послевоенных лет, со своего отказа от плана Маршалла.
Следствие по делу ЕАК было возобновлено в январе 1952. Подсудимые «обвинялись в связях с «еврейскими националистическими организациями Америки», в отправках в эти организации «информации об экономике СССР»… в том, что «поставили вопрос о заселении Крыма и создании там еврейской республики». Приговор был – к смертной казни 13 подсудимым: С. А. Лозовскому, И. С. Юзефовичу, Б. А. Шимелиовичу, В. Л. Зускину, ведущим еврейским писателям Д. Р. Бергельсону, П. Д. Маркишу, Л. М. Квитко, И. С. Феферу, Д. Н. Гофштейну, а также Л. Я. Тальми, И. С. Ватенбергу, Ч. С. Ватенберг-Островской, Э. И. Теумин. И в августе – расстреляны втайне. (Член того же комитета Эренбург – «по лотерее», как он пишет, – не был даже арестован, также и многоувёртливый Давид Заславский. И после расстрела еврейских писателей Эренбург продолжал уверять на Западе, что они – живы, и пишут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130