За полторы получки.
– Тогда почему не все? – строго спросил Вадим. – Вот и смотрят в ПК на Невскую сторону, что мы ликвидаторам передаёмся.
– Ну уж! – вырвалось у Дахина зло. Глаза его иглили из углубин.
Вадим развёл белыми крупными мягкими пальцами (он не стыдился своих нерабочих рук, они нарабатывали лучше):
– А как же? А 9-го января? Весь рабочий Питер бастовал, одна Невская работала. Чем мы отговаривались? Что не пришли нас “снять”, позвать? Вот и говорят, что за Невской заставой – не боевые тенденции.
Верно, усмехнулся долговязый Уксила, согнутый над конторским столом. Стыдно, давно видно – не боевые.
А руки их всех – трудовые, честные, крепкие, жилистые, привыкшие к хватке инструмента – были видны, лежали на столах, вцепились в спинку стула, – и она была допущена в этот круг! Вероника не верила себе: сегодня впервые вот так запросто, как равная, сидела с этими железными людьми, с этими верными сердцами, ещё стыдясь и несменённой своей шубки, в какой прилично пойти в Александринку, а здесь только конспирацию нарушаешь, и своих обильных волос, как выставленных для любования, и совсем уж нежных рук. За гордость, за счастье быть принятой равно этими людьми и оказаться полезной им – она клялась отречься, уже отрекалась и уходила от своей прежней пустой жизни, от бесплодной болтовни. Отрекалась – и не совсем внимательно слышала, о чём тут говорили сейчас.
– Это – влияние Александровского завода, – вдумчиво сказал Машистов. Вдумчивость исходила от его уставленных, почти не шевелящихся глаз. – Они омещанились, домки себе устроили, коровок держат – и наши за ними тянутся.
– Сейчас к праздникам готовятся, вот в церковь повалят! – отрубисто выбросил Дахин.
– Что ещё за праздники? – удивился Вадим.
– Казанская. Потом – всех скорбящих! – выбросил Дахин. – Престол у них.
– Ну придумают же попы – “всех скорбящих”! – изумился, развеселился Вадим. – Вот ловкие, прямо в цель! Только всех скорбящих надо на восстание поднимать, а не боженьке поклоны…
– Очень пассивные наши стали, – с сильным финским акцентом сказал Уксила. – Боятся маршевой роты. На кооперативы надеются.
Самому Уксиле, как финну, маршевая рота не грозила ни при каком случае. Воинской повинности на них нет.
– На кооперативы! – усмехнулся Вадим большими нежными розовыми губами. Накормят вас кооперативы… Гвоздёвский Столовый центр… Вы-то хоть, вот вы – понимаете, что вся эта возня с кооперацией и столовыми – только усиление эксплуатации, чтоб из вас же и вытянуть больше?
Да понятно, тупились рабочие вожаки, очередной обман.
– Вы плетётесь за думскими меньшевиками, за Чхеидзе, марксистскообразным лакеем Гучкова-Пуришкевича, – и даже он революционнее вас.
Молчали. Темнота.
– В общем, товарищи, было заседание ПК. И мне дали инструкцию к Обуховскому. Главная установка нашей пропаганды теперь берётся – на неравномерность потребления, на дороговизну, нехватку продуктов. И в этом направлении надо настойчиво использовать недовольство и возмущение масс. А вы – всю кампанию по дороговизне прохлопали.
Молчали, нечего ответить.
– Но не поздно и сейчас.
Из внутреннего кармана пальто достал несколько бумаг, сложенных вместе, вчетверо. Развернул.
– Во-первых, надо будет сколотить короткий митинг, принять вот такую резолюцию. Вот – проект типовой резолюции, разработанной ПК для собраний рабочих о продовольственном кризисе… Мы, рабочие… такого-то завода, вписать какого… обсудив вопрос о продовольственном кризисе… – Бойко, бегло читал, но слова не мешались, не цеплялись. – Первое, что он есть неизбежное следствие непрекращающейся империалистической бойни, второе, что в России он осложняется господством царской монархии, отдавшей хозяйство страны на произвол хищников капитала, третье, что дальнейшее продолжение войны влечёт за собой голод, нищету, вырождение народных масс, четвёртое, что кооперативы, вот как раз рабочие столовые, повышение заработной платы и тому подобные полумеры лишь выделяют рабочих в особые условия снабжения, натравливают остальное население на рабочий класс и разделяют силы революции, пятое, что единственным средством против голода является решительная борьба против самой войны. Итак, всему рабочему классу и всей демократии надо подниматься на революционную борьбу и на гражданскую войну под лозунгом “долой войну”!!
И это была – только малая часть его способностей, что он так быстро мог прочесть, охватить, объяснить материал. Уже теперь знала Вероника, что её руководитель в новой жизни почти с той же быстротою и – писал! “Товарищ Вадим” – Матвей Рысс, состоял в литературной коллегии ПК. Он был – специалист по листовкам. Он садился и почти за час уже начисто мог горячим убедительным слогом призвать массы или выйти на улицу (“бросайте душные своды тюрем труда!”), или напротив – не выходить (“не дайте прежде времени пролить на питерские мостовые свою драгоценную рабочую кровь!”), попеременно обратить гнев то на “романовскую шайку потомственных кровопийц”, то на “акул отечественной промышленности”, то на “безнадёжную мещанскую тупость социалистов-ликвидаторов”. Можно признать, что в этих устоявшихся выражениях не хватало литературного вкуса, но какой напор! – он захватывал лёгкие. Да не сам Матвей придумывал эти выражения, они уже существовали и соответствовали аудитории и задачам действия, умение же Матвея состояло в том, что он сотни их помнил, и они свободно перемещались в его памяти, при нужде выныривали, при нужде тонули, – и вдруг зацеплялись и эффектно подавались под перо те именно, самые нужные, “колесницы милитаризма” или “коммивояжёры шовинизма”, “коронованные убийцы” или “измученные невзгодами братья”, которые должны были окружить и укрепить последние требования и призывы ПК.
Да что ПК!
– Есть указания и от БЦК! – всё суровей, всё значительней объявлял Вадим.
Как БЦК? Повернулись все, Машистов резче обычного:
– Бюро ЦК? Так его ж нет.
– На днях восстановлено, – загадочно сказал им Вадим. И ещё загадочней: – На днях вернулся из-за границы товарищ Беленин.
Вот это из-за границы вернулся – поражало воображение. Все фронты в снарядных разрывах, воронках, проволоках, все границы в кордонах, беспаспортный гонимый подпольщик – как он переносится, по воздуху, что ли? вчера в Швейцарии, сегодня в Петербурге, – что за богатыри?
– Беленин? Это кто? – не удержался переспросить невыдержанный Дахин.
Не знал он, кто такой “Беленин”? Косо усмехнулся длинный Уксила, ещё застылее смотрел Машистов, сожалительно облизнул губы Вадим, и даже Веронике, самой не знавшей, кто такой Белении, стало неловко за неприличие дахинского переспроса.
И Дахин ещё глубже забрал свои глаза в притемнённые глазницы.
– Так вот, БЦК указывает, – ровно продолжал Вадим. – Всеми силами бороться против гвоздёвцев. Последовательно и по широкому фронту саботировать всё военное производство. Понятно?
Вполне. Да ведь кое-что и делаем.
– Но предупреждение: помнить, что наша главная сила – стачка. Квалифицированных рабочих не хватает, на фронт не пошлют, и можно требовать многое. Бастовать, устраивать митинги, принимать резкие резолюции, но ни в коем случае не дать себя вызвать на преждевременную бойню!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315
– Тогда почему не все? – строго спросил Вадим. – Вот и смотрят в ПК на Невскую сторону, что мы ликвидаторам передаёмся.
– Ну уж! – вырвалось у Дахина зло. Глаза его иглили из углубин.
Вадим развёл белыми крупными мягкими пальцами (он не стыдился своих нерабочих рук, они нарабатывали лучше):
– А как же? А 9-го января? Весь рабочий Питер бастовал, одна Невская работала. Чем мы отговаривались? Что не пришли нас “снять”, позвать? Вот и говорят, что за Невской заставой – не боевые тенденции.
Верно, усмехнулся долговязый Уксила, согнутый над конторским столом. Стыдно, давно видно – не боевые.
А руки их всех – трудовые, честные, крепкие, жилистые, привыкшие к хватке инструмента – были видны, лежали на столах, вцепились в спинку стула, – и она была допущена в этот круг! Вероника не верила себе: сегодня впервые вот так запросто, как равная, сидела с этими железными людьми, с этими верными сердцами, ещё стыдясь и несменённой своей шубки, в какой прилично пойти в Александринку, а здесь только конспирацию нарушаешь, и своих обильных волос, как выставленных для любования, и совсем уж нежных рук. За гордость, за счастье быть принятой равно этими людьми и оказаться полезной им – она клялась отречься, уже отрекалась и уходила от своей прежней пустой жизни, от бесплодной болтовни. Отрекалась – и не совсем внимательно слышала, о чём тут говорили сейчас.
– Это – влияние Александровского завода, – вдумчиво сказал Машистов. Вдумчивость исходила от его уставленных, почти не шевелящихся глаз. – Они омещанились, домки себе устроили, коровок держат – и наши за ними тянутся.
– Сейчас к праздникам готовятся, вот в церковь повалят! – отрубисто выбросил Дахин.
– Что ещё за праздники? – удивился Вадим.
– Казанская. Потом – всех скорбящих! – выбросил Дахин. – Престол у них.
– Ну придумают же попы – “всех скорбящих”! – изумился, развеселился Вадим. – Вот ловкие, прямо в цель! Только всех скорбящих надо на восстание поднимать, а не боженьке поклоны…
– Очень пассивные наши стали, – с сильным финским акцентом сказал Уксила. – Боятся маршевой роты. На кооперативы надеются.
Самому Уксиле, как финну, маршевая рота не грозила ни при каком случае. Воинской повинности на них нет.
– На кооперативы! – усмехнулся Вадим большими нежными розовыми губами. Накормят вас кооперативы… Гвоздёвский Столовый центр… Вы-то хоть, вот вы – понимаете, что вся эта возня с кооперацией и столовыми – только усиление эксплуатации, чтоб из вас же и вытянуть больше?
Да понятно, тупились рабочие вожаки, очередной обман.
– Вы плетётесь за думскими меньшевиками, за Чхеидзе, марксистскообразным лакеем Гучкова-Пуришкевича, – и даже он революционнее вас.
Молчали. Темнота.
– В общем, товарищи, было заседание ПК. И мне дали инструкцию к Обуховскому. Главная установка нашей пропаганды теперь берётся – на неравномерность потребления, на дороговизну, нехватку продуктов. И в этом направлении надо настойчиво использовать недовольство и возмущение масс. А вы – всю кампанию по дороговизне прохлопали.
Молчали, нечего ответить.
– Но не поздно и сейчас.
Из внутреннего кармана пальто достал несколько бумаг, сложенных вместе, вчетверо. Развернул.
– Во-первых, надо будет сколотить короткий митинг, принять вот такую резолюцию. Вот – проект типовой резолюции, разработанной ПК для собраний рабочих о продовольственном кризисе… Мы, рабочие… такого-то завода, вписать какого… обсудив вопрос о продовольственном кризисе… – Бойко, бегло читал, но слова не мешались, не цеплялись. – Первое, что он есть неизбежное следствие непрекращающейся империалистической бойни, второе, что в России он осложняется господством царской монархии, отдавшей хозяйство страны на произвол хищников капитала, третье, что дальнейшее продолжение войны влечёт за собой голод, нищету, вырождение народных масс, четвёртое, что кооперативы, вот как раз рабочие столовые, повышение заработной платы и тому подобные полумеры лишь выделяют рабочих в особые условия снабжения, натравливают остальное население на рабочий класс и разделяют силы революции, пятое, что единственным средством против голода является решительная борьба против самой войны. Итак, всему рабочему классу и всей демократии надо подниматься на революционную борьбу и на гражданскую войну под лозунгом “долой войну”!!
И это была – только малая часть его способностей, что он так быстро мог прочесть, охватить, объяснить материал. Уже теперь знала Вероника, что её руководитель в новой жизни почти с той же быстротою и – писал! “Товарищ Вадим” – Матвей Рысс, состоял в литературной коллегии ПК. Он был – специалист по листовкам. Он садился и почти за час уже начисто мог горячим убедительным слогом призвать массы или выйти на улицу (“бросайте душные своды тюрем труда!”), или напротив – не выходить (“не дайте прежде времени пролить на питерские мостовые свою драгоценную рабочую кровь!”), попеременно обратить гнев то на “романовскую шайку потомственных кровопийц”, то на “акул отечественной промышленности”, то на “безнадёжную мещанскую тупость социалистов-ликвидаторов”. Можно признать, что в этих устоявшихся выражениях не хватало литературного вкуса, но какой напор! – он захватывал лёгкие. Да не сам Матвей придумывал эти выражения, они уже существовали и соответствовали аудитории и задачам действия, умение же Матвея состояло в том, что он сотни их помнил, и они свободно перемещались в его памяти, при нужде выныривали, при нужде тонули, – и вдруг зацеплялись и эффектно подавались под перо те именно, самые нужные, “колесницы милитаризма” или “коммивояжёры шовинизма”, “коронованные убийцы” или “измученные невзгодами братья”, которые должны были окружить и укрепить последние требования и призывы ПК.
Да что ПК!
– Есть указания и от БЦК! – всё суровей, всё значительней объявлял Вадим.
Как БЦК? Повернулись все, Машистов резче обычного:
– Бюро ЦК? Так его ж нет.
– На днях восстановлено, – загадочно сказал им Вадим. И ещё загадочней: – На днях вернулся из-за границы товарищ Беленин.
Вот это из-за границы вернулся – поражало воображение. Все фронты в снарядных разрывах, воронках, проволоках, все границы в кордонах, беспаспортный гонимый подпольщик – как он переносится, по воздуху, что ли? вчера в Швейцарии, сегодня в Петербурге, – что за богатыри?
– Беленин? Это кто? – не удержался переспросить невыдержанный Дахин.
Не знал он, кто такой “Беленин”? Косо усмехнулся длинный Уксила, ещё застылее смотрел Машистов, сожалительно облизнул губы Вадим, и даже Веронике, самой не знавшей, кто такой Белении, стало неловко за неприличие дахинского переспроса.
И Дахин ещё глубже забрал свои глаза в притемнённые глазницы.
– Так вот, БЦК указывает, – ровно продолжал Вадим. – Всеми силами бороться против гвоздёвцев. Последовательно и по широкому фронту саботировать всё военное производство. Понятно?
Вполне. Да ведь кое-что и делаем.
– Но предупреждение: помнить, что наша главная сила – стачка. Квалифицированных рабочих не хватает, на фронт не пошлют, и можно требовать многое. Бастовать, устраивать митинги, принимать резкие резолюции, но ни в коем случае не дать себя вызвать на преждевременную бойню!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315