Онесикрит испытывал немалые затруднения; он, видимо, не очень понимал, почему нельзя разговаривать даже на отвлеченные темы одетыми р в нормальной обстановке, и вовсе не желал приобщаться к джайнизму. Над Онесикритом сжалился Дандамид. Похвалив Александра за его желание приобщиться к мудрости, он ограничился (в передаче Онесикрита) банальными поучениями о необходимости быть выше наслаждений и страданий, отличать страдание от труда, в частности умственного, прекращать распри и совершать добро обществу и отдельным лицам. Все это соответствует джайнистским правилам поведения. Узнав от собеседника, что в Греции Пифагор, Сократ и Диоген проповедовали то же самое, Дандамид одобрил их учения, однако осудил образ жизни и поведение, отличавшиеся от дигамбарийских [там же, 15, 715–717; Плутарх, Алекс, 65].
С помощью Амбхи-Таксила удалось уговорить Калана присоединиться к Александру. О его контактах с Александром известно мало, хотя наши источники и утверждают, что философ пользовался уважением царя. Рассказывают, будто однажды Калан продемонстрировал Александру притчу: расстелив перед пил иссохшую шкуру, он сначала наступил на один, потом па другой ее край и противоположные края по очереди поднимались, потом встал на середину, а вся шкура продолжала неподвижно лежать на земле. Александр должен был понять, что ему следует находиться в центре своего царства, а не бродяжничать по окраинам [Плутарх, Алекс, 65]. Однако самое сильное впечатление на Александра и его окружение произвело самоубийство Калана, обставленное как пышная театрализованная церемония. Никогда прежде не болевший престарелый философ занемог и решил умереть. По указанию Калана был сложен огромный костер; сопровождаемый торжественной процессией философ был принесен к месту действия (по другим вариантам – подъехал на коне) и величественно возлег на приготовленное для него ложе. Греки и македоняне особенно были поражены тем, что в бушующем пламени философ сохранял полную неподвижность. Передавали, будто, восходя на костер, Калан предсказал близкую кончину Александра, заявив о скорой встрече с ним в Вавилоне [Арриан, 7, 3; Диодор, 17, 107; Плутарх, Алекс, 69; Вал. Макс, 1, 8, 10; Страбон, 15, 717–718].
Очевидно, беседовал Александр и с другими гимнософистами и брахманами, однако предания о вопросах, которые царь им задавал, и о полученных им ответах, но всей видимости, недостоверны. Более того, наши источники, вероятно, иногда путают дигамбаров с брахманами [ср.: Арриан, 7, 1, 5–6; Плутарх, Алекс, 64; папирус Р. 13044].
Свой отход Александр обставил, разумеется, приличествовавшими случаю церемониями, цель которых – показать, что он отступает только перед богами, а вовсе не перед людьми. По войску было объявлено: накануне переправы через Гифасис царь совершил жертвоприношения и они оказались неблагоприятными; воля богов заставила Александра отменить свое намерение [Арриан, о, 28, 4]. По приказу царя на берегу Гифасиса воздвигли 12 громадных алтарей и принесли жертвы богам; вокруг лагеря на большом расстоянии от него македоняне соорудили глубокий ров, а в самом лагере устроили двухместные палатки С громадными (в 5 локтей, т. е. примерно 2, 5 м) ложами и стойла для коней, вдвое крупнее обычных; на месте лагеря и вокруг него разбросали оружие неправдоподобно больших размеров, чтобы индийцы поняли, с кем они имеют дело [Арриан, 5, 29, 1; Диодор, 17, 95, 1–2; Плутарх, Алекс, 62; Руф, 9, 3, 19],
Уходя к Гидаспу, Александр передал власть над всей территорией между этой рекой и Гифасисом Пору; правителем северных областей он был вынужден назначить старого врага Абисара. Однако, хотя последний и назывался сатрапом, в его реальной власти и фактической независимости никаких существенных изменений не произошло [Арриан, 5, 29, 2–5; 6, 2, 1; ср.: Руф, 9, 3, 22]. Сатрапом провинций к западу от Инда до границ Бактрии Александр поставил Филиппа, сына Махаты [Арриан, 6, 2, 3]. На Гидаспе Александра ждала большая флотилия, на которой он собирался плыть вниз по этой реке и далее по Инду к Океану. Армия должна была идти пешим порядком: одна часть под командованием Кратера – вдоль правого берега реки, а другая под водительством Гефестиона – вдоль левого. С пехотинцами шли и боевые слоны. Флотом командовал выдающийся греческий флотоводец Неарх, сын Андротима. Неарх играл при дворе Александра заметную роль. В свое время он поддержал Александра, когда тот хотел жениться на дочери Пиксодара, и был изгнан из Македонии. В 334 г. Александр сделал его наместником Ликии и Памфилии; ему поручалось командование крупными воинскими соединениями и выполнение ответственных заданий. Теперь вместе с Гефестионом и Кратером он стал ближайшим помощником царя.
Вниз по Гидаспу армия и флот двигались, не встречая поначалу серьезных затруднений. Окрестные племена так или иначе оказывались вынужденными признавать власть македонского царя: одни – добровольно и мирно, другие – после стычек [ср.: Диодор, 17, 96; Руф, 9, 4, 1–8]. У слияния Гидаспа и Акесины корабли Александра попали в мощные водовороты. «Длинные» военные суда понесли тяжкие потери: волны ломали весла нижнего ряда, два корабля столкнулись, многие получили серьезные повреждения, немало воинов и моряков погибло. С трудом добравшись до тихой заводи, Неарх начал ремонтные работы; сам Александр отправился в набег на окрестные племена. Когда ремонт закончился, флот продолжил свое плавание вниз по течению. Сухопутные войска тремя отрядами, во главе которых находились Гефестион, Кратер и Птолемей, двинулись в том же направлении. У слияния Акесины и Гидраота они должны были ждать царя [Арриан, 6, 3–5; Руф, 9, 4, 9 – 14].
Между тем Александр во главе отряда, состоящего из гипаспистов, пеших и конных дружинников, конных и пеших лучников и агриан, устремился через безводную пустыню в страну маллов (маллава). Перспектива новых столкновений с индийскими племенами вызвала в греко-македонской армии взрыв недовольства. Однако Александр сумел уговорить своих солдат, что эта экспедиция необходима [Руф, 9, 4, 16–23]. Через короткое время он подошел к одному из вражеских городов и взял его штурмом. К другому городу царь отправил Пердикку, но последний, найдя город пустым, начал преследовать беглецов; спаслись лишь те, кто успел уйти в болота [Арриан, 6, 6]. После короткого отдыха Александр ночью двинулся к Гидраоту и на рассвете подошел к реке. Многие маллы уже переправились на восточный берег, и Александр повел свои войска следом за ними. Те маллы, которые не успели спрятаться, были перебиты, но большинство скрылись в, казалось бы, неприступной крепости· Македонская пехота с ходу овладела ею; всех, кто оборонял ее, сделали рабами. Следующий город (по Арриану – брахманов) взяли штурмом, и почти все его защитники погибли [там же, 6, 7]. Захватив вслед за тем несколько поселений, оставленных маллами, и разбив их в сражении на восточном берегу Гидраота, войска подошли еще к одному городу [там же, 6, 8]. Во время штурма Александр первым взошел на стену; обстреливаемый из луков и метательных орудий, осыпаемый дротиками, он спрыгнул внутрь крепости. Там, прислонясь к стене, Александр упорно отражал атаки маллов, и многих убил, в том числе их предводителя. Тем временем лестница, по которой он взбирался, сломалась. На стену вместе с царем успели взойти только трое:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
С помощью Амбхи-Таксила удалось уговорить Калана присоединиться к Александру. О его контактах с Александром известно мало, хотя наши источники и утверждают, что философ пользовался уважением царя. Рассказывают, будто однажды Калан продемонстрировал Александру притчу: расстелив перед пил иссохшую шкуру, он сначала наступил на один, потом па другой ее край и противоположные края по очереди поднимались, потом встал на середину, а вся шкура продолжала неподвижно лежать на земле. Александр должен был понять, что ему следует находиться в центре своего царства, а не бродяжничать по окраинам [Плутарх, Алекс, 65]. Однако самое сильное впечатление на Александра и его окружение произвело самоубийство Калана, обставленное как пышная театрализованная церемония. Никогда прежде не болевший престарелый философ занемог и решил умереть. По указанию Калана был сложен огромный костер; сопровождаемый торжественной процессией философ был принесен к месту действия (по другим вариантам – подъехал на коне) и величественно возлег на приготовленное для него ложе. Греки и македоняне особенно были поражены тем, что в бушующем пламени философ сохранял полную неподвижность. Передавали, будто, восходя на костер, Калан предсказал близкую кончину Александра, заявив о скорой встрече с ним в Вавилоне [Арриан, 7, 3; Диодор, 17, 107; Плутарх, Алекс, 69; Вал. Макс, 1, 8, 10; Страбон, 15, 717–718].
Очевидно, беседовал Александр и с другими гимнософистами и брахманами, однако предания о вопросах, которые царь им задавал, и о полученных им ответах, но всей видимости, недостоверны. Более того, наши источники, вероятно, иногда путают дигамбаров с брахманами [ср.: Арриан, 7, 1, 5–6; Плутарх, Алекс, 64; папирус Р. 13044].
Свой отход Александр обставил, разумеется, приличествовавшими случаю церемониями, цель которых – показать, что он отступает только перед богами, а вовсе не перед людьми. По войску было объявлено: накануне переправы через Гифасис царь совершил жертвоприношения и они оказались неблагоприятными; воля богов заставила Александра отменить свое намерение [Арриан, о, 28, 4]. По приказу царя на берегу Гифасиса воздвигли 12 громадных алтарей и принесли жертвы богам; вокруг лагеря на большом расстоянии от него македоняне соорудили глубокий ров, а в самом лагере устроили двухместные палатки С громадными (в 5 локтей, т. е. примерно 2, 5 м) ложами и стойла для коней, вдвое крупнее обычных; на месте лагеря и вокруг него разбросали оружие неправдоподобно больших размеров, чтобы индийцы поняли, с кем они имеют дело [Арриан, 5, 29, 1; Диодор, 17, 95, 1–2; Плутарх, Алекс, 62; Руф, 9, 3, 19],
Уходя к Гидаспу, Александр передал власть над всей территорией между этой рекой и Гифасисом Пору; правителем северных областей он был вынужден назначить старого врага Абисара. Однако, хотя последний и назывался сатрапом, в его реальной власти и фактической независимости никаких существенных изменений не произошло [Арриан, 5, 29, 2–5; 6, 2, 1; ср.: Руф, 9, 3, 22]. Сатрапом провинций к западу от Инда до границ Бактрии Александр поставил Филиппа, сына Махаты [Арриан, 6, 2, 3]. На Гидаспе Александра ждала большая флотилия, на которой он собирался плыть вниз по этой реке и далее по Инду к Океану. Армия должна была идти пешим порядком: одна часть под командованием Кратера – вдоль правого берега реки, а другая под водительством Гефестиона – вдоль левого. С пехотинцами шли и боевые слоны. Флотом командовал выдающийся греческий флотоводец Неарх, сын Андротима. Неарх играл при дворе Александра заметную роль. В свое время он поддержал Александра, когда тот хотел жениться на дочери Пиксодара, и был изгнан из Македонии. В 334 г. Александр сделал его наместником Ликии и Памфилии; ему поручалось командование крупными воинскими соединениями и выполнение ответственных заданий. Теперь вместе с Гефестионом и Кратером он стал ближайшим помощником царя.
Вниз по Гидаспу армия и флот двигались, не встречая поначалу серьезных затруднений. Окрестные племена так или иначе оказывались вынужденными признавать власть македонского царя: одни – добровольно и мирно, другие – после стычек [ср.: Диодор, 17, 96; Руф, 9, 4, 1–8]. У слияния Гидаспа и Акесины корабли Александра попали в мощные водовороты. «Длинные» военные суда понесли тяжкие потери: волны ломали весла нижнего ряда, два корабля столкнулись, многие получили серьезные повреждения, немало воинов и моряков погибло. С трудом добравшись до тихой заводи, Неарх начал ремонтные работы; сам Александр отправился в набег на окрестные племена. Когда ремонт закончился, флот продолжил свое плавание вниз по течению. Сухопутные войска тремя отрядами, во главе которых находились Гефестион, Кратер и Птолемей, двинулись в том же направлении. У слияния Акесины и Гидраота они должны были ждать царя [Арриан, 6, 3–5; Руф, 9, 4, 9 – 14].
Между тем Александр во главе отряда, состоящего из гипаспистов, пеших и конных дружинников, конных и пеших лучников и агриан, устремился через безводную пустыню в страну маллов (маллава). Перспектива новых столкновений с индийскими племенами вызвала в греко-македонской армии взрыв недовольства. Однако Александр сумел уговорить своих солдат, что эта экспедиция необходима [Руф, 9, 4, 16–23]. Через короткое время он подошел к одному из вражеских городов и взял его штурмом. К другому городу царь отправил Пердикку, но последний, найдя город пустым, начал преследовать беглецов; спаслись лишь те, кто успел уйти в болота [Арриан, 6, 6]. После короткого отдыха Александр ночью двинулся к Гидраоту и на рассвете подошел к реке. Многие маллы уже переправились на восточный берег, и Александр повел свои войска следом за ними. Те маллы, которые не успели спрятаться, были перебиты, но большинство скрылись в, казалось бы, неприступной крепости· Македонская пехота с ходу овладела ею; всех, кто оборонял ее, сделали рабами. Следующий город (по Арриану – брахманов) взяли штурмом, и почти все его защитники погибли [там же, 6, 7]. Захватив вслед за тем несколько поселений, оставленных маллами, и разбив их в сражении на восточном берегу Гидраота, войска подошли еще к одному городу [там же, 6, 8]. Во время штурма Александр первым взошел на стену; обстреливаемый из луков и метательных орудий, осыпаемый дротиками, он спрыгнул внутрь крепости. Там, прислонясь к стене, Александр упорно отражал атаки маллов, и многих убил, в том числе их предводителя. Тем временем лестница, по которой он взбирался, сломалась. На стену вместе с царем успели взойти только трое:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57