Через эту дверь македоняне проникли в город и в уличном бою разгромили фиванцев.
Судьба Фив была ужасна. Арриан пишет: «И тогда, охваченные яростью, не столько македоняне, сколько фокидяне и платейцы, и другие беотийцы уже не оборонявшихся фиванцев без всякого порядка убивали, – и тех, кого застигали в домах, и тех, кто сражался, и даже тех, кто умолял б пощаде перед алтарями, не щадя ни женщин, ни детей» [1, 8, 8]. Что Арриан (или, вернее, его источник Птолемей) стремится свалить вину за гибель Фив на беотийцев и фокидян, очевидно. Диодор [17, 13], не снимая вины с беотийцев, подчеркивает роль, которую сыграли македоняне в истреблении фиванцев.
Гибель Фив, одного из крупнейших городов Греции превращение в рабов всех уцелевших жителей привели страну в состояние шока. Все, казалось, трепетала все спешили выразить свою покорность. Однако Александр понимал, что за этой устрашенностью и покорностью скрывается жгучая ненависть, которая в любой момент может выплеснуться через край. Пройдет время, и даже преждевременную смерть Александра объяснят гневом Диониса, покаравшего царя за разрушение Фив – его родины [Афиней, 10, 434], Когда Диодор говорит, что Александр «озверел душой», он выражает широко распространенное мнение современников. Для того чтобы ликвидировать такое впечатление, была сконструирована версия, делавшая главными виновниками страшного несчастья другие греческие общества, враждебные Фивам. По Греции начали циркулировать всевозможные слухи, которые должны были в благоприятном свете представить поведение самого Александра во время катастрофы. Говорили даже, что потом он часто выражал сожаление по поводу бедствии, постигших Фивы, и обращался с фиванцами милостиво [Плутарх, Алекс, 13].
Все эти запоздалые сожаления ничего не изменили в судьбе обреченного города. Более 30 тыс, захваченных в плен фиванцев были проданы в рабство. Исключение сделали только для жрецов, лиц, находившихся с македонянами в отношениях гостеприимства, для тех, кто противился антимакедонской политике фиванского правительства, а также для потомков великого греческого поэта Пиндара, которого Александр высоко ценил. Впрочем, весьма вероятно, что особое отношение к ним объясняется более прозаическими мотивами: Пиндар, сложивший энкомий в честь Александра I, считался благодетелем македонского царского дома, б это накладывало на Александра III определенные моральные обязательства [там же, 11; Арриан, 1, 9, 9 – 10; Элиан, 13, 7; Дион Хрис, 2, 33]. От продажи фи-· ванцев в рабство Александр выручил 440 талантов серебра [Диодор, 17, 14, 4].
Решение вопроса о судьбе Фив Александр передал общеэллинскому съезду [там же, 17, 4, 1]. Само собой разумеется, тон задавали там старые враги фиванцев – фокидяне, платейцы, феспийцы, орхоменцы; отсюда, естественно, сложилось и мнение, будто Александр предоставил определить судьбу Фив своим союзникам, непосредственно участвовавшим в военных действиях [Арриан, 1, 9, 9], а они настаивали на полном уничтожении ненавистного города. Вспоминали и традиционный союз фиванцев с персами, в том числе и тот факт, что они во время Греко-персидских войн дали персам «землю и воду», т. е. власть [ср.: Геродот, 7, 132]. Вспоминали и то, как фиванцы во время перемирия захватили Платеи и продали в рабство жителей этого городка. Вспоминали и другие их преступления. Впоследствии все эти аргументы были усвоены промакедонской пропагандой, настойчиво уверявшей, что Фивы сами виноваты в своей гибели [ср.: Арриан, 1, 9, 6–8]. Съезд эллинов решил разместить в Кадмее воинский гарнизон, а сами Фивы срыть до основания; он санкционировал продажу в рабство пленных фиванцев, немедленный арест всех фиванцев, запрет давать им приют, раздел их земель между победителями. Все эти решения были исполнены в точности [там же, 9, 9 – 10; Диодор, 17, 14, 3–4; Юстин, 11, 4, 7–8; Плутарх, Алекс, 11].
Чудовищная расправа с Фивами произвела, как говорилось выше, на остальную Грецию именно то впечатление, на которое Александр рассчитывал. Аркадяне, уже отправившие свои войска на помощь Фивам, поспешили приговорить тех, кто вносил соответствующее предложение, к смертной казни [Арриан, 1, 10, 1]. Элейцы вернули на родину изгнанников – сторонников Македонии [там же]. Этолийцы (каждое племя отдельно) отправили послов к Александру с мольбой о прощении [там же, 1, 10, 2].
В Афинах о падении Фив узнали в момент, когда там совершались очередные элевсинские Великие Мистерии (т. е. между 15 и 23 боэдромиона по афинскому календарю; иначе говоря, в сентябре – октябре). Прервав религиозную церемонию, афиняне бросились свозить свои пожитки под защиту городских стен. Город готовился к осаде; его население открыто выражало скорбь по поводу гибели Фив и сочувствие их жителям; именно Афины, вопреки решению общеэллинского съезда, предоставили убежище беженцам из Фив. Тем не менее, желая избежать вооруженного столкновения, афинское народное собрание по предложению оратора Демада отправило к Александру послов, которым было поручено поздравить его с благополучным возвращением из похода против иллирийцев и трибаллов, а также с подавлением фиванского мятежа. Александр милостиво принял афинян, однако, обратившись непосредственно к афинскому народному собранию, потребовал выдачи руководителей антимакедонской партии во главе с Демосфеном. В Афинах ото требование вызвало новые волнения. В конце концов было принято постановление с просьбой о помиловании Демосфена и его сторонников, а также с обещанием покарать тех, кто окажется заслуживающим наказания. Александр, определенно желая во что бы то ни стало достичь соглашения, отказался от своего требования; только Харидем по его настоянию должен был уйти в изгнание. Видимо, при этом были произнесены речи о том, насколько велико в сущности почтение Александра к Афинам, и даже о том, что если с ним, Александром, что-нибудь случится, именно Афины должны взять в свои руки управление Грецией ^Арриан, 1, 10, 2–6; Юстин, 11, 4, 9 – 12; Диодор, 17, 15; Суда, БнфЯрбфспт; Плутарх, Алекс, 13; Демосфен, 23; Фок., 17]. Миролюбие, которое Александр обнаружил во время переговоров с Афинами, должно было еще раз показать эллинам, что он исполнен самых лучших чувств по отношению к Греции и ее народу.
Весной 334 г. во главе небольшой армии Александр переправился в Азию. По имеющимся в нашем распоряжении сведениям [Плутарх, Алекс, 15], он располагал войском из 30–43 тыс пехотинцев и 4–5 тыс, всадников [ср. также: Плутарх, О судьбе, 1, 3; Ливии, 9, 19, 5]. Согласно другому источнику [Диодор, 17 17, 3–4], под командованием Александра состояли 30 тыс. пехотинцев, в том числе 12 тыс. македонян, 7 тыс. союзников (греков?), 5 тыс наемников (всеми командовал Парменион), а также 5 тыс. одрисов, трибаллов и иллирийцев, 1000 стрелков из лука. Всадников, по этим же данным, у Александра было 4.5 тыс, в том числе 1.5 тыс македонян под командованием Филоты, сына Пармениона, 1.5 тыс. фессалийцев под командованием Коллата, сына Гарпала, 600 греков под командованием Эригия, 900 фракийцев и пэонов под командованием Кассандра. Арриан [1, 11, 3] пишет, основываясь на официальных македонских материалах, что пехоты у Александра было немногим более 30 тыс., а всадников – свыше 5 тыс. Наконец, по сведениям Юстина [И, 6, 2], Александр имел 32 тыс. пехотинцев и 4.5 тыс. всадников; Фронтин [4, 2, 4] дает общую цифру – 40 тыс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
Судьба Фив была ужасна. Арриан пишет: «И тогда, охваченные яростью, не столько македоняне, сколько фокидяне и платейцы, и другие беотийцы уже не оборонявшихся фиванцев без всякого порядка убивали, – и тех, кого застигали в домах, и тех, кто сражался, и даже тех, кто умолял б пощаде перед алтарями, не щадя ни женщин, ни детей» [1, 8, 8]. Что Арриан (или, вернее, его источник Птолемей) стремится свалить вину за гибель Фив на беотийцев и фокидян, очевидно. Диодор [17, 13], не снимая вины с беотийцев, подчеркивает роль, которую сыграли македоняне в истреблении фиванцев.
Гибель Фив, одного из крупнейших городов Греции превращение в рабов всех уцелевших жителей привели страну в состояние шока. Все, казалось, трепетала все спешили выразить свою покорность. Однако Александр понимал, что за этой устрашенностью и покорностью скрывается жгучая ненависть, которая в любой момент может выплеснуться через край. Пройдет время, и даже преждевременную смерть Александра объяснят гневом Диониса, покаравшего царя за разрушение Фив – его родины [Афиней, 10, 434], Когда Диодор говорит, что Александр «озверел душой», он выражает широко распространенное мнение современников. Для того чтобы ликвидировать такое впечатление, была сконструирована версия, делавшая главными виновниками страшного несчастья другие греческие общества, враждебные Фивам. По Греции начали циркулировать всевозможные слухи, которые должны были в благоприятном свете представить поведение самого Александра во время катастрофы. Говорили даже, что потом он часто выражал сожаление по поводу бедствии, постигших Фивы, и обращался с фиванцами милостиво [Плутарх, Алекс, 13].
Все эти запоздалые сожаления ничего не изменили в судьбе обреченного города. Более 30 тыс, захваченных в плен фиванцев были проданы в рабство. Исключение сделали только для жрецов, лиц, находившихся с македонянами в отношениях гостеприимства, для тех, кто противился антимакедонской политике фиванского правительства, а также для потомков великого греческого поэта Пиндара, которого Александр высоко ценил. Впрочем, весьма вероятно, что особое отношение к ним объясняется более прозаическими мотивами: Пиндар, сложивший энкомий в честь Александра I, считался благодетелем македонского царского дома, б это накладывало на Александра III определенные моральные обязательства [там же, 11; Арриан, 1, 9, 9 – 10; Элиан, 13, 7; Дион Хрис, 2, 33]. От продажи фи-· ванцев в рабство Александр выручил 440 талантов серебра [Диодор, 17, 14, 4].
Решение вопроса о судьбе Фив Александр передал общеэллинскому съезду [там же, 17, 4, 1]. Само собой разумеется, тон задавали там старые враги фиванцев – фокидяне, платейцы, феспийцы, орхоменцы; отсюда, естественно, сложилось и мнение, будто Александр предоставил определить судьбу Фив своим союзникам, непосредственно участвовавшим в военных действиях [Арриан, 1, 9, 9], а они настаивали на полном уничтожении ненавистного города. Вспоминали и традиционный союз фиванцев с персами, в том числе и тот факт, что они во время Греко-персидских войн дали персам «землю и воду», т. е. власть [ср.: Геродот, 7, 132]. Вспоминали и то, как фиванцы во время перемирия захватили Платеи и продали в рабство жителей этого городка. Вспоминали и другие их преступления. Впоследствии все эти аргументы были усвоены промакедонской пропагандой, настойчиво уверявшей, что Фивы сами виноваты в своей гибели [ср.: Арриан, 1, 9, 6–8]. Съезд эллинов решил разместить в Кадмее воинский гарнизон, а сами Фивы срыть до основания; он санкционировал продажу в рабство пленных фиванцев, немедленный арест всех фиванцев, запрет давать им приют, раздел их земель между победителями. Все эти решения были исполнены в точности [там же, 9, 9 – 10; Диодор, 17, 14, 3–4; Юстин, 11, 4, 7–8; Плутарх, Алекс, 11].
Чудовищная расправа с Фивами произвела, как говорилось выше, на остальную Грецию именно то впечатление, на которое Александр рассчитывал. Аркадяне, уже отправившие свои войска на помощь Фивам, поспешили приговорить тех, кто вносил соответствующее предложение, к смертной казни [Арриан, 1, 10, 1]. Элейцы вернули на родину изгнанников – сторонников Македонии [там же]. Этолийцы (каждое племя отдельно) отправили послов к Александру с мольбой о прощении [там же, 1, 10, 2].
В Афинах о падении Фив узнали в момент, когда там совершались очередные элевсинские Великие Мистерии (т. е. между 15 и 23 боэдромиона по афинскому календарю; иначе говоря, в сентябре – октябре). Прервав религиозную церемонию, афиняне бросились свозить свои пожитки под защиту городских стен. Город готовился к осаде; его население открыто выражало скорбь по поводу гибели Фив и сочувствие их жителям; именно Афины, вопреки решению общеэллинского съезда, предоставили убежище беженцам из Фив. Тем не менее, желая избежать вооруженного столкновения, афинское народное собрание по предложению оратора Демада отправило к Александру послов, которым было поручено поздравить его с благополучным возвращением из похода против иллирийцев и трибаллов, а также с подавлением фиванского мятежа. Александр милостиво принял афинян, однако, обратившись непосредственно к афинскому народному собранию, потребовал выдачи руководителей антимакедонской партии во главе с Демосфеном. В Афинах ото требование вызвало новые волнения. В конце концов было принято постановление с просьбой о помиловании Демосфена и его сторонников, а также с обещанием покарать тех, кто окажется заслуживающим наказания. Александр, определенно желая во что бы то ни стало достичь соглашения, отказался от своего требования; только Харидем по его настоянию должен был уйти в изгнание. Видимо, при этом были произнесены речи о том, насколько велико в сущности почтение Александра к Афинам, и даже о том, что если с ним, Александром, что-нибудь случится, именно Афины должны взять в свои руки управление Грецией ^Арриан, 1, 10, 2–6; Юстин, 11, 4, 9 – 12; Диодор, 17, 15; Суда, БнфЯрбфспт; Плутарх, Алекс, 13; Демосфен, 23; Фок., 17]. Миролюбие, которое Александр обнаружил во время переговоров с Афинами, должно было еще раз показать эллинам, что он исполнен самых лучших чувств по отношению к Греции и ее народу.
Весной 334 г. во главе небольшой армии Александр переправился в Азию. По имеющимся в нашем распоряжении сведениям [Плутарх, Алекс, 15], он располагал войском из 30–43 тыс пехотинцев и 4–5 тыс, всадников [ср. также: Плутарх, О судьбе, 1, 3; Ливии, 9, 19, 5]. Согласно другому источнику [Диодор, 17 17, 3–4], под командованием Александра состояли 30 тыс. пехотинцев, в том числе 12 тыс. македонян, 7 тыс. союзников (греков?), 5 тыс наемников (всеми командовал Парменион), а также 5 тыс. одрисов, трибаллов и иллирийцев, 1000 стрелков из лука. Всадников, по этим же данным, у Александра было 4.5 тыс, в том числе 1.5 тыс македонян под командованием Филоты, сына Пармениона, 1.5 тыс. фессалийцев под командованием Коллата, сына Гарпала, 600 греков под командованием Эригия, 900 фракийцев и пэонов под командованием Кассандра. Арриан [1, 11, 3] пишет, основываясь на официальных македонских материалах, что пехоты у Александра было немногим более 30 тыс., а всадников – свыше 5 тыс. Наконец, по сведениям Юстина [И, 6, 2], Александр имел 32 тыс. пехотинцев и 4.5 тыс. всадников; Фронтин [4, 2, 4] дает общую цифру – 40 тыс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57