В книге использованы секретные архивы КГБ, другие материалы, которые авторы раскопали во многих и многих библиотеках и архивах Запада, и личный богатый опыт Гордиевского, приобретенный за время работы в ПГУ и загранрезидентурах КГБ.
После года учебы в 1962–1963 гг., Гордиевский девять лет проработал в Центре, то есть штаб-квартире КГБ в Москве (1963–1965 и 1970–1972 гг.), и резидентуре в Копенгагене (1966–1970), где он работал с нелегалами, то есть агентами КГБ, живущими под чужим именем и без дипломатического иммунитета. На протяжении последующих тринадцати лет Гордиевский работал в политической разведке (ПР) в Копенгагене (1973–1978), в Центре (1978–1982) и в Лондоне (1982–1985).
Поворотный момент в эволюции взглядов Гордиевского наступил летом 1968 года, когда силы Варшавского Договора вторглись в Чехословакию и гусеницы танков прошлись по цветам свободы, распустившимся «Пражской весной». Тогда его посетили те же мысли, которые позже, в 1989 году, вихрем пронеслись по странам Восточной Европы: однопартийное коммунистическое государство неизбежно скатывается к нетерпимости, бесчеловечности и попранию свобод. Как и все диссиденты брежневского периода, Гордиевский мучился выбором форм борьбы за демократию с политической системой, которая с такой ловкостью и сноровкой научилась бороться со своими оппонентами. Ко времени своего второго назначения в Копенгаген, Гордиевский решил, что лучшим способом борьбы для офицера КГБ станет работа на Запад. Он начал искать контакты, и после длительного периода взаимного прощупывания в конце 1974 года стал активно сотрудничать с СИС.
В ходе своей работы на английскую разведку он старался как можно подробнее знакомиться с материалами ПГУ, даже идя на риск. Его тщательное изучение боевого порядка КГБ дало возможность составить беспрецедентный список резидентов КГБ в столицах крупных стран Запада, который помещен в приложении к этой книге. В ходе работы у него было много бесед с крупными чинами КГБ, высокопоставленными дипломатами и партийными работниками. Удивительно, говорил Гордиевский, как много можно узнать, просто сидя в кабинетах крупных аппаратчиков. У каждого из них стол был уставлен плотными рядами телефонов. Их количеств? указывало на высоту положения их владельца. В начале 1980-х годов Гордиевский регулярно бывал в кабинете заместителя начальника ПГУ, отвечавшего за европейские операции, Виктора Федоровича Грушко. Для десятиминутного доклада Гордиевскому приходилось иногда по часу просиживать в его кабинете, дожидаясь, пока важная персона не решит насущные проблемы дня, зажав в руках сразу несколько телефонных трубок.
Партийным чиновником самого высокого ранга, которого Гордиевский информировал по текущим вопросам, был Михаил Сергеевич Горбачев. За три месяца до своего избрания на пост Генерального секретаря ЦК КПСС, в декабре 1984 года, Горбачев впервые совершил визит в Великобританию. В течение всего визита ему ежедневно представляли по три-четыре разведсводки, большинство из которых готовил Гордиевский. Горбачев тогда изложил свои взгляды на некоторые приоритеты будущей работы, которые имели непосредственное отношение к деятельности советского посольства и резидентуры КГБ в Лондоне. Должно быть, позже он задумывался над иронией судьбы – ведь он получал консультации на своих первых в жизни международных переговорах от разведчика, работающего на СИС.
Еще до начала своего сотрудничества и Эндрю, и Гордиевский весьма интересовались историей с советскими агентами из Кембриджа. Кембриджский университет, в котором преподает Эндрю, пользуется уникальной, хотя и сомнительной честью главного поставщика человеческого материала как для Британской секретной службы, так и для ее главного оппонента – КГБ. Все же, несмотря на впечатление, создавшееся от газетных публикаций, СИС завербовала побольше выпускников Кембриджа, чем КГБ.
После выхода на экраны в 1960 году популярного фильма «Великолепная семерка» главные агенты КГБ из Кембриджа получили в Центре прозвище «великолепная пятерка». Их портреты, вместе с фотографиями ведущих их офицеров, украшают мемориальную комнату ПГУ. С особым интересом Гордиевский следил за карьерой самого известного из «великолепной пятерки» – Кима Филби, который очутился в Москве в январе 1963 года.
Спустя десять лет Гордиевский купил в Копенгагене книгу Патрика Сила и Морин Мак-Конвил «Филби: долгий путь в Москву» и прислал ее Филби через друга из Центра, Альберта Ивановича Козлова. Филби книгу прочел и вернул Гордиевскому с собственноручной надписью на форзаце:
«Дорогой коллега Олег.
Не верьте ничему обо мне, что увидите в печати!
Ким Филби»
Взгляды Гордиевского на Филби сильно отличались от того славного образа, который КГБ настойчиво насаждал в печати. Приехав в 1977 году в отпуск в Москву, Гордиевский прослушал первое публичное выступление Филби в Центре перед аудиторией человек в триста. Филби говорил по-английски и начал свою речь так: «Этот год особенный. Мы не только отмечаем шестидесятую годовщину Великой Октябрьской революции, но и пятидесятую годовщину Советской федерации футбола.» В ответ раздались два взрыва смеха, сначала от тех, кто понимал по-английски, а потом от остальных, слушавших перевод. Разоружив таким образом аудиторию, Филби принялся за тонкую, но очень язвительную критику КГБ, который нечутко обошелся с ним в Москве, где он находился уже 14 лет. «За годы работы мне приходилось бывать в штаб-квартирах нескольких крупнейших разведок мира. И вот, после четырнадцати лет пребывания в Москве, я наконец сегодня посетил и вашу.»
Во время своих эпизодических встреч с западными журналистами Филби изредка сетовал на КГБ за невнимание к его способностям, но никогда по-настоящему не раскрывал того, как больно его это пренебрежение ранит. Напротив, ему хотелось создать впечатление, что он крупная фигура в КГБ и имеет солидное звание. За несколько месяцев до смерти, в своем последнем интервью Филлипу Найтли, он подтвердил слух о том, что ко времени своего приезда в Москву он уже имел звание полковника. Однако когда Найтли чуть позже спросил его, дослужился ли он с тех пор до генерала, Филби дал уклончивый ответ. «Строго говоря, – сказал он, – в КГБ военных званий нет, но я пользуюсь генеральскими привилегиями.» Филби прекрасно знал, что военные звания в КГБ есть (Гордиевский, к примеру, был полковником к моменту своего побега), да и генералов там тоже хватает. Но к глубокому своему огорчению, и до конца жизни Филби не поднялся выше ранга «агента», хотя и был вполне обеспечен. Когда в январе 1963 года он появился в Москве, то был уверен, что получит высокое назначение в Центре, но скоро с горечью убедился, что, несмотря ни на какие заслуги, западным агентам никогда не присваивали офицерского звания КГБ. Как и Филби, все они оставались просто агентами. Так что до самой смерти, которая наступила в 1988 году, званием Филби оставалось лишь его кодовое имя – агент Том.
Слишком поздно Филби понял, что КГБ никогда до конца не доверяет западным агентам. Когда он приехал в Москву, то его близкий друг Гай Берджесс, на чью эксцентричную личную жизнь так досадовал и КГБ и, чуть раньше, британский МИД, совсем спился. Несмотря на свои настойчивые просьбы, Филби так и не разрешили повидаться с другом при жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235
После года учебы в 1962–1963 гг., Гордиевский девять лет проработал в Центре, то есть штаб-квартире КГБ в Москве (1963–1965 и 1970–1972 гг.), и резидентуре в Копенгагене (1966–1970), где он работал с нелегалами, то есть агентами КГБ, живущими под чужим именем и без дипломатического иммунитета. На протяжении последующих тринадцати лет Гордиевский работал в политической разведке (ПР) в Копенгагене (1973–1978), в Центре (1978–1982) и в Лондоне (1982–1985).
Поворотный момент в эволюции взглядов Гордиевского наступил летом 1968 года, когда силы Варшавского Договора вторглись в Чехословакию и гусеницы танков прошлись по цветам свободы, распустившимся «Пражской весной». Тогда его посетили те же мысли, которые позже, в 1989 году, вихрем пронеслись по странам Восточной Европы: однопартийное коммунистическое государство неизбежно скатывается к нетерпимости, бесчеловечности и попранию свобод. Как и все диссиденты брежневского периода, Гордиевский мучился выбором форм борьбы за демократию с политической системой, которая с такой ловкостью и сноровкой научилась бороться со своими оппонентами. Ко времени своего второго назначения в Копенгаген, Гордиевский решил, что лучшим способом борьбы для офицера КГБ станет работа на Запад. Он начал искать контакты, и после длительного периода взаимного прощупывания в конце 1974 года стал активно сотрудничать с СИС.
В ходе своей работы на английскую разведку он старался как можно подробнее знакомиться с материалами ПГУ, даже идя на риск. Его тщательное изучение боевого порядка КГБ дало возможность составить беспрецедентный список резидентов КГБ в столицах крупных стран Запада, который помещен в приложении к этой книге. В ходе работы у него было много бесед с крупными чинами КГБ, высокопоставленными дипломатами и партийными работниками. Удивительно, говорил Гордиевский, как много можно узнать, просто сидя в кабинетах крупных аппаратчиков. У каждого из них стол был уставлен плотными рядами телефонов. Их количеств? указывало на высоту положения их владельца. В начале 1980-х годов Гордиевский регулярно бывал в кабинете заместителя начальника ПГУ, отвечавшего за европейские операции, Виктора Федоровича Грушко. Для десятиминутного доклада Гордиевскому приходилось иногда по часу просиживать в его кабинете, дожидаясь, пока важная персона не решит насущные проблемы дня, зажав в руках сразу несколько телефонных трубок.
Партийным чиновником самого высокого ранга, которого Гордиевский информировал по текущим вопросам, был Михаил Сергеевич Горбачев. За три месяца до своего избрания на пост Генерального секретаря ЦК КПСС, в декабре 1984 года, Горбачев впервые совершил визит в Великобританию. В течение всего визита ему ежедневно представляли по три-четыре разведсводки, большинство из которых готовил Гордиевский. Горбачев тогда изложил свои взгляды на некоторые приоритеты будущей работы, которые имели непосредственное отношение к деятельности советского посольства и резидентуры КГБ в Лондоне. Должно быть, позже он задумывался над иронией судьбы – ведь он получал консультации на своих первых в жизни международных переговорах от разведчика, работающего на СИС.
Еще до начала своего сотрудничества и Эндрю, и Гордиевский весьма интересовались историей с советскими агентами из Кембриджа. Кембриджский университет, в котором преподает Эндрю, пользуется уникальной, хотя и сомнительной честью главного поставщика человеческого материала как для Британской секретной службы, так и для ее главного оппонента – КГБ. Все же, несмотря на впечатление, создавшееся от газетных публикаций, СИС завербовала побольше выпускников Кембриджа, чем КГБ.
После выхода на экраны в 1960 году популярного фильма «Великолепная семерка» главные агенты КГБ из Кембриджа получили в Центре прозвище «великолепная пятерка». Их портреты, вместе с фотографиями ведущих их офицеров, украшают мемориальную комнату ПГУ. С особым интересом Гордиевский следил за карьерой самого известного из «великолепной пятерки» – Кима Филби, который очутился в Москве в январе 1963 года.
Спустя десять лет Гордиевский купил в Копенгагене книгу Патрика Сила и Морин Мак-Конвил «Филби: долгий путь в Москву» и прислал ее Филби через друга из Центра, Альберта Ивановича Козлова. Филби книгу прочел и вернул Гордиевскому с собственноручной надписью на форзаце:
«Дорогой коллега Олег.
Не верьте ничему обо мне, что увидите в печати!
Ким Филби»
Взгляды Гордиевского на Филби сильно отличались от того славного образа, который КГБ настойчиво насаждал в печати. Приехав в 1977 году в отпуск в Москву, Гордиевский прослушал первое публичное выступление Филби в Центре перед аудиторией человек в триста. Филби говорил по-английски и начал свою речь так: «Этот год особенный. Мы не только отмечаем шестидесятую годовщину Великой Октябрьской революции, но и пятидесятую годовщину Советской федерации футбола.» В ответ раздались два взрыва смеха, сначала от тех, кто понимал по-английски, а потом от остальных, слушавших перевод. Разоружив таким образом аудиторию, Филби принялся за тонкую, но очень язвительную критику КГБ, который нечутко обошелся с ним в Москве, где он находился уже 14 лет. «За годы работы мне приходилось бывать в штаб-квартирах нескольких крупнейших разведок мира. И вот, после четырнадцати лет пребывания в Москве, я наконец сегодня посетил и вашу.»
Во время своих эпизодических встреч с западными журналистами Филби изредка сетовал на КГБ за невнимание к его способностям, но никогда по-настоящему не раскрывал того, как больно его это пренебрежение ранит. Напротив, ему хотелось создать впечатление, что он крупная фигура в КГБ и имеет солидное звание. За несколько месяцев до смерти, в своем последнем интервью Филлипу Найтли, он подтвердил слух о том, что ко времени своего приезда в Москву он уже имел звание полковника. Однако когда Найтли чуть позже спросил его, дослужился ли он с тех пор до генерала, Филби дал уклончивый ответ. «Строго говоря, – сказал он, – в КГБ военных званий нет, но я пользуюсь генеральскими привилегиями.» Филби прекрасно знал, что военные звания в КГБ есть (Гордиевский, к примеру, был полковником к моменту своего побега), да и генералов там тоже хватает. Но к глубокому своему огорчению, и до конца жизни Филби не поднялся выше ранга «агента», хотя и был вполне обеспечен. Когда в январе 1963 года он появился в Москве, то был уверен, что получит высокое назначение в Центре, но скоро с горечью убедился, что, несмотря ни на какие заслуги, западным агентам никогда не присваивали офицерского звания КГБ. Как и Филби, все они оставались просто агентами. Так что до самой смерти, которая наступила в 1988 году, званием Филби оставалось лишь его кодовое имя – агент Том.
Слишком поздно Филби понял, что КГБ никогда до конца не доверяет западным агентам. Когда он приехал в Москву, то его близкий друг Гай Берджесс, на чью эксцентричную личную жизнь так досадовал и КГБ и, чуть раньше, британский МИД, совсем спился. Несмотря на свои настойчивые просьбы, Филби так и не разрешили повидаться с другом при жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235