Он нашел Филби с перевязанной головой – результат падения на батарею отопления во время одного из запоев. Как позже вспоминал Эллиотт, он сказал Филби: «Ты меня годами водил за нос! Но теперь-то ты мне выложишь всю правду, даже если мне придется ее клещами из тебя тащить. А ведь когда-то я уважал тебя. Боже мой, как я тебя теперь презираю! Надеюсь, у тебя еще хватит порядочности, чтобы понять почему.» Филби признался, что он советский агент, и рассказал часть всей истории. Несколько дней он еще колебался, не принять ли предложение Эллиотта об освобождении от судебной ответственности в обмен на полное признание, а потом бежал. Приехав в Москву, он сочинил теорию, которая с тех пор убедила не одного западного журналиста, что цель миссии Эллиотта заключалась не в том, чтобы получить признание, а в том, чтобы побудить Филби к бегству. Это было частью хитроумнейшего плана, задуманного в Уайтхолле, чтобы избежать публичного скандала.
Двенадцатилетний период с момента отзыва Филби из Вашингтона до его бегства из Бейрута был всего лишь нелогичным и довольно затянутым эпилогом к его предыдущей блестящей карьере советского агента. Успехи «великолепной пятерки» закончились в 1951 году после бегства Берджесса и Маклина, разоблачения Кэрнкросса и увольнения Филби из СИС. Однако на протяжении большей части пятидесятых у КГБ был еще один агент в СИС. В 1953 году Джордж Блейк возвратился из лагеря в Северной Корее и возобновил работу в СИС, первоначально под контролем Юрия Модина. Когда в 1954 году Модина не было в Лондоне, вместо него с Блейком работал Сергей Александрович Кондрашев. Судя по всему, Модин вновь стал оператором Блейка в 1955 году.
Первой крупной операцией, проваленной Блейком, была операция «Голд» (Золото), задуманная как продолжение операции «Силвер» (Серебро), которая позволила с успехом прослушивать советские телефонные линии в Вене. Предполагалось, что операция «Голд» будет еще более масштабной, чем «Силвер». Планировалось вырыть тоннель длиной пятьсот метров под Восточным Берлином для прослушивания подземных линий связи, идущих из советского военно-разведывательного городка в Карлсхорсте. Детали плана обсуждались на совместном заседании СИС и ЦРУ в Лондоне весной 1954 года, на котором председательствовал Джордж Янг, заместитель начальника СИС. Американская группа во главе с Биллом Харви, заведующим бюро ЦРУ в Берлине, согласилась предоставить основную часть необходимой техники и взять на себя большую часть расходов. Англичане же вызвались прорыть тоннель. Вместе с большинством других младших офицеров СИС, присутствовавших на той встрече, Джордж Блейк остался запирать документы в сейф по окончании совещания. Блейк получил назначение в Берлин в апреле 1955 года, через два месяца после ввода тоннеля в эксплуатацию. К тому времени, когда КГБ инсценировал «случайное» обнаружение берлинского тоннеля в апреле 1956 года, объем перехваченной информации был настолько велик, что потребовалось еще более двух лет, чтобы досконально изучить все данные перехватов. В одном из перехваченных сообщений говорилось, что в британской разведке в Берлине действует советский агент. Но лишь в 1961 году показания перебежчика помогли установить, что этим агентом был Джордж Блейк.
За четыре года, проведенных им в Берлине, Блейк выдал многих английских и американских агентов, в том числе и генерал-лейтенанта Роберта Бялека из службы госбезопасности ГДР (ССД), который в 1953 году бежал в Западный Берлин и жил там под вымышленным именем. Февральским вечером 1956 года, когда он выгуливал свою собаку, его втолкнули в машину, отвезли в штаб-квартиру ССД в Восточном Берлине и казнили. Блейк также выдал подполковника Петра Попова из ГРУ, который в 1953 году стал первым крупным агентом ЦРУ в советской разведке. В 1959 году, через несколько месяцев после возвращения Блейка в Лондон, Попов был схвачен КГБ. Тайный процесс над ним в актовом зале клуба Дзержинского состоялся лишь в 1963 году. Все выступления на суде, в том числе и заявление Попова, были хорошо отрепетированы, и вся процедура заняла не более двух часов. По приговору суда Попов был расстрелян.
Когда летом 1956 года в Лондон вернулся Николай Борисович Родин, вторично назначенный на должность резидента КГБ, и вновь под псевдонимом Коровин, он сам взялся контролировать работу Блейка, предварительно встретившись с ним в Голландии, куда Блейк смог выехать якобы для встречи с родственниками. В лондонской резидентуре к тому времени числилось целых шестьдесят сотрудников, которым приходилось работать в ужасной тесноте. Родин вернулся в Лондон в чине генерала КГБ (тогда еще это было редкостью в ПГУ). Он стал еще более напыщенным, чем во время своей первой лондонской командировки, а о его непопулярности среди сотрудников резидентуры буквальна ходили легенды. Советский посол приходил на работу каждый день очень пунктуально и уже в восемь утра сидел за рабочим столом. Родин же появлялся на службе не раньше обеда. Привозил его оперативный водитель КГБ, которого он превратил в своего личного шофера. В посольстве он занимал просторный кабинет с кондиционером, окружил себя свитой «придворных» льстецов, а со старшими офицерами резидентуры разговаривал снисходительным барским тоном. В 1958 году он крупно поссорился с Юрием Модиным, который был заместителем резидента и начальником линии ПР (политическая разведка). Модин, прославившийся тем, что осуществлял оперативное руководство деятельностью «великолепной пятерки», Джона Блейка и других агентов, был отозван из Лондона, за что он затаил глубокую личную обиду на Родина. Это, кстати, чувствовалось даже в его лекциях, которые он читал в андроповском институте в начале восьмидесятых. На своих занятиях на примере Родина он показывал, как нельзя руководить резидентурой.
Но зато Родин прекрасно умел работать с агентурой. На протяжении четырех лет он лично контролировал работу Джона Вассалла, шпиона в Адмиралтействе, который являл собой классический образец никчемного и безвольного мелкого клерка, который, правда, имел доступ к весьма ценным сведениям. Сам Вассалл в своих мемуарах потом удивлялся, как это никому не пришло в голову, что он, «явный гомосексуалист», может представлять угрозу для безопасности, когда в 1954 году его направляли в Москву для работы в должности клерка в аппарате британского военно-морского атташе. В 1955 году его сфотографировали на вечеринке гомосексуалистов, организованной Вторым главным управлением, и при помощи шантажа вынудили работать на КГБ.
«В условленное время мне показали пачку фотографий, на которых я был снят во время той вечеринки. С меня хватило двух-трех фотографий. От них становилось не по себе. Да, это был я, и засняли меня, когда я занимался сексом в самых разных позах… Тут был и оральный, и анальный секс, и самые невероятные акты с разными мужчинами.»
Незадолго до его возвращения в Англию в 1957 году, Вассаллу выдали минифотокамеру «Минокс», настолько миниатюрную, что она помещалась в пачке сигарет, и объяснили, как ею пользоваться. Родин вылетел в Москву, представился Вассаллу как «Григорий» и договорился о встрече в Лондоне на станции метро «Финчли Роуд». На Вассалла он произвел впечатление «опытного человека, сильной личности»:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235