«Что мы можем сказать после всего этого о нашей гнусной оппозиции, о ее новых нападках на партию перед лицом угрозы новой войны? Что можем мы сказать об этой же оппозиции, которая усиливает свои нападки на партию в тот самый момент, когда существует реальная угроза войны.»
К 1927 году единственное серьезное сопротивление растущей власти Сталина исходило из самой партии большевиков. Угроза войны возникла в чрезвычайно удобный для Сталина момент, поскольку именно тогда он готовился закрепить власть в своих руках. С другой стороны, совершенно очевидно, что Сталин, человек «с болезненной подозрительностью», как говорил Хрущев, верил в свою собственную теорию заговоров. То же самое, в той или иной степени, можно сказать о всех партийных лидерах, ведь сама идеология заставляла их верить в это. Один из основных постулатов большевистской веры заключался в том, что международный капитализм никогда не потерпит укрепления Советской власти. Империалистические государства и их спецслужбы обязательно должны были готовить заговоры с целью уничтожения «рабоче-крестьянского государства». Именно ОГПУ, как «щит и меч революции», было призвано раскрывать и разоблачать неизбежные империалистические заговоры и уничтожать их в зародыше. Однако после Гражданской войны и до прихода к власти Адольфа Гитлера в 1933 году ни один из западных лидеров и не думал о свержении большевистского режима. Из этого следует сделать вывод, что ОГПУ могло разоблачать и бороться только с вымышленными заговорами. Заговоры постепенно становились навязчивой идеей Сталина. В течение первых десяти лет после того, как в 1927 году впервые была высказана идея о существовании военной угрозы, он постепенно выстраивает новую теорию заговора, которая в своей конечной форме была хотя и не такой ужасной, но не менее гротесковой, чем миф о всеобщем заговоре евреев, не дававший покоя Гитлеру. Два величайших диктатора Европы, Сталин и Гитлер, были теоретиками заговоров, которые в конечном итоге пришли к тому, что массовое убийство – это единственный способ борьбы с вымышленными заговорами. Главными же соучастниками этого преступления были их службы безопасности.
Впервые Сталин использовал ОГПУ для укрепления собственной власти внутри Коммунистической партии. Подобно ЧК, ОГПУ ставило перед собой цель борьбы с контрреволюцией. Однако к этому времени само определение контрреволюции изменилось. При Ленине контрреволюция означала оппозицию Коммунистической партии. При Сталине она стала означать оппозицию самому Сталину; а поскольку в первых рядах оппозиции Сталину выступали сами коммунисты, ОГПУ использовало внутри партии те методы проникновения и провокаций, которые раньше применялись против врагов партии.
Первыми жертвами стали члены «левой оппозиции» во главе с Троцким и Зиновьевым. В сентябре 1927 года агент-провокатор ОГПУ, работающий в «левой оппозиции», обнаружил нелегальную «типографию» (в действительности же, эта типография была не чем иным, как множительным аппаратом), где оппозиционеры планировали печатать свою программу. По словам Александра Орлова, бывшего сотрудника ОГПУ, бежавшего на Запад, когда Ягода рассказал о типографии Сталину, тот ответил: «Очень хорошо! Теперь повысьте своего агента в звании до офицера армии генерала Врангеля и укажите в своем докладе, что троцкисты сотрудничают с врангелевскими белогвардейцами». После этого Сталин докладывал Центральному Комитету и Центральной контрольной комиссии, что «левая оппозиция» виновна в сотрудничестве с белыми.
В ноябре 1927 года Троцкий, Зиновьев и почти сто их последователей были исключены из партии. Зиновьев согласился покаяться, отрекся от «троцкизма» и был восстановлен в рядах партии. Троцкий отказался сделать это и в январе 1928 года был осужден ОГПУ на ссылку в удаленный район Казахстана на границе с Китаем. Менее чем через десять лет после этого Троцкий станет объектом самой последовательной охоты на человека за всю историю КГБ. В 1928 году «охота на ведьм», роль которых играли троцкисты, еще только начиналась, а выдворение из Москвы великого еретика носило элемент гротесковой комедии, которая вряд ли состоялась бы несколько лет спустя. Когда сотрудники ОГПУ пришли на московскую квартиру Троцкого утром 17 января, они застали его еще в пижаме. Троцкий заперся в комнате, как он делал не раз еще до революции, когда за ним приходила полиция. После безуспешных переговоров через закрытую дверь начальник группы сотрудников ОГПУ приказал выломать дверь. Троцкий был удивлен, когда в этом молодом офицере он узнал своего бывшего охранника, служившего у него в Гражданскую войну. Увидев своего бывшего комиссара в пижаме, молодой человек расплакался: «Пристрелите меня, товарищ Троцкий, пристрелите меня,» – умолял он, утирая слезы. Троцкий успокоил своего бывшего охранника и убедил его в том, что тот должен подчиняться приказам, какими бы они ни были. Затем, избрав тактику пассивного неповиновения, он отказался одеваться и тем более идти куда-то. Сотрудники ОГПУ сняли с него пижаму, надели на него костюм и вынесли его, несмотря на все протесты его домашних, к машине, которая должна была отвезти его к транссибирскому экспрессу.
Когда Троцкого высылали в Турцию в феврале 1929 года, сотрудники ОГПУ сделали все, чтобы не было свидетелей его отъезда на случай, если он опять начнет оказывать пассивное сопротивление. Вместе со своей женой, старшим сыном Львом Седовым и в сопровождении двух офицеров ОГПУ он взошел на борт корабля «Ильич» в Одессе. Как потом выяснилось, они были единственными пассажирами на этом судне, даже команда была проинструктирована держаться подальше от членов семьи Троцкого. Когда «Ильич» вошел в пролив Босфор, один из охранников Троцкого передал ему полторы тысячи долларов для того, чтобы «он мог начать жизнь за рубежом». У Троцкого не было ни копейки, и он, зажав свою гордость в кулак, взял эти деньги. Первые полтора месяца зарубежной жизни Троцкий провел в советском посольстве в Стамбуле, затем он переехал на турецкий остров Принкипо.
«Охота на ведьм», которую вело ОГПУ в конце 20-х годов, была направлена против политических и экономических провокаций. В марте 1928 года ОГПУ объявило о раскрытии «контрреволюционного заговора» на угольных шахтах Донбасского бассейна. Согласно чрезвычайно убедительному описанию развития заговора, первыми среди тех, кого разоблачил начальник ОГПУ Северного Кавказа Ю.Г. Евдокимов, была группа инженеров в городе Шахты, вступивших в заговор с бывшими владельцами угольных шахт, находившимися в тот момент в белой эмиграции, и с западными империалистами для того, чтобы сорвать работу шахт. Этот доклад был направлен Менжинскому, который потребовал доказательств. Евдокимов представил несколько перехваченных писем, направленных из-за рубежа указанным инженерам. И хотя в письмах не было ничего криминального, Евдокимов утверждал, что они содержали «подрывные инструкции», написанные шифром, известным только этим инженерам. Менжинский высказал сомнения по этому поводу и дал Евдокимову две недели на то, чтобы он разгадал шифр. Тогда Евдокимов обратился напрямую к Сталину, который дал указание арестовать этих инженеров. На специальном заседании Политбюро Сталин добился того, что ему лично было поручено разобраться в этом деле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235
К 1927 году единственное серьезное сопротивление растущей власти Сталина исходило из самой партии большевиков. Угроза войны возникла в чрезвычайно удобный для Сталина момент, поскольку именно тогда он готовился закрепить власть в своих руках. С другой стороны, совершенно очевидно, что Сталин, человек «с болезненной подозрительностью», как говорил Хрущев, верил в свою собственную теорию заговоров. То же самое, в той или иной степени, можно сказать о всех партийных лидерах, ведь сама идеология заставляла их верить в это. Один из основных постулатов большевистской веры заключался в том, что международный капитализм никогда не потерпит укрепления Советской власти. Империалистические государства и их спецслужбы обязательно должны были готовить заговоры с целью уничтожения «рабоче-крестьянского государства». Именно ОГПУ, как «щит и меч революции», было призвано раскрывать и разоблачать неизбежные империалистические заговоры и уничтожать их в зародыше. Однако после Гражданской войны и до прихода к власти Адольфа Гитлера в 1933 году ни один из западных лидеров и не думал о свержении большевистского режима. Из этого следует сделать вывод, что ОГПУ могло разоблачать и бороться только с вымышленными заговорами. Заговоры постепенно становились навязчивой идеей Сталина. В течение первых десяти лет после того, как в 1927 году впервые была высказана идея о существовании военной угрозы, он постепенно выстраивает новую теорию заговора, которая в своей конечной форме была хотя и не такой ужасной, но не менее гротесковой, чем миф о всеобщем заговоре евреев, не дававший покоя Гитлеру. Два величайших диктатора Европы, Сталин и Гитлер, были теоретиками заговоров, которые в конечном итоге пришли к тому, что массовое убийство – это единственный способ борьбы с вымышленными заговорами. Главными же соучастниками этого преступления были их службы безопасности.
Впервые Сталин использовал ОГПУ для укрепления собственной власти внутри Коммунистической партии. Подобно ЧК, ОГПУ ставило перед собой цель борьбы с контрреволюцией. Однако к этому времени само определение контрреволюции изменилось. При Ленине контрреволюция означала оппозицию Коммунистической партии. При Сталине она стала означать оппозицию самому Сталину; а поскольку в первых рядах оппозиции Сталину выступали сами коммунисты, ОГПУ использовало внутри партии те методы проникновения и провокаций, которые раньше применялись против врагов партии.
Первыми жертвами стали члены «левой оппозиции» во главе с Троцким и Зиновьевым. В сентябре 1927 года агент-провокатор ОГПУ, работающий в «левой оппозиции», обнаружил нелегальную «типографию» (в действительности же, эта типография была не чем иным, как множительным аппаратом), где оппозиционеры планировали печатать свою программу. По словам Александра Орлова, бывшего сотрудника ОГПУ, бежавшего на Запад, когда Ягода рассказал о типографии Сталину, тот ответил: «Очень хорошо! Теперь повысьте своего агента в звании до офицера армии генерала Врангеля и укажите в своем докладе, что троцкисты сотрудничают с врангелевскими белогвардейцами». После этого Сталин докладывал Центральному Комитету и Центральной контрольной комиссии, что «левая оппозиция» виновна в сотрудничестве с белыми.
В ноябре 1927 года Троцкий, Зиновьев и почти сто их последователей были исключены из партии. Зиновьев согласился покаяться, отрекся от «троцкизма» и был восстановлен в рядах партии. Троцкий отказался сделать это и в январе 1928 года был осужден ОГПУ на ссылку в удаленный район Казахстана на границе с Китаем. Менее чем через десять лет после этого Троцкий станет объектом самой последовательной охоты на человека за всю историю КГБ. В 1928 году «охота на ведьм», роль которых играли троцкисты, еще только начиналась, а выдворение из Москвы великого еретика носило элемент гротесковой комедии, которая вряд ли состоялась бы несколько лет спустя. Когда сотрудники ОГПУ пришли на московскую квартиру Троцкого утром 17 января, они застали его еще в пижаме. Троцкий заперся в комнате, как он делал не раз еще до революции, когда за ним приходила полиция. После безуспешных переговоров через закрытую дверь начальник группы сотрудников ОГПУ приказал выломать дверь. Троцкий был удивлен, когда в этом молодом офицере он узнал своего бывшего охранника, служившего у него в Гражданскую войну. Увидев своего бывшего комиссара в пижаме, молодой человек расплакался: «Пристрелите меня, товарищ Троцкий, пристрелите меня,» – умолял он, утирая слезы. Троцкий успокоил своего бывшего охранника и убедил его в том, что тот должен подчиняться приказам, какими бы они ни были. Затем, избрав тактику пассивного неповиновения, он отказался одеваться и тем более идти куда-то. Сотрудники ОГПУ сняли с него пижаму, надели на него костюм и вынесли его, несмотря на все протесты его домашних, к машине, которая должна была отвезти его к транссибирскому экспрессу.
Когда Троцкого высылали в Турцию в феврале 1929 года, сотрудники ОГПУ сделали все, чтобы не было свидетелей его отъезда на случай, если он опять начнет оказывать пассивное сопротивление. Вместе со своей женой, старшим сыном Львом Седовым и в сопровождении двух офицеров ОГПУ он взошел на борт корабля «Ильич» в Одессе. Как потом выяснилось, они были единственными пассажирами на этом судне, даже команда была проинструктирована держаться подальше от членов семьи Троцкого. Когда «Ильич» вошел в пролив Босфор, один из охранников Троцкого передал ему полторы тысячи долларов для того, чтобы «он мог начать жизнь за рубежом». У Троцкого не было ни копейки, и он, зажав свою гордость в кулак, взял эти деньги. Первые полтора месяца зарубежной жизни Троцкий провел в советском посольстве в Стамбуле, затем он переехал на турецкий остров Принкипо.
«Охота на ведьм», которую вело ОГПУ в конце 20-х годов, была направлена против политических и экономических провокаций. В марте 1928 года ОГПУ объявило о раскрытии «контрреволюционного заговора» на угольных шахтах Донбасского бассейна. Согласно чрезвычайно убедительному описанию развития заговора, первыми среди тех, кого разоблачил начальник ОГПУ Северного Кавказа Ю.Г. Евдокимов, была группа инженеров в городе Шахты, вступивших в заговор с бывшими владельцами угольных шахт, находившимися в тот момент в белой эмиграции, и с западными империалистами для того, чтобы сорвать работу шахт. Этот доклад был направлен Менжинскому, который потребовал доказательств. Евдокимов представил несколько перехваченных писем, направленных из-за рубежа указанным инженерам. И хотя в письмах не было ничего криминального, Евдокимов утверждал, что они содержали «подрывные инструкции», написанные шифром, известным только этим инженерам. Менжинский высказал сомнения по этому поводу и дал Евдокимову две недели на то, чтобы он разгадал шифр. Тогда Евдокимов обратился напрямую к Сталину, который дал указание арестовать этих инженеров. На специальном заседании Политбюро Сталин добился того, что ему лично было поручено разобраться в этом деле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235