Эти иудеи были особенно ненавистны своим неприятелям: ведь это они были виновниками, помешавшими Велизарию взять город без боя, и поэтому у них не было никакой надежды на спасение. Хотя город был уже взят, они продолжали храбро сражаться и, сверх ожидания, сопротивлялись натиску неприятелей. Когда наступил день и некоторые из перешедших стены двинулись на них, то и они, поражаемые с тыла, стали обращаться в бегство. Неаполь был взят с боем. Через ворота, которые были уже открыты, вошло в город все римское войско. Те, которые были поставлены у ворот, обращенных на восток, так как у них нигде не было под рукой лестниц и так как эти ворота остались совершенно без охраны, сожгли эти ворота: на этой стене не было никого, так как стража обратилась в бегство. Тут произошло страшное избиение. Все, охваченные гневом, особенно те, у которых брату или родственнику суждено было погибнуть в битве под стенами, избивали всякого попадавшегося им навстречу, не щадя возраста; врываясь в дома, они обращали в рабство детей и женщин, грабили; особенно отличались массагеты, которые не чтили даже храмов и многих бежавших туда захватили в плен, пока Велизарий, повсюду проходя, не запретил таких насилий и, созвав всех, не произнес следующей речи: «Так как бог дал нам стать победителями и достигнуть столь великой славы, отдав в наши руки город, который до сих пор считался неприступным, то и нам необходимо не быть недостойными такой милости, но человеколюбивым отношением к побежденным показать себя по справедливости одолевшими их. Не проявляйте к неаполитанцам бесконечной ненависти и вражду к ним не продолжайте за пределы войны. Ведь никто из победителей не продолжает ненавидеть побежденных. Убивая их, вы не освобождаетесь [54] на будущее время от неприятелей, но будете наказывать смертью своих же подданных. Поэтому дальше не делайте этим людям зла и не давайте своему гневу полной свободы. Ведь позорно оказаться победителями своих врагов и явно быть слабее своего гнева. Все их богатства да будут вам наградой за вашу доблесть, но жены с детьми да будут возвращены их мужьям. Пусть побежденные поймут на самом деле, каких друзей лишились они по своему неразумию». Сказав это, Велизарий отдал неаполитанцам женщин и детей и всех остальных пленных, не испытавших никакого насилия, и примирил с ними своих воинов. Так пришлось неаполитанцам в один этот день сделаться пленниками и вновь получить свободу, вновь приобрести самое ценное из своего имущества: ведь те, которые имели золото или другое что-либо ценное, давно уже спрятали их, зарыв в землю, и так как враги этого не знали, они, получив назад свои дома, смогли скрыть от них и свои богатства. Так окончилась осада, затянувшаяся приблизительно на двадцать дней. Взятых здесь готов, числом не меньше восьмисот, не причинивших никакого зла, Велизарий оставил при себе и держал их в не меньшем почете, чем своих воинов.
Пастор, который, как я раньше рассказал, внушал народу безумную решимость, когда увидал, что город взят, был поражен ударом и внезапно умер, хотя раньше он не хворал и не испытал ни от кого никакой другой неприятности. Асклепиодот же, который действовал в этом деле совместно с Пастором, с оставшимися в живых знатнейшими лицами пришел к Велизарию. Издеваясь над ним, Стефан обратился к нему с такими бранными словами: «Смотри, о негоднейший из всех людей, какое зло причинил ты родине, отдав за благоволение готов спасение своих сограждан. Ведь если бы успех оказался на стороне варваров, то ты удостоен был бы с их стороны награды и каждого из нас, дававших более благоразумные советы, обвинил бы в измене в пользу римлян. Теперь же, когда император взял город и мы спасены благодаря благородству [55] вот этого человека, ты столь бессовестно осмелился явиться к главнокомандующему, как будто ты не сделал ничего ужасного, достойного законного отмщения ни по отношению к неаполитанцам, ни по отношению к войску императора». Такие обвинения бросил Стефан в лицо Асклепиодота, глубоко страдая от несчастий неаполитанцев. А этот ответил ему следующими словами: «Незаметно для себя, любезнейший, ты воздал нам хвалу в тех словах, где ты упрекаешь нас в расположении к готам. Ведь никогда никто не может быть расположенным к своим владыкам, находящимся в опасном положении, если это не человек обладающий твердым характером. Поэтому лично меня победители найдут таким же твердым стражем своего государства, каким недавно имели врагом, так как тот, кто по своей природе имеет в душе чувство верности, не меняет своих мыслей вместе с изменением судьбы. Ты же, если бы их дела пошли не так удачно, готов был бы принять условия первых пришедших сюда. Тот, кто страдает неустойчивостью убеждений, чувствует страх и по отношению к самым близким друзьям не проявляет верности». Вот что со своей стороны сказал Асклепиодот. Когда же неаполитанский народ увидал, что он уходит оттуда, то, собравшись толпой, они стали упрекать его во всех своих настоящих несчастиях. И поносили они его, не переставая до тех пор, пока не убили и не разорвали его тело на мелкие кусочки. Равным образом они пошли к дому Пастора и требовали к себе этого человека. Когда его рабы утверждали, что Пастор умер, они меньше всего сочли возможным поверить этому, пока им не показали его трупа. Неаполитанцы, взяв и его, посадили на кол в пригороде. Затем они просили у Велизария прощения за то, что они сделали, охваченные законным гневом, и, добившись его прощения, разошлись. Так неаполитанцы спаслись от этих бед.
11 . Готы, которые были в Риме и в его окрестностях, уже раньше крайне изумлялись спокойствию Теодата, что несмотря на близость неприятеля, он не хочет вступить с ним в сражение; у них было сильное подозрению, что он сознательно [56] хочет предать дело готов императору Юстиниану и что он заботится только о том, как бы ему жить спокойно, собрав возможно больше богатств. Когда же до них дошло известие, что Неаполь взят, то они, открыто упрекая его во всем этом, собрались в местечке, отстоящем от Рима на расстоянии двухсот восьмидесяти стадий, которое римляне называют Регата; им показалось, что здесь лучше всего стать лагерем, так как тут была большая равнина для прокорма коней. Тут протекала и река, которую местные жители по-латыни называют Деценновиум («девятнадцатимильный»), так как она, пройдя в своем течении девятнадцать миль, что составляет сто тринадцать стадий, впадает в море около города Террацины, рядом с которым находится гора Цирцеи; здесь, говорят, Одиссей жил с Цирцеей. По моему мнению, эти рассказы неверны, так как Гомер утверждает, что дом Цирцеи находился на острове. Но я должен сказать, что эта гора Цирцеи, вдаваясь далеко в море, очень похожа на остров, и для тех, которые плывут очень близко от берега или идут пешком по нему, издали кажется островом. Когда же кто-либо попадает на эту гору, тогда он понимает, что ошибся и что его обмануло первое впечатление. Вот поэтому, конечно, Гомер мог назвать это место островом. Я возвращаюсь теперь к прерванному рассказу.
Когда готы собрались к Регете, то они выбрали себе и италийцам королем Витигиса, человека родом незнатного, но раньше очень прославившегося в битвах около Сирмия, когда Теодорих вел войну с гепидами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164
Пастор, который, как я раньше рассказал, внушал народу безумную решимость, когда увидал, что город взят, был поражен ударом и внезапно умер, хотя раньше он не хворал и не испытал ни от кого никакой другой неприятности. Асклепиодот же, который действовал в этом деле совместно с Пастором, с оставшимися в живых знатнейшими лицами пришел к Велизарию. Издеваясь над ним, Стефан обратился к нему с такими бранными словами: «Смотри, о негоднейший из всех людей, какое зло причинил ты родине, отдав за благоволение готов спасение своих сограждан. Ведь если бы успех оказался на стороне варваров, то ты удостоен был бы с их стороны награды и каждого из нас, дававших более благоразумные советы, обвинил бы в измене в пользу римлян. Теперь же, когда император взял город и мы спасены благодаря благородству [55] вот этого человека, ты столь бессовестно осмелился явиться к главнокомандующему, как будто ты не сделал ничего ужасного, достойного законного отмщения ни по отношению к неаполитанцам, ни по отношению к войску императора». Такие обвинения бросил Стефан в лицо Асклепиодота, глубоко страдая от несчастий неаполитанцев. А этот ответил ему следующими словами: «Незаметно для себя, любезнейший, ты воздал нам хвалу в тех словах, где ты упрекаешь нас в расположении к готам. Ведь никогда никто не может быть расположенным к своим владыкам, находящимся в опасном положении, если это не человек обладающий твердым характером. Поэтому лично меня победители найдут таким же твердым стражем своего государства, каким недавно имели врагом, так как тот, кто по своей природе имеет в душе чувство верности, не меняет своих мыслей вместе с изменением судьбы. Ты же, если бы их дела пошли не так удачно, готов был бы принять условия первых пришедших сюда. Тот, кто страдает неустойчивостью убеждений, чувствует страх и по отношению к самым близким друзьям не проявляет верности». Вот что со своей стороны сказал Асклепиодот. Когда же неаполитанский народ увидал, что он уходит оттуда, то, собравшись толпой, они стали упрекать его во всех своих настоящих несчастиях. И поносили они его, не переставая до тех пор, пока не убили и не разорвали его тело на мелкие кусочки. Равным образом они пошли к дому Пастора и требовали к себе этого человека. Когда его рабы утверждали, что Пастор умер, они меньше всего сочли возможным поверить этому, пока им не показали его трупа. Неаполитанцы, взяв и его, посадили на кол в пригороде. Затем они просили у Велизария прощения за то, что они сделали, охваченные законным гневом, и, добившись его прощения, разошлись. Так неаполитанцы спаслись от этих бед.
11 . Готы, которые были в Риме и в его окрестностях, уже раньше крайне изумлялись спокойствию Теодата, что несмотря на близость неприятеля, он не хочет вступить с ним в сражение; у них было сильное подозрению, что он сознательно [56] хочет предать дело готов императору Юстиниану и что он заботится только о том, как бы ему жить спокойно, собрав возможно больше богатств. Когда же до них дошло известие, что Неаполь взят, то они, открыто упрекая его во всем этом, собрались в местечке, отстоящем от Рима на расстоянии двухсот восьмидесяти стадий, которое римляне называют Регата; им показалось, что здесь лучше всего стать лагерем, так как тут была большая равнина для прокорма коней. Тут протекала и река, которую местные жители по-латыни называют Деценновиум («девятнадцатимильный»), так как она, пройдя в своем течении девятнадцать миль, что составляет сто тринадцать стадий, впадает в море около города Террацины, рядом с которым находится гора Цирцеи; здесь, говорят, Одиссей жил с Цирцеей. По моему мнению, эти рассказы неверны, так как Гомер утверждает, что дом Цирцеи находился на острове. Но я должен сказать, что эта гора Цирцеи, вдаваясь далеко в море, очень похожа на остров, и для тех, которые плывут очень близко от берега или идут пешком по нему, издали кажется островом. Когда же кто-либо попадает на эту гору, тогда он понимает, что ошибся и что его обмануло первое впечатление. Вот поэтому, конечно, Гомер мог назвать это место островом. Я возвращаюсь теперь к прерванному рассказу.
Когда готы собрались к Регете, то они выбрали себе и италийцам королем Витигиса, человека родом незнатного, но раньше очень прославившегося в битвах около Сирмия, когда Теодорих вел войну с гепидами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164