— Триста.
— Тогда я хочу видеть сто пятьдесят.
— Стой! — бросил Кадудаль.
Он приложил обе руки к губам, и послышалось уханье филина, а затем крик совы, причем уханье полетело направо, а крик совы — налево.
Через миг с правой и с левой стороны дороги из зарослей появились фигуры людей; перепрыгнув через канаву, идущую вдоль дороги, они выстроились двумя шеренгами.
— Кто командует справа? — спросил Кадудаль.
— Я, Усач. (И шуан шагнул к генералу.)
— А кто слева?
— Я, Поющий Зимой. (И к нему шагнул другой шуан.)
— Сколько у тебя людей, Поющий Зимой?
— Сто.
— А у тебя, Усач?
— Пятьдесят.
— Значит, всего сто пятьдесят?
— Так точно, — в один голос отвечали начальники бретонцев.
— Ну что, полковник, вы столько и хотели видеть? — засмеялся Кадудаль.
— Вы волшебник, генерал!
— Э-э, нет! Я всего лишь бедный крестьянин, как и все мы, но я командую войском, и у нас каждый знает, что он делает, и всем сердцем предан Богу и королю!
Тут он повернулся к своим бойцам:
— Кто командует авангардом?
— Лети-Стрелой, — ответили оба шуана.
— А арьергардом?
— Патронташ.
Второй ответ прозвучал так же в один голос, как и первый.
— Значит, мы можем спокойно продолжать свой путь?
— Да, генерал, как если бы вы шли к мессе в свою сельскую церковь.
— Так едем дальше, полковник! — обратился Кадудаль к Ролану.
Он снова повернулся к шуанам:
— Ступайте, ребята!
В тот же миг все разом перескочили через канаву и скрылись в чаще.
В течение нескольких секунд слышался шорох ветвей и шаги бойцов, пробиравшихся в кустах.
Потом все стихло.
— Ну что, — спросил Кадудаль, — теперь вы убедились, что с такими молодцами мне нечего бояться ваших синих, будь они даже самыми отчаянными храбрецами?
Ролан молча вздохнул: он был того же мнения, что и Кадудаль.
Они двинулись дальше.
Не доезжая примерно льё до Ла-Трините, они увидели на дороге движущуюся точку, которая быстро увеличивалась.
Превратившись в темное пятно, она остановилась.
— Что это такое? — поинтересовался Ролан.
— Разве вы не видите? Человек, — ответил Кадудаль.
— Вижу. Но кто он?
— Неужели вы не догадались по быстроте движения, что это гонец?
— А почему он остановился?
— Да потому, что заметил нас и не знает, идти ему вперед или повернуть назад.
— Что же он будет делать?
— Сейчас он колеблется, он ждет.
— Чего?
— Сигнала.
— И он ответит на сигнал?
— Прежде всего он послушается. Чего вы хотите? Чтобы он пошел вперед? Или двинулся вспять? Или в сторону?
— Я хочу, чтобы он пошел вперед, тогда мы скорее услышим от него новости.
Кадудаль так искусно стал подражать кукушке, что Ролан невольно стал оглядываться по сторонам.
— Это я, — сказал Кадудаль, — не озирайтесь.
— Значит, гонец, направится к нам?
— Не направится, а уже подходит.
И в самом деле, гонец ускорил шаги и через минуту-другую очутился перед своим генералом.
— А! — воскликнул Жорж. — Это ты, Идущий-на-Штурм! Генерал наклонился к гонцу, и тот шепнул ему на ухо несколько слов.
— Меня уже предупредил об этом Благословенный, — отвечал Кадудаль.
И он повернулся к Ролану.
— Он говорит, что через четверть часа в селении Ла-Трините произойдет важное событие. Вы должны при нем присутствовать. Поспешим!
И Кадудаль пустил галопом своего коня.
Ролан помчался вслед за ним.
Въехав в селение, они различили вдалеке толпу, бурлящую на площади в свете смолистых факелов.
Грозный гул и волнение толпы доказывали, что и действительно там происходило что-то необычное.
— Пришпорим коней! — воскликнул Кадудаль. Ролан вонзил шпоры в бока своего скакуна. Заслышав лошадиный топот, крестьяне расступились: их было человек пятьсот или шестьсот, все до одного вооруженные.
Кадудаль и Ролан въехали в освещенное пространство. Их окружали метавшиеся и кричавшие люди.
Суматоха усиливалась; тесня друг друга, эти люди устремлялись на дорогу, что вела к селению Тридон.
По этой улице медленно ехал дилижанс, сопровождаемый двенадцатью игуанами: двое шагали справа и слева от кучера, десять других наблюдали за дверцами.
На середине площади дилижанс остановился.
Крестьян так занимал дилижанс, что мало кто обратил внимание на Кадудаля.
— Эй! — крикнул Жорж. — Что у вас тут происходит? Услышав знакомый голос, все обернулись и обнажили головы.
— Круглоголовый! — разом выдохнула толпа.
— Он самый, — отозвался Кадудаль. Один из крестьян подошел к Жоржу.
— Разве вас не оповестили Благословенный и Идущий-на-Штурм? — спросил он.
— Да. Так вы захватили этот дилижанс на пути из Плоэрмеля в Ван?
— Да, мой генерал, его остановили между Трефлеаном и Сен-Нольфом.
— Он там?
— Надо думать.
— Поступайте, как вам подскажет совесть; если это грех перед Богом, то берите его на себя: мое дело судить за грехи перед людьми. Я останусь здесь, но не намерен ни во что вмешиваться. Не будет вам от меня ни запрета, на помощи!
— Ну, что он сказал, Рубака? — раздались со всех сторон голоса.
— Он сказал: «Поступайте, как вам подскажет совесть, а я умываю руки».
— Да здравствует Круглоголовый! — закричали крестьяне и ринулись к дилижансу.
Кадудаль оставался неподвижным среди бурного людского потока.
Ролан замер на месте рядом с ним. Его разбирало любопытство: он не понимал, что здесь происходит.
Человек, говоривший с Жоржем, тот, кого называли Рубакой, отворил дверцу.
Можно было разглядеть дрожавших от страха пассажиров, которые сбились в кучку в глубине дилижанса.
— Если вы ни в чем не провинились ни перед королем, ни перед Богом, — загремел голос Рубаки, — то выходите спокойно. Мы никакие не разбойники, а христиане и роялисты.
Как видно, это заявление успокоило путешественников: из дилижанса вышел мужчина, вслед за ним две женщины, потом третья с младенцем на руках и еще один мужчина. Каждого пассажира шуаны внимательно разглядывали и, убедившись, что это не тот, кто им нужен, пропускали:
— Идите!
В карете оставался только один человек. В дверцу сунули пылающий факел, и стало видно, что это священник.
— Служитель Божий, — обратился к нему Рубака, — что ж ты не выходишь вместе с другими? Ведь я сказал, что мы роялисты и христиане. Или ты не слышал?
Священник не шевельнулся, зубы у него так и стучали.
— Чего ты так испугался? — продолжал Рубака. — Или твое одеяние тебе не защита? Человек в сутане не может согрешить ни против короля, ни против Церкви.
Прелат съежился и глухо пробормотал:
— Смилуйтесь, смилуйтесь!
— Помиловать тебя? — удивился Рубака. — Выходит, ты сознаешь за собой вину, негодяй ты этакий!
— О! — вырвалось у Ролана. — Господа роялисты и христиане, так-то вы обходитесь со служителем Божьим?
— Это не служитель Божий, — возразил Кадудаль, — а слуга Сатаны.
— Кто же он?
— Безбожник и цареубийца! Он отрекся от Бога и подал голос за казнь короля — это член Конвента Одрен!
Ролан содрогнулся.
— Как же с ним поступят? — спросил он.
— Он убил и будет убит! — отрезал Кадудаль.
Тем временем шуаны вытащили Одрена из дилижанса.
— Это и впрямь ты, ванский епископ! — продолжал Рубака.
— Смилуйтесь! — взмолился Одрен.
— Тебя-то мы и ждали! Нас оповестили, что ты едешь в этом дилижансе.
— Смилуйтесь! — в третий раз возопил епископ.
— У тебя есть с собой епископское облачение?
— Есть, друзья мои.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181