Но как ни старался Сан Никандро превратить меня в осла и хоть, по-вашему, он, к несчастью, преуспел в этом, я все же обращу внимание присутствующих господ, имеющих честь быть моими министрами, что положение усложняется. В самом деле, теперь уже речь не о том, чтобы, как в тысяча семьсот девяносто третьем году, послать в Тулон три-четыре корабля и пять-шесть тысяч солдат. Да и то не мешало бы вспомнить, в каком виде тогда вернулись из Тулона и корабли и люди! Гражданин Буонапарте, хоть и не одержал еще никаких побед, изрядно потрепал их! Теперь наша задача не в том, чтобы, как в тысяча семьсот девяносто шестом году, послать в помощь союзникам четыре кавалерийских полка, которые совершили чудеса храбрости в Тироле, что не помешало Куто попасть в плен, а Молитерно лишиться лучшего из своих прекрасных глаз. Заметьте к тому же, что в девяносто третьем и девяносто шестом годах мы были защищены границей, тянущейся вдоль Северной Италии, где стояли войска вашего племянника, который — не в обиду будь сказано, — кажется, не особенно торопится приступить к военным действиям, впрочем, гражданин Буонапарте порядком убавил ему спеси Кампоформийским договором. Дело в том, что ваш племянник Франц — человек осмотрительный. Чтобы начать войну, ему мало тех шестидесяти тысяч солдат, предлагавшихся ему вами; он ждет еще пятьдесят тысяч штыков, обещанных русским императором. Французов он хорошо знает: он уже бился с ними, и они изрядно его побили.
Тут Фердинанд, понемногу приходивший в хорошее расположение духа, рассмеялся — ему понравилась игра слов, так кстати пришедших ему на ум по поводу неудач австрийского императора; тем самым он подтвердил глубокое и грустное изречение Ларошфуко, что в несчастье друга для нас всегда заключается нечто приятное.
— Я позволю себе заметить вашему величеству, что неаполитанское правительство, в отличие от правительства Австрии, не свободно в выборе времени, — ответила Каролина, задетая шуткой короля. — Не мы объявляем Франции войну, а Франция объявляет ее нам, и даже уже объявила. Следовательно, надо как можно скорее выяснить, какими мы располагаем средствами для ведения этой войны.
— Конечно, это надо выяснить, — сказал король. — Начнем с тебя, Ариола. Вот называют цифру в шестьдесят пять тысяч солдат. Где они, твои шестьдесят пять тысяч?
— Где они, государь?
— Да, покажи мне их!
— Нет ничего легче! И генерал-капитан Актон подтвердит, что я говорю правду.
Актон утвердительно кивнул.
Король посмотрел на него искоса. Иной раз ему случалось не то чтобы испытывать ревность — для этого он был слишком склонен смотреть на вещи философски, — а позавидовать. Поэтому в присутствии короля Актон нарушал молчание лишь в тех случаях, когда тот обращался непосредственно к нему.
— Генерал-капитан Актон ответит за себя, когда я удостою его вопросом, — заметил король, — а пока что отвечай сам за себя, Ариола. Так где же они, твои шестьдесят пять тысяч?
— Государь, двадцать две тысячи находятся в лагере Сан Джермано.
По мере того как Арриола перечислял свои войска, Фердинанд покачивал в такт головой и загибал пальцы.
— Еще шестнадцать тысяч в Абруцци, — продолжал Ариола, — восемь тысяч в долине Сессы, шесть тысяч в Гаэте, десять тысяч в Неаполе и на побережье, наконец, три тысячи в Беневенто и Понтекорво.
— Что ж, счет правильный, — сказал король, когда Ариола кончил перечисление. — Значит, у меня есть армия в шестьдесят пять тысяч солдат.
— И все в новом обмундировании, по австрийскому образцу.
— Иначе говоря, в белом?
— Да, государь, вместо прежнего зеленого.
— Ах, дорогой мой Ариола! — вскричал король с выражением комической скорби. — Будь они в белом, будь в зеленом, все равно разбегутся, что ни говори…
— Вы плохого мнения о своих подданных, государь, — возразила королева.
— Плохого мнения, сударыня? Наоборот, я считаю их очень умными, даже чересчур, а потому сомневаюсь, чтобы они стали жертвовать жизнью за дела, отнюдь их не касающиеся. Ариола говорит, что у него шестьдесят пять тысяч штыков; среди этих шестидесяти пяти тысяч, должно быть, тысяч пятнадцать старых солдат, это правда; но старики эти никогда не зажигали запала, никогда не слышали свиста пуль. Тем не менее, есть надежда, что они, пожалуй, не побегут при первом же выстреле. Что до остальных пятидесяти тысяч, то на военной службе они только месяц или полтора, да и как их набрали? Вы заблуждаетесь, господа, если думаете, будто я ничего не замечаю, потому что, пока вы обсуждаете дела, я большую часть времени беседую с Юпитером, животным весьма сообразительным. Я же, напротив, не пропускаю ни одного сказанного вами слова. Я только предоставляю вам свободу; начни я с вами спорить, мне пришлось бы доказывать, что я лучше вас знаю, как управлять государством, но эти материи не так уж прельщают меня, чтобы из-за этого ссориться с королевой, которую это весьма занимает. Так вот, рекрутов этих вы набрали не на основании какого-то закона, не по жребию; нет, вы по собственному произволу вырвали их из родных деревень, насильственно отторгнули от семей, и все это делали, как им вздумается, ваши управители или их помощники. Каждый округ поставил по восемь рекрутов на тысячу мужского населения, и, если хотите, я скажу вам, как это происходило. Сначала наметили самых богатых, но они откупились и в солдаты не пошли. Потом взялись за тех, кто менее богат, но и эти могли заплатить и тоже избежали вербовки. Так, переходя от более зажиточных к менее зажиточным, собрали три-четыре контрибуции, но о них, мой бедный Коррадино, тебе ничего не доложили, хоть ты и министр финансов; и вот добрались наконец до тех, у кого не оказалось ни гроша за душой. Этим-то уж поневоле пришлось повиноваться. Каждый из таких новобранцев являет собою жертву вопиющей несправедливости, произвольных поборов. Нет никаких законных причин, что обязывали бы их служить, никаких нравственных соображений, что удерживали бы их под знаменами. Такого новобранца приковывает к армии только страх перед наказанием — вот и все. И вы хотите, чтобы эти люди рисковали головой ради неправедных министров, ради алчных управителей, их вороватых помощников и, наконец, во имя короля, который занят охотой, рыбной ловлей, развлечениями, а со своими подданными соприкасается, только когда появляется со сворой гончих в их владениях и опустошает их нивы! Только беспросветные дураки способны на подобное геройство. Будь я солдатом в моей армии, я в первый же день дезертировал бы и ушел в разбойники: те, по крайней мере, сражаются и жертвуют жизнью ради самих себя.
— Должен признаться, что ваши слова во многом справедливы, государь, — ответил военный министр.
— Еще бы! — подхватил король. — Я всегда говорю правду, когда у меня нет основания скрывать ее, конечно. А теперь рассудим. Я принимаю твои шестьдесят пять тысяч; вот они построены в ряды, заново обмундированы по-австрийски, у них на плечах — ружье, на боку — сабля, позади — лядунка. Кого ты поставишь командовать ими, Ариола? Самого себя?
— Государь, я не могу одновременно быть и военным министром, и главнокомандующим.
— И ты предпочитаешь остаться военным министром? Понимаю.
— Государь!
— Говорю тебе: я понимаю. Один отказывается. Ну, а ты, Пиньятелли, возьмешься командовать шестьюдесятью пятью тысячами солдат Ариолы?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269
Тут Фердинанд, понемногу приходивший в хорошее расположение духа, рассмеялся — ему понравилась игра слов, так кстати пришедших ему на ум по поводу неудач австрийского императора; тем самым он подтвердил глубокое и грустное изречение Ларошфуко, что в несчастье друга для нас всегда заключается нечто приятное.
— Я позволю себе заметить вашему величеству, что неаполитанское правительство, в отличие от правительства Австрии, не свободно в выборе времени, — ответила Каролина, задетая шуткой короля. — Не мы объявляем Франции войну, а Франция объявляет ее нам, и даже уже объявила. Следовательно, надо как можно скорее выяснить, какими мы располагаем средствами для ведения этой войны.
— Конечно, это надо выяснить, — сказал король. — Начнем с тебя, Ариола. Вот называют цифру в шестьдесят пять тысяч солдат. Где они, твои шестьдесят пять тысяч?
— Где они, государь?
— Да, покажи мне их!
— Нет ничего легче! И генерал-капитан Актон подтвердит, что я говорю правду.
Актон утвердительно кивнул.
Король посмотрел на него искоса. Иной раз ему случалось не то чтобы испытывать ревность — для этого он был слишком склонен смотреть на вещи философски, — а позавидовать. Поэтому в присутствии короля Актон нарушал молчание лишь в тех случаях, когда тот обращался непосредственно к нему.
— Генерал-капитан Актон ответит за себя, когда я удостою его вопросом, — заметил король, — а пока что отвечай сам за себя, Ариола. Так где же они, твои шестьдесят пять тысяч?
— Государь, двадцать две тысячи находятся в лагере Сан Джермано.
По мере того как Арриола перечислял свои войска, Фердинанд покачивал в такт головой и загибал пальцы.
— Еще шестнадцать тысяч в Абруцци, — продолжал Ариола, — восемь тысяч в долине Сессы, шесть тысяч в Гаэте, десять тысяч в Неаполе и на побережье, наконец, три тысячи в Беневенто и Понтекорво.
— Что ж, счет правильный, — сказал король, когда Ариола кончил перечисление. — Значит, у меня есть армия в шестьдесят пять тысяч солдат.
— И все в новом обмундировании, по австрийскому образцу.
— Иначе говоря, в белом?
— Да, государь, вместо прежнего зеленого.
— Ах, дорогой мой Ариола! — вскричал король с выражением комической скорби. — Будь они в белом, будь в зеленом, все равно разбегутся, что ни говори…
— Вы плохого мнения о своих подданных, государь, — возразила королева.
— Плохого мнения, сударыня? Наоборот, я считаю их очень умными, даже чересчур, а потому сомневаюсь, чтобы они стали жертвовать жизнью за дела, отнюдь их не касающиеся. Ариола говорит, что у него шестьдесят пять тысяч штыков; среди этих шестидесяти пяти тысяч, должно быть, тысяч пятнадцать старых солдат, это правда; но старики эти никогда не зажигали запала, никогда не слышали свиста пуль. Тем не менее, есть надежда, что они, пожалуй, не побегут при первом же выстреле. Что до остальных пятидесяти тысяч, то на военной службе они только месяц или полтора, да и как их набрали? Вы заблуждаетесь, господа, если думаете, будто я ничего не замечаю, потому что, пока вы обсуждаете дела, я большую часть времени беседую с Юпитером, животным весьма сообразительным. Я же, напротив, не пропускаю ни одного сказанного вами слова. Я только предоставляю вам свободу; начни я с вами спорить, мне пришлось бы доказывать, что я лучше вас знаю, как управлять государством, но эти материи не так уж прельщают меня, чтобы из-за этого ссориться с королевой, которую это весьма занимает. Так вот, рекрутов этих вы набрали не на основании какого-то закона, не по жребию; нет, вы по собственному произволу вырвали их из родных деревень, насильственно отторгнули от семей, и все это делали, как им вздумается, ваши управители или их помощники. Каждый округ поставил по восемь рекрутов на тысячу мужского населения, и, если хотите, я скажу вам, как это происходило. Сначала наметили самых богатых, но они откупились и в солдаты не пошли. Потом взялись за тех, кто менее богат, но и эти могли заплатить и тоже избежали вербовки. Так, переходя от более зажиточных к менее зажиточным, собрали три-четыре контрибуции, но о них, мой бедный Коррадино, тебе ничего не доложили, хоть ты и министр финансов; и вот добрались наконец до тех, у кого не оказалось ни гроша за душой. Этим-то уж поневоле пришлось повиноваться. Каждый из таких новобранцев являет собою жертву вопиющей несправедливости, произвольных поборов. Нет никаких законных причин, что обязывали бы их служить, никаких нравственных соображений, что удерживали бы их под знаменами. Такого новобранца приковывает к армии только страх перед наказанием — вот и все. И вы хотите, чтобы эти люди рисковали головой ради неправедных министров, ради алчных управителей, их вороватых помощников и, наконец, во имя короля, который занят охотой, рыбной ловлей, развлечениями, а со своими подданными соприкасается, только когда появляется со сворой гончих в их владениях и опустошает их нивы! Только беспросветные дураки способны на подобное геройство. Будь я солдатом в моей армии, я в первый же день дезертировал бы и ушел в разбойники: те, по крайней мере, сражаются и жертвуют жизнью ради самих себя.
— Должен признаться, что ваши слова во многом справедливы, государь, — ответил военный министр.
— Еще бы! — подхватил король. — Я всегда говорю правду, когда у меня нет основания скрывать ее, конечно. А теперь рассудим. Я принимаю твои шестьдесят пять тысяч; вот они построены в ряды, заново обмундированы по-австрийски, у них на плечах — ружье, на боку — сабля, позади — лядунка. Кого ты поставишь командовать ими, Ариола? Самого себя?
— Государь, я не могу одновременно быть и военным министром, и главнокомандующим.
— И ты предпочитаешь остаться военным министром? Понимаю.
— Государь!
— Говорю тебе: я понимаю. Один отказывается. Ну, а ты, Пиньятелли, возьмешься командовать шестьюдесятью пятью тысячами солдат Ариолы?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269