Эту улыбку никогда не видел его сын.
Это письмо — символ окончания отрочества Никки, сигнал, призывающий к вниманию. Знак тревоги — мальчик впитал западнические циничные либеральные релятивистские взгляды. Знак разделительной полосы, рубежа: оставь его на Западе навсегда или, пока это возможно, забирай его домой и лепи по отцовскому образу и подобию.
Но это означает — сделать его причастным ко всему?
Например, завтра Шан собирается посетить автомобильную фабрику в Йокогаме. Раньше там выпускали только мотоциклы, а сейчас с конвейера сходит ежегодно около полутора миллионов в год приличных, недорогих семейных автомобилей. Никки всегда нравились такие вещи. Приятная, полезная для общества деятельность. Но как он воспримет бирманские операции Шана? А также весьма успешные начинания на Филиппинах? С его либеральными взглядами, пропитанными западным пустословием о демаркационной линии, о том, что простительно в этом мире и что — нет?
Освоится ли Никки с крайне запутанной восточной этикой?
Улыбка Шана стала горькой. Пусть его длинноволосый лохматый сын-эссеист попытается установить различие между индивидуальным убийством, от страсти или ради выгоды, и общественным, так называемой «лицензией на убийство», которой правительства самым будничным образом наделяют полицию, солдат и тайных агентов суверенных стран по всему миру. А глобальные приказы на уничтожение, издаваемые, когда целые нации оказываются втянутыми в священные войны?
Что страшило Шана больше всего, так это то, что его единственное дитя не поймет и не примет истину, впитанную с детства любым рикшей: на Востоке разрешено абсолютно все.
Все.
Глава 11
Ниже Третьей авеню и Семьдесят второй улицы, где находился офис доктора Эйлера, маленькая кофейня, почти пустая с утра, понемногу раскалялась под июльским солнцем, расплавившим уже уличный асфальт.
Ни Эйлин, ни Ленора Риччи еще не завтракали. Они сидели у стойки, оглушенные воплями из динамика, висевшего у них над головами.
— Очень сочувствую вам, — сказала Эйлин. — Знаю по себе, — продолжила она уже громче, — каково это — думаешь, что беременна, а оказывается — просто задержка.
Ленора подняла на нее свои огромные глаза.
— У вас тоже проблемы? А я думала...
По Третьей авеню, мимо окон кофейни, с грохотом и рычанием дизелей пронеслось восьмиколесное чудовище.
Ленора немного поколебалась, но между женщинами уже возникла атмосфера дружелюбия и доверительности.
— Я думала, раз вы жена доктора Эйлера...
— ...то он возьмет в руки волшебную палочку, и все будет о'кей? — продолжила Эйлин. — Когда мы только поженились, у нас несколько раз случался переполох, а я еще заканчивала юридическую школу. Ну, вы понимаете: мы ничего не имели против, чтобы завести малыша, но только попозже, не сейчас. — Она умолкла. — Ну, а теперь перед нами встал вопрос — получится ли это хоть когда-нибудь? Но я понимаю, конечно, что у вас дело обстоит иначе.
— Для меня это вопрос жизни и смерти. Моей.
У них на головами истошно взвыл динамик, потом разразился сплошь басовыми аккордами. Обе женщины то и дело поглядывали в большое зеркало за стойкой, висевшее позади мисочек с очищенными от кожуры апельсинами с белыми свежими булочками.
Эйлин давно заметила, что они похожи. Обе миниатюрные и темноволосые. Но Ленора — красавица в романтическом стиле, с огромными, выразительными глазами на чарующе страдальческом лице под шапкой спутанных локонов. У нее был облик героини из мелодрамы, изготовившейся ринуться под поезд или, скорее, брошенной злодеями на рельсы.
— Трудно поверить, чтобы мужчина настолько хотел ребенка. Угрожать своей жене... — Как только Эйлин произнесла эти слова, она подумала, что зашла слишком далеко. Теперь — или они сразу же расстанутся, или их дружба будет вечной.
— А я не могу поверить, что позволила себе произнести это вслух, — грустно сказала Ленора. — Но это правда. Меня предупреждали братья, миссис Эйлер. Ну, и Винс не дает мне в этом усомниться. Если я...
— Просто Эйлин. Можно мне называть вас Ленора?
— Конечно. Эйлин — ирландское имя, верно?
— Эйлин Хигарти. Как, достаточно по-ирландски звучит на ваш вкус?
Ленора задумчиво прищурилась.
— Минуточку... Как раз вчера в «Таймс»... Верно? В недельном обозрении... Я права? Вы знаменитость?
— А вы часто читаете «Санди таймс»?
Бледные щеки Леноры вспыхнули румянцем.
— Только о развлечениях и недельное обозрение... — Живость исчезла с ее лица. — Эйлин, он свихнулся на этом. Он на двадцать лет старше меня, понимаете? Он считает, сейчас — или никогда.
— Старина Баз говорит, что у вас все в порядке. Остается только один вариант...
Ленора медленно покачала головой, прежде чем Эйлин успела закончить фразу.
— Если я попрошу Винса обратиться к доктору, он свернет мне челюсть набок.
Сочный рот Леноры сжался, полные губы плотно сомкнулись.
— Он когда-нибудь поднимал руку на вас? — спросила Эйлин.
Ленора молчала, но ее глаза достаточно красноречиво ответили на вопрос. Она отхлебнула кофе.
— Ладно, — вздохнула Эйлин. — Сколько у вас времени, чтобы как-то вывернуться из этого?
Ленора промокнула губы салфеткой.
— Думаю, если я не забеременею до Рождества — все. Занавес.
— Вы можете обратиться к адвокату, сделать заявление и попросить полицейскую охрану. Я могу все организовать для вас сегодня еще до конца дня.
Ленора снова протестующе покачала головой, не дослушав до конца.
— Вы не понимаете, в каком мире я живу, Эйлин. Если я сунусь к копам, от меня отречется моя собственная семья, мои родные братья. Мы никогда не обращаемся к полицейским. Никогда.
— И вы позволяете им всем затолкать вас в могилу, так, что ли?
Ленора задумчиво прожевала кусочек булочки, подбирая слова. Потом ответила:
— Мы из разных миров, понимаете, Эйлин? У вас есть закон и все такое. Я — другое дело.
— Ленора, вы не правы. Мы живем в одном и том же мире, поверьте.
Ленора пожала плечами.
— Это мне не поможет.
— А что, если я признаюсь вам, что взялась сейчас за самое серьезное дело в моей практике и оно связано с деятельностью компании под названием «Риччи-энтертэйнмент»?
Удивленное молчание повисло в кофейне. Через несколько секунд оно было нарушено шипением кофеварки. Потом мимо окон прогрохотал городской автобус в облаке выхлопных газов.
На гладкой переносице Леноры между большими темными глазами слегка наметилась морщинка.
— Вы хотите прищемить хвост Винсу?..
— Не совсем так. Просто никто не должен ставить себя выше закона, — объяснила Эйлин. — На суд можно вызвать каждого. В том числе и мужа, угрожающего своей жене.
— И вы надеетесь притащить в зал суда Винсента Дж. Риччи?..
— Если получится.
Очаровательная улыбка осветила лицо Леноры.
— Господи, Эйлин, я вам верю! Но мне-то чем это поможет?
Эйлин положила свою ладонь на ее руку.
— Возможно, мы сумеем поддержать друг друга.
— Вы хотите, чтобы я помогла вам упечь за решетку Винса? Несмотря на всех его холуев? — Улыбка Леноры стала шире. — Но как?..
Эйлин погладила ее руку.
— Это самое меньшее, чего он заслуживает, отказываясь сделать анализ спермы.
Около кофейни притормозило такси, впритирку к нему — второе. Оба шофера вылезли из машин на плавящийся асфальт и начали вопить друг на друга.
* * *
Отдел благотворительности «Ричланд-бэнк и Траст К°» располагался не в гладком веретене Ричланд-Тауэр, а в средней части здания корпорации, выходившей на Тридцать четвертую улицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129
Это письмо — символ окончания отрочества Никки, сигнал, призывающий к вниманию. Знак тревоги — мальчик впитал западнические циничные либеральные релятивистские взгляды. Знак разделительной полосы, рубежа: оставь его на Западе навсегда или, пока это возможно, забирай его домой и лепи по отцовскому образу и подобию.
Но это означает — сделать его причастным ко всему?
Например, завтра Шан собирается посетить автомобильную фабрику в Йокогаме. Раньше там выпускали только мотоциклы, а сейчас с конвейера сходит ежегодно около полутора миллионов в год приличных, недорогих семейных автомобилей. Никки всегда нравились такие вещи. Приятная, полезная для общества деятельность. Но как он воспримет бирманские операции Шана? А также весьма успешные начинания на Филиппинах? С его либеральными взглядами, пропитанными западным пустословием о демаркационной линии, о том, что простительно в этом мире и что — нет?
Освоится ли Никки с крайне запутанной восточной этикой?
Улыбка Шана стала горькой. Пусть его длинноволосый лохматый сын-эссеист попытается установить различие между индивидуальным убийством, от страсти или ради выгоды, и общественным, так называемой «лицензией на убийство», которой правительства самым будничным образом наделяют полицию, солдат и тайных агентов суверенных стран по всему миру. А глобальные приказы на уничтожение, издаваемые, когда целые нации оказываются втянутыми в священные войны?
Что страшило Шана больше всего, так это то, что его единственное дитя не поймет и не примет истину, впитанную с детства любым рикшей: на Востоке разрешено абсолютно все.
Все.
Глава 11
Ниже Третьей авеню и Семьдесят второй улицы, где находился офис доктора Эйлера, маленькая кофейня, почти пустая с утра, понемногу раскалялась под июльским солнцем, расплавившим уже уличный асфальт.
Ни Эйлин, ни Ленора Риччи еще не завтракали. Они сидели у стойки, оглушенные воплями из динамика, висевшего у них над головами.
— Очень сочувствую вам, — сказала Эйлин. — Знаю по себе, — продолжила она уже громче, — каково это — думаешь, что беременна, а оказывается — просто задержка.
Ленора подняла на нее свои огромные глаза.
— У вас тоже проблемы? А я думала...
По Третьей авеню, мимо окон кофейни, с грохотом и рычанием дизелей пронеслось восьмиколесное чудовище.
Ленора немного поколебалась, но между женщинами уже возникла атмосфера дружелюбия и доверительности.
— Я думала, раз вы жена доктора Эйлера...
— ...то он возьмет в руки волшебную палочку, и все будет о'кей? — продолжила Эйлин. — Когда мы только поженились, у нас несколько раз случался переполох, а я еще заканчивала юридическую школу. Ну, вы понимаете: мы ничего не имели против, чтобы завести малыша, но только попозже, не сейчас. — Она умолкла. — Ну, а теперь перед нами встал вопрос — получится ли это хоть когда-нибудь? Но я понимаю, конечно, что у вас дело обстоит иначе.
— Для меня это вопрос жизни и смерти. Моей.
У них на головами истошно взвыл динамик, потом разразился сплошь басовыми аккордами. Обе женщины то и дело поглядывали в большое зеркало за стойкой, висевшее позади мисочек с очищенными от кожуры апельсинами с белыми свежими булочками.
Эйлин давно заметила, что они похожи. Обе миниатюрные и темноволосые. Но Ленора — красавица в романтическом стиле, с огромными, выразительными глазами на чарующе страдальческом лице под шапкой спутанных локонов. У нее был облик героини из мелодрамы, изготовившейся ринуться под поезд или, скорее, брошенной злодеями на рельсы.
— Трудно поверить, чтобы мужчина настолько хотел ребенка. Угрожать своей жене... — Как только Эйлин произнесла эти слова, она подумала, что зашла слишком далеко. Теперь — или они сразу же расстанутся, или их дружба будет вечной.
— А я не могу поверить, что позволила себе произнести это вслух, — грустно сказала Ленора. — Но это правда. Меня предупреждали братья, миссис Эйлер. Ну, и Винс не дает мне в этом усомниться. Если я...
— Просто Эйлин. Можно мне называть вас Ленора?
— Конечно. Эйлин — ирландское имя, верно?
— Эйлин Хигарти. Как, достаточно по-ирландски звучит на ваш вкус?
Ленора задумчиво прищурилась.
— Минуточку... Как раз вчера в «Таймс»... Верно? В недельном обозрении... Я права? Вы знаменитость?
— А вы часто читаете «Санди таймс»?
Бледные щеки Леноры вспыхнули румянцем.
— Только о развлечениях и недельное обозрение... — Живость исчезла с ее лица. — Эйлин, он свихнулся на этом. Он на двадцать лет старше меня, понимаете? Он считает, сейчас — или никогда.
— Старина Баз говорит, что у вас все в порядке. Остается только один вариант...
Ленора медленно покачала головой, прежде чем Эйлин успела закончить фразу.
— Если я попрошу Винса обратиться к доктору, он свернет мне челюсть набок.
Сочный рот Леноры сжался, полные губы плотно сомкнулись.
— Он когда-нибудь поднимал руку на вас? — спросила Эйлин.
Ленора молчала, но ее глаза достаточно красноречиво ответили на вопрос. Она отхлебнула кофе.
— Ладно, — вздохнула Эйлин. — Сколько у вас времени, чтобы как-то вывернуться из этого?
Ленора промокнула губы салфеткой.
— Думаю, если я не забеременею до Рождества — все. Занавес.
— Вы можете обратиться к адвокату, сделать заявление и попросить полицейскую охрану. Я могу все организовать для вас сегодня еще до конца дня.
Ленора снова протестующе покачала головой, не дослушав до конца.
— Вы не понимаете, в каком мире я живу, Эйлин. Если я сунусь к копам, от меня отречется моя собственная семья, мои родные братья. Мы никогда не обращаемся к полицейским. Никогда.
— И вы позволяете им всем затолкать вас в могилу, так, что ли?
Ленора задумчиво прожевала кусочек булочки, подбирая слова. Потом ответила:
— Мы из разных миров, понимаете, Эйлин? У вас есть закон и все такое. Я — другое дело.
— Ленора, вы не правы. Мы живем в одном и том же мире, поверьте.
Ленора пожала плечами.
— Это мне не поможет.
— А что, если я признаюсь вам, что взялась сейчас за самое серьезное дело в моей практике и оно связано с деятельностью компании под названием «Риччи-энтертэйнмент»?
Удивленное молчание повисло в кофейне. Через несколько секунд оно было нарушено шипением кофеварки. Потом мимо окон прогрохотал городской автобус в облаке выхлопных газов.
На гладкой переносице Леноры между большими темными глазами слегка наметилась морщинка.
— Вы хотите прищемить хвост Винсу?..
— Не совсем так. Просто никто не должен ставить себя выше закона, — объяснила Эйлин. — На суд можно вызвать каждого. В том числе и мужа, угрожающего своей жене.
— И вы надеетесь притащить в зал суда Винсента Дж. Риччи?..
— Если получится.
Очаровательная улыбка осветила лицо Леноры.
— Господи, Эйлин, я вам верю! Но мне-то чем это поможет?
Эйлин положила свою ладонь на ее руку.
— Возможно, мы сумеем поддержать друг друга.
— Вы хотите, чтобы я помогла вам упечь за решетку Винса? Несмотря на всех его холуев? — Улыбка Леноры стала шире. — Но как?..
Эйлин погладила ее руку.
— Это самое меньшее, чего он заслуживает, отказываясь сделать анализ спермы.
Около кофейни притормозило такси, впритирку к нему — второе. Оба шофера вылезли из машин на плавящийся асфальт и начали вопить друг на друга.
* * *
Отдел благотворительности «Ричланд-бэнк и Траст К°» располагался не в гладком веретене Ричланд-Тауэр, а в средней части здания корпорации, выходившей на Тридцать четвертую улицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129